* * *
Придворный парфюмер его преосвященства начинал каждое утро с молитвы, а отправляясь ко сну так же не забывал вознести благодарность Господу. Дело заключалось не в том, что его покровитель был князем церкви и требовал непременного соблюдения правил благочестия от слуг. Напротив, епископ Меца прекрасно знал, кто и чем должен заниматься в его дворце, не переставая повторять известное изречение о Боге и кесаре.
Поэтому парфюмер при дворе Меца занимался всем тем, что составляет обычную заботу придворного парфюмера. Балов было в избытке, галантные дамы и кавалеры в стремлении предстать в наиболее выигрышном виде не жалели ни экю, ни флоринов, ни таллеров.
И теперь почтенный мэтр с удовольствием оглядел кучку монет, с не меньшим удовольствием ссыпал их в кованую шкатулку и вздохнул. Труды закончились - скоро бал, так что ближайший день он проведет без суеты и спешки, как и подобает доброму горожанину.
В этот момент в дверь постучали. Сначала робко, потом более настойчиво. Затем дверь распахнулась и в комнату влетела прехорошенькая служанка. Надо сказать, красота и грация ничуть не мешала ее решительности, ибо на пути к цели юная особа весьма неделикатно оттолкнула молодого человека, одетого в цвета Лорренов.
- Я от ее высочества принцессы, - громко объявила девица, поднимая голову и задирая нос. Красное, синее, белое, золотое - цвета Релингенов, в озадаченности подумал почтенный мэтр. Он уже почувствовал неладное и теперь думал заранее, что, пожалуй, его преосвященство, памятуя о многолетней безупречной службе, позволит ему отправиться в какое-нибудь дальнее паломничество.
- А меня прислал герцог де Гиз, так что я - первый, - слуга решил, что галантность не та роскошь, которую может позволить себе камердинер лотарингского принца.
Служанка окинула юношу презрительным взглядом и протянула мэтру бумагу:
- Мне нужно это и сейчас. Вы же не хотите, чтобы ее высочество сердилась?
Мэтр не хотел, слуга тоже. Однако мысль о том, что сделает монсеньор при промедлении, оказало магнетическое действие на камердинера и он также решительно протянул парфюмеру лист бумаги. Достойный мэтр размышлял лишь миг:
- Вами займется мой помощник, сударь, - с важностью произнес он, передавая лист юному ученику и по совместительству старшему сыну. Успокоенные этим соломоновым решением все участники сцены погрузились в дела. Нахалка начала поглядывать на камердинера, слуга в ответ начал весьма откровенно рассматривать служанку, а отец с сыном погрузились в работу.
Увы, злоключения мэтра на этом не закончились, ибо первый же предмет из списка парфюмер и его помощник взяли одновременно, ибо баночка с белилами осталась всего одна. Равно как и с румянами, помадой, краской для бровей и золотой пудрой для волос. Флакон с ароматной водой тоже был один. Мэтр опустился на табурет, отер испарину со лба. Молодые люди с непритворной тревогой впились глазами в хозяина комнаты.
Мысли о монастыре, галерной скамье или тюремной камере показалась всем столь ужасными, что решение родилось почти мгновенно - поделить.
- Правильно! - сообщила служанка принцессы. - Здесь сказано - по одной баночке, но не сказано, какая она должна быть.
Вожделенные предметы роскоши были поделены, маленькие золотые баночки переданы служанке и камердинеру и все участники неприятностей погрузились в бурную деятельность. Ни принцесса, ни герцог, так и не узнали об этом прискорбном случае, ибо слуги молчали, а сами молодые люди были озабочены лишь тем, чтобы выглядеть безупречно.
Если принц или принцесса чего-то желают, как правило, им это удается. Особенно если принцу или принцессе лет шестнадцать-восемнадцать. Препятствия кажутся незначительными, чужие советы предвзятыми, а доводы рассудка заглушаются чувством. Конечно, не все принцы и принцессы одинаковы, и некоторые даже в столь юные годы отличаются здравомыслием и обстоятельностью суждений. Но не тогда, когда нужно польстить своему тщеславию.
Когда Агнеса фон Релинген и Анри де Лоррен появились на балу, у Лодвейка возникло страстное желание протереть глаза. Правда, его дворяне никогда не ошибались и коль скоро было объявлено о принцессе и герцоге - значит это они и были. Но, Боже, в каком виде! Напудренные, нарумяненные, с волосами засыпанными золотой пудрой, в нестерпимом блеске золота и драгоценных камней, племянники казались дорогими красивыми игрушками, но ничем не напоминали тех молодых людей, что каких-нибудь шесть часов назад просили дядюшку устроить их счастье.
"Господи, да они не узнают друг друга!", - подумал епископ, заметив, как равнодушно принцы взглянули друг на друга и с неожиданной тревогой на окружающих придворных.
Павана.
Герцог де Гиз поклонился и со вздохом протянул руку. Принцесса окинула родственника надменным взглядом и слегка помедлила перед тем, как отдать ответный поклон и коснуться перчаткой руки кавалера.
"Стерва", - подумал герцог, улыбаясь.
"Напыщенный индюк", - решила принцесса, придавая своему лицу выражение абсолютной безмятежности.
