Гиз благоразумно решил не напоминать даме, как она опознала утреннего кавалера.
- А ведь я просила дядю мне помочь, - голос Агнесы окреп и она протянула герцогу руку.
- Я тоже, - с готовностью ляпнул молодой человек, радостно подхватывая даму за руку. Ляпнул и прикусил язык. Неизвестно, как Аньес к такому отнесется.
Лицо принцессы озарилось счастливой улыбкой.
- И ничего мне не сказал, старый пройдоха, - с чувством отозвалась дама. - Идемте, Анри! Я все скажу ему! Все, что о нем думаю!
Дама дернула кавалера за руку с явным намерением направиться прямо к епископу. Герцог, окрыленный мыслью о том, что во-первых - он по уши влюблен в свою тетушку, а во-вторых - твердо знает, где проведет эту ночь, абсолютно не препятствовал даме.
Однако этому маневру не суждено было осуществиться. Лодвейк зорко наблюдал за юными родственниками и догадавшись, что они не только узнали друг друга, но и весьма довольны этим, подал знак играть. Музыканты начали павану сначала.
Кавалеры отвесили положенные поклоны, дамы подхватили шлейфы. Танцоры предпочли не думать о том, свидетелями чего стали. В конце концов принцы бранятся, а у них, простых придворных, одни неприятности. Принцы-то помирятся, а они, бедняги, крайними останутся. Так что лучше порадоваться за их высочеств. И вообще поменьше об этом думать.
Однако, "думать поменьше" не получалось.
Головокружительный роман красавца и чудовища привел в волнение и Три епископства, и Лотарингию, и Релинген, и Францию. Поговаривали о возможной помолвке и свадьбе. Предполагаемый союз юного честолюбца с релингенской щукой не на шутку всполошил Екатерину Медичи. Королеве-матери не раз доносили, как часто герцог де Гиз уверял, будто завоюет себе королевство, и ее величество со страхом спрашивала себя, чье королевство будущие супруги собираются завоевывать? Выбор был невелик. Конечно, королева-мать была бы счастлива, если бы алчность двух честолюбцев заставила их замахнуться на Англию или Испанию, но подобные надежды были нелепы. Оставалось одно - не допустить опасного союза и тем самым спасти Францию от хищников.
Как всегда в подобных случаях, Екатерина решила действовать через женщин. По мнению королевы, особа, которая отвратила бы герцога от Агнесы Релинген, должна была быть молодой, красивой и очень знатной, дабы ни в чем не уступать внучке императора. Оглядев две сотни своих фрейлин, Екатерина осталась недовольна. Лишь одна женщина при дворе могла справиться с поручением - собственная дочь королевы, юная Марго, однако ее величество справедливо полагала, что это средство может оказаться слишком сильным и слишком опасным. К сожалению, другого способа спасти наследие сыновей королева-мать не видела, поэтому поручила дочери написать герцогу парочку нежных писем с маловразумительными обещаниями почестей и вполне недвусмысленными обещаниями любовного блаженства. Письма Марго пришлись весьма кстати, и Генрих де Гиз с радостью покинул Агнесу и Мец.
Удостоившись за два месяца шести свиданий с принцессой, юноша пребывал в состоянии постоянного раздражения. Невинные прогулки под луной, чтение стихов, выпрашивание ленточек и платочков Агнесы вовсе не казались юноше достойным занятием для победителя. Молодой человек не мог понять, что означает подобное кривлянье и все чаще думал, что принцесса над ним издевается. В конце концов, государыня могла позволить себе любой каприз, а вдова, за какой-то месяц загнавшая своими ласками супруга в гроб, не имела права строить из себя недотрогу.
А принцесса Релинген? Неожиданно появились слухи о том, что его католическое величество вновь вспомнил о своей невестке. Три епископства, Релинген и открытый путь к Парижу были неплохим приданным для будущей королевы Испании. Однако если герцог де Гиз был доволен поворотом в своей судьбе, сказать то же самое об Агнесе не рискнул бы никто. Да и как можно сравнивать юную красотку и в третий раз овдовевшего короля?
- Не хочу в Испанию! - объявила Агнеса дядюшке. И чем она займется в этой Испании, ну кроме прямой обязанности королевы - родить наследника? Увы, Агнеса об этом прекрасно знала. "Вы еще вернетесь… И ваши враги будут наказаны…" - так, кажется, говорил ее воспитатель. А когда он по совместительству еще и королевский исповедник… И генерал ордена доминиканцев… И глава Инквизиции… И недавно прислал письмо, где хвалил ее высочество за твердость в делах правления…
- Не хочу в Испанию! - еще раз объявила принцесса свою волю. И епископ задумался. Не в его интересах было отдавать свои земли Инквизиции. И не в его интересах было лишаться привычного покоя. И уж совсем не в его интересах было оставлять бренную суету земной жизни и торопиться на встречу с Создателем. Ибо двух духовных отцов у королевы Испании быть не может. Даже если один из них - ее родной дядюшка.
Думал Лодвейк ровно три дня. Три ночи у него как обычно были заняты. И придумал. Не зря же он в конце концов свел дружбу с кардиналом Лотарингским.
Глава 18
В которой граф де Лош встречает старинного друга
Никогда еще граф де Лош не въезжал в Париж в таком скверном расположении духа. Солнце казалось ему тусклым, небо хмурым, Лувр мрачным, дамы некрасивыми. Шевалье готов был на стены лезть от тоски, а между тем королева-мать встретила его ласково и благосклонно, его величество процедил пару милостивых слов, кавалеры наперебой жаждали выразить юноше свои дружеские чувства, дамы - завлечь в свой альков. Нельзя сказать, будто графа де Лош мучили угрызения совести. Смерть Конде была необходима для короля, друга, мадам Екатерины и спокойствия Французского королевства, однако облик, который приняла эта смерть, нагнал на молодого человека уныние. Если бы не многолетняя выучка обитателя Лувра, его сиятельство мог бы наговорить окружающим кучу дерзостей, в результате чего непременно получил бы не менее дюжины вызовов на дуэль (возможно, после пары-тройки поединков меланхолия шевалье и прошла бы). А так Жорж-Мишель мог только радоваться - если в данном случае слово "радость" уместно - что всю честь избавления Франции от неугомонного коротышки двор приписывал не ему, а непосредственному исполнителю деяния - капитану де Монтескью, в силу чего шевалье оставался в глазах обитателей Лувра остроумным, галантным и при этом совершенно безобидным юношей.
Только Жорж де Лош не был уверен в том, что остался прежним. Прогуливаясь по Лувру, молодой человек спрашивал себя, не утратил ли он способность видеть и ценить красоту. Без этой способности жизнь казалась графу блеклой, как могла бы показаться блеклой без любви и дружбы. Устрашенный перспективой подобного существования, шевалье решил как можно скорее испытать свои чувства, ради чего вознамерился устроить турнир любви и красоты среди фрейлин "летучего отряда", изобразить победительницу турнира в виде вечно юной Гебы, а затем задать работу мэтру Клуэ.
Окрыленный подобными планами, шевалье направился было в сторону покоев мадам Екатерины, когда новая встреча изгнала из сердца графа всякую меланхолию.