У телефона громоздилась кипа счетов и повесток, адресованных либо некой Иви Бигун, либо особе по имени Чайл Конкарн. Все ясно. Каро урок не пошел на пользу, она продолжала оформлять кредитки на чужое имя – просто потому, что ей это удавалось.
Я подошел к окну и посмотрел на визитера – для судебного пристава он был староват. Несколько минут он топтался у дома, напряженно вглядываясь в окна, потом сел в машину и уехал.
У меня зазвонил мобильник. Я взял трубку.
– Мистер Мэдден? – Голос звучал сухо и официально.
Звонивший представился детективом Флеттом. У него ко мне несколько стандартных вопросов по поводу пожара. Смогу ли я сегодня подъехать в участок?
– Что случилось? – поинтересовался я.
– Будет лучше, если мы поговорим с глазу на глаз, – холодно ответил Флетт.
– Для кого лучше?
– Для всех.
Я приехал в Ричмонд и зашел в полицейский участок. Когда я сказал дежурному, что ищу Флетта, меня попытались удержать.
– Он очень занят. Подождите, вас вызовут.
– Вы не понимаете, – настаивал я. – Мистер Флетт сам мне звонил. Он меня ждет.
У кабинета образовалась очередь: несколько наркоманов и псих, у которого украли велосипед. Я не сразу понял, что он сумасшедший.
– Я ехал через ботанический сад, – рассказывал он мне, – ко мне подбежал парень, столкнул меня с велика и уволок его.
– Запомнили вора?
– Да, это был кентавр.
– Наполовину человек, наполовину лошадь?
– Именно.
– Кентавр уехал на вашем велосипеде?
– Не смешите меня! – В голосе психа прорезались нотки раздражения. – Как он мог на нем уехать? Он его толкал. Вы видели, чтобы кентавры на велосипедах катались?
Наконец белобрысый полицейский вызвал меня в отдельную комнатку. Это и был детектив Флетт. Я ему улыбнулся, но ответной улыбки не получил. Он даже руки мне не подал.
Флетту было лет тридцать, однако глаза оказались старческие и мертвые. Белая рубашка пропиталась потом, галстук свободно висел на шее, а ширинка была расстегнута. Про ширинку я говорить не стал, чтобы ненароком его не обидеть. Как правило, люди не любят, когда кто-то обращает внимание на их маленькие недостатки.
– Вам, наверное, будет интересно узнать последние данные о пожаре, – начал он так, словно обращался к закоренелому преступнику.
– Я слушаю.
– Больше всего похоже на поджог.
– С чего вы взяли?
– На пепелище мы нашли остатки "Домашнего полена".
– Это еще что такое?
– Растопка для ленивых, Людям, у которых в доме камин, иногда трудно его растопить, понимаете? А с "Домашним поленом" все просто. Его выпускают "Брайант энд Мэй", они еще спички делают. В сущности, "Полено" представляет собой бревно, покрытое легковоспламеняющейся смесью. Продается в специальной бумаге. Поджигаете бумагу с одного конца – и дело сделано. Похоже, наш преступник поджег такое бревно и кинул его вам в окно. Пожар гарантирован. О книжном магазине и говорить нечего.
– Черт, – не удержался я.
– Прошу прощения? – Похоже, моя несдержанность задела детектива.
Я постарался взять себя в руки и рассказал ему про письма с угрозами.
– У вас они сохранились? – спросил Флетт? – Да.
– Можете мне переслать? Возможно, нам удастся узнать, откуда их отправляли.
– Значит, кто-то и впрямь меня ненавидит… – Я не задавал вопрос, все и так было предельно ясно.
– Похоже на то. – Кажется, Флетт не особенно удивился. – Как вы думаете, кто бы это мог быть?
– Да