- Как ваше здоровье, дорогая тетушка? Осторожнее, не споткнитесь, - с самым любезным видом произнес Гиз.
Выражение лица дамы не изменилось, однако того же нельзя было сказать о ее настроении. Агнеса рассердилась. Она была моложе герцога на целых два года, а он обращался к ней, как будто она была старой развалиной.
- Благодарение Богу, неплохо, мой мальчик, - столь же елейным тоном отозвалась принцесса.
Головы молодых людей были повернуты в разные стороны. И Агнеса фон Релинген, и Анри де Лоррен были заняты поисками своей второй половины.
- Вы что-то потеряли, племянник? - тон принцессы был полон участия.
- Скорее, кого-то, тетушка, вернее, не потерял, а ищу. Я, знаете ли, не привык оставаться на ночь один, - ни мало не задумавшись, ответил герцог. - Кстати, мне кажется, вы тоже кого-то пытаетесь найти?
- Не "кого-нибудь", племянник, отнюдь не "кого-нибудь на ночь", - презрительно фыркнула Агнеса. - А самого красивого мужчину в этом зале.
Герцог надулся. Он искренне считал, что красивого мужчину здесь зовут Анри де Лоррен.
- Да уж, нетрудно выбирать, если ты принцесса, - язвительно заметил молодой человек. - Кто откажет Аньес де Релинген?
- То же самое можно сказать и об Анри де Лоррене.
Молодые люди одновременно вздохнули, вспомнив об утренней встрече и с тоской повернулись друг к другу. Предстояло пройти еще два круга.
- Откуда это у вас? - Агнеса неожиданно заметила затейливую брошь на белом шелке.
"Узнала, гадина!" - с досадой подумал герцог. Теперь, после того, что он наговорил тетушке, она скорее всего отошлет девчонку в монастырь, прежде чем дядюшка хоть слово скажет. Так что… надо выкручиваться.
- А… это… нашел, - стараясь быть небрежным, проговорил герцог.
- Нашли? - тон Агнесы был холоден. - Забавно… И где же? Знаете, Гиз, дело в том, что это моя брошь. И я подарила ее одному офицеру… сегодня утром… Как любовный залог.
Герцог молчал, силясь понять, почему он дурак.
- Что ж… Если этот болван умудрился потерять мой подарок, значит, он вовсе им не дорожил. Ему же хуже! - в тоне дамы явственно читалась досада, и Генрих де Гиз даже не подумал о том, что случилось бы с ним, вздумай он действительно потерять подарок принцессы.
"Дурак!" - повторил он про себя, заново разглядывая партнершу. В гневе она была чудо как хороша. Румянец проступил сквозь белила, глаза сверкают, то ли от ярости, то ли от слез. Подбородок вздернут. Золотистый локон выбился из прически и небрежно струится по виску.
"Идиот! Она! Назвала меня самым красивым… А я!.." - герцог решительно вздохнул.
- Это был я, - голос Гиза прозвучал тихо, так тихо, что его едва можно было услышать.
Сказал и остановился. Агнеса сделала еще один шаг и неминуемо упала бы, не подхвати ее герцог. Принцесса вырвала руку. Встала напротив.
- Вы надо мной издеваетесь! - резко произнесла дама, притопнув ногой.
"Правильно, заслужил…" - герцог был в замешательстве. Сказать правду значило… Господи! Да кто простит такое. Не узнал!
За переживаниями молодые люди не заметили, как в зале стало тихо. Вторая пара остановилась буквально в дюйме от шлейфа Агнесы. Столь резкий маневр привел к тому, что следующие танцоры со всего размаху ткнулись в остановившуюся пару. А потом еще одна пара… и еще… Кто-то упал. Кавалер бросился было поднимать красотку, однако усилия его были тщетны до тех пор, пока шевалье не понял, что дама потеряла туфельку. А каким образом вернуть беглянку на место, не нарушая приличий, никто и представить себе не мог. К несчастью вторая туфелька упорно не желала расставаться с ножкой, так что оставалось одно - хромать. Музыканты замолчали. И танцоры из первой пары вдруг поняли, что слышат каждое слово принцессы и герцога. К своему ужасу они оказались просто прижаты к ссорящимся родственникам и могли только молить всех святых, чтобы их не заметили. В конце концов принцы были настолько увлечены разговором, что вполне могли не обратить внимания на полторы сотни гостей вокруг. На то они и принцы.
- Ради Бога, Аньес, у меня и в мыслях не было… - герцог почувствовал, как в носу защипало. Не хватало еще им обоим расплакаться.
- Ну, что вы молчите?! - Агнеса шмыгнула носом. Герцог говорил что-то, но дама считала, что явно недостаточно.
"Ужасно!" - думал Гиз.
- Я… я просто вас не узнал… я случайно… - речь Анри де Лоррена абсолютно не походила на его обычную манеру разговора.
Агнеса перестала страдать и задумалась. На минуту… Рассердиться? Но ведь и она не узнала герцога!
- Хорошо хоть я догадалась что-то вам оставить, Анри! - гордо промолвила принцесса, решив, что последнее слово должно остаться за ней.