Я окинул старика оценивающим взглядом. Благообразная седина, шкиперская бородка – он мог бы красиво состариться. Все данные налицо. Если бы это тело населил иной дух, разница была бы разительной. Каро права. Старикашку переполняли эгоизм и всепоглощающее безумие. Он вычеркнул единственную дочь из завещания, наплевал на волю покойной жены и теперь ждал, что его похвалят за такое преступление.
– Значит, кредит на покупку машины не обсуждается?
– Какой кредит?! – возопил Гордон. – Мы оба прекрасно знаем, что я из этих денег и пенни не увижу.
Пора было уходить. Гордон действовал мне на нервы. В коридоре я решил нанести заключительный удар.
– Кстати, вы сломали мне боковое зеркальце.
– Чего?
Я объяснил, что случилось. Он стал отрицать. Я напомнил, что Каро все видела.
– Не будем делать из мухи слона, – предложил я. – Заплатите за зеркальце, и я не буду портить вам права.
– Нет! Нет! – Гордон явно завелся. – Не смей на меня давить!
Он принялся бегать взад-вперед, заложив руки за спину.
– Я на вас не давлю, – терпеливо сообщил я. – Вам просто на месте не сидится.
Гордон сверкнул налившимися злобой глазами:
– Слушай, ты, надменный ублюдок! Ты заявляешься сюда, треплешь мне нервы, указываешь; что мне делать с моим домом, с деньгами… А получив от ворот поворот, пытаешься выдавить деньги, обвиняя меня в том, к чему я отношения не имею! И ты это прекрасно знаешь! Катись ты знаешь куда…
Во время этой речи лицо Гордона три раза меняло цвет: красный, пурпурный, наконец малиновый. В конце концов отец Каро сделался похож на портрет Френсиса Бэкона. Внезапно Гордон пошатнулся и упал на спину. Тяжело приземлился – шмяк! – и в воздух взвилось облачко пыли. Пыль была не от ковра, а от самого Гордона.
Я застыл. Потом рассмеялся – неожиданно для самого себя. То был смех детского ликования, за которое я отказываюсь нести ответственность.
Гордон по-прежнему лежал на спине, бородка топорщилась в потолок, один тапок почти свалился с ноги. Его глаза были закрыты. Я наклонился и похлопал старика по щекам.
– Гордон? Гордон? – Ударил посильнее. – Гордон! Что с вами?
В горле послышалось клокотание. Потом он замер. Я попытался нащупать пульс, но у меня ничего не вышло. Отец Каро скончался.
Я бросился через весь дом, пытаясь найти телефон. Телефон обнаружился на кухне. Я схватил трубку и хотел было вызвать "скорую". Потом задумался. Если вызвать врача, Гордона могут еще спасти. Каро меня не простит. Я сам себя не прощу.
Так что я положил трубку на место, проследовал в коридор, перешагнул через старика и тихонько вышел.
Глава восьмая
Мужчина и шлюха
Когда Каро наконец открыла мне дверь, я увидел, что на ее лице блуждает странная улыбка, а в глазах – нездоровый блеск. Днем она наглоталась какой-то гадости. Пять часов спустя ей стало совсем хорошо. Я в некотором оцепенении поведал Каро о судьбе отца. Она притянула меня к себе и страстно поцеловала.
– Он неважно выглядел, когда я уходил.
Я говорил, что это нелепо, но Каро настояла на своем: она хотела увидеть тело.
– Мне надо убедиться. Этот мешок с дерьмом мне всю жизнь испортил.
Я повез Каро к отцовскому дому. Стоило машине подпрыгнуть на выбоине, как новоявленная сирота заливалась нервным смехом. Мы припарковались чуть поодаль и подошли к двери. Каро уже собиралась вставить свой ключ в замок, но я схватил ее за руку.
– А если Эйлин дома?
– Да нет, она до утра с мертвецами общается.
– А если вернулась?
– Марк, расслабься, ее здесь нет. Иначе стояла бы машина…
– Давай позвоним. На всякий случай.
Каро недовольно повела плечами, но прижала кнопку звонка. Чуть погодя она все же открыла дверь ключом. И тут нас постиг первый шок. Коридор был пуст.
– Ты же сказал, он упал на пол.
– Да.
– Ну и где он?
В гостиной по-прежнему надрывался телевизор. Каро на цыпочках прошла по коридору, заглянула в комнату – и резко отпрянула. Потом поманила меня. Я подошел: Гордон сидел перед телевизором, смотрел комедийный сериал.
От неожиданности Каро резко протрезвела. Мы поехали ко мне домой.
– Он не умер… – безутешно стонала Каро. – Ты сказал, что он умер, а он жив. Ну что ты за подонок?
– Каро, клянусь, он был мертв. Я пульс не нащупал.
На моей улице стояли полицейские заграждения. Впереди вспыхивали огни. К небу поднимался столб серого дыма. У заграждений к машине подошел полицейский.
– Придется объезжать, сэр.
– Там что, взрыв?
Полицейский не ответил, только снова повторил про объезд.
– Но я там живу!
– Мне очень жаль. – Черта с два ему было жаль. – Припаркуйтесь поближе и пройдите пешком.
Так мы и сделали. Я поставил машину на одной из боковых улочек и вернулся. Около моего магазина стояли Две пожарные машины. Я сразу понял, что это значит, бросил Каро и побежал. Сквозь выбитые окна вырывались яркие языки пламени. Даже в пятидесяти метрах от магазина стоял невыносимый жар. Буквы вывески оплавились, некоторые совсем отвалились. Раньше там было написано: "РЕДКИЕ КНИГИ МАРКА МЭДДЕНА"; теперь вывеска гласила: "ЕДКИЕ КНИГИ".
Каро догнала меня и взяла за руку.
– Нет… – прошептала она. – Нет…
Любимая понимала, что я потерял. Дом и дело. Все мои чудесные книги пропали. Вся жизнь погребена под обломками и пеплом. Иного я и не заслужил.
Полицейский коротко меня опросил и, заметив, что я не в состоянии отвечать на вопросы, осведомился у Каро, есть ли кому обо мне позаботиться. Каро вызвалась помочь, хотя сама выглядела немногим лучше меня, так что ответом констебль не удовлетворился. Он позвонил моему отцу. Папа приехал за нами в своем морозильном фургоне и тут же принялся утешать меня, повторяя, что страховая компания возместит все убытки.
Мы с Каро сидели бок о бок за кухонным столом. Мама приготовила нам горячий бренди и теперь ворковала что-то успокаивающее.
– Главное, что вы не пострадали. Да, книги сгорели. Да, дом сгорел. А если бы там были вы? Даже представить страшно.
Мама, вечная медсестра, всегда искала что-то позитивное. Наверное, так же она утешала больных – лаково и тепло. Да, тебе ампутировали руки и ноги. Но зубы-то целы.
Папа не нашелся, что сказать, и пошел готовить нам карри. Если честно, только карри он и умел готовить. Мы еще не ужинали, так что пришлось согласиться. Папа, кажется, очень обрадовался.
– Оставайся, – предложила мама. – В доме беспорядок, но спать можно в твоей старой комнате.
– Не стоит, – отказалась за меня Каро. – Марк поживет у меня. Я только "за". – Она улыбнулась своей полубезумной улыбкой. – Кстати, он вам сказал?
– Что? – хором спросили мои родители, точно персонажи в плохой пьесе.
– Мы решили пожениться, – спокойно пояснила Каро.
– Пожениться? – Мама бессильно опустилась на стул.
– Дом сгорел, а вы решили пожениться? – переспросил отец. – По-моему, не самое подходящее время.
Я удивился еще больше родителей. Мама с папой смотрели на меня, ожидая объяснений. А что я мог сказать? Я влюблен в ненормальную.
Наутро мы с Каро позавтракали в кафе у Джеффа, разглядывая дымящиеся останки того, что было моим домом. По всей улице валялись черные обрывки драгоценных книг.
Каро старалась меня подбодрить. Она как раз жевала мелба-тост.
– Знаешь, что этот бутерброд придумала Нелли Мелба, когда случайно попала трусами в тостер?
– Знаю, – мрачно кивнул я. – Слышал.
Джефф так за меня переживал, что накормил нас завтраком бесплатно.
– Помню, отец про бомбежки рассказывал, – говорил он. – Люди в одночасье все теряли. Ужас.
За картошкой с грибами и беконом Каро снова заговорила о свадьбе:
– За последние двадцать четыре часа столько всего случилось. Кошмарные сутки. Отец не умер, ты всего лишился. И я подумала: Как от этого уйти? Как превратить кошмар в нормальную жизнь? Выход есть. Нам надо пожениться.
– Значит, ты меня любишь?
– Не буду врать. – Каро дернула плечами. – Я не уверена, что вообще кого-то люблю. Впрочем, из всех, кого я знаю, ты мне наименее противен.
– Ах вот как. Ну спасибо.
– Надо попробовать. Может, повезет.
– До сих пор нам не очень-то везло.
– Ты не хочешь на мне жениться?
– Хочу, – возразил я, – хочу. Просто, знаешь ли, перед помолвкой принято ставить жениха в известность.
В четверг Каро отказалась вставать. У нее в голове не укладывалось, что через двадцать четыре часа родной отец вычеркнет ее из завещания. В моем сердце радость тесно переплелась с ощущением, что мир – комок зловонных испражнений.
Девушка, которой я восхищался со школы, решила стать моей женой. С другой стороны (и эта сторона здорово меня смущала), я потерял жилище и заработок. До тех пор, пока страховая компания не осчастливит меня выплатой, я был лишен средств к существованию.
Я сидел в гостиной и слушал, как над домом гудят самолеты, когда зазвонил домофон.
– Здравствуйте, можно мисс Бигун? – услышал я мужской голос.
– Тут таких нет, – ответил я.
– Она здесь больше не живет? – Посетитель явно расстроился.
– Нет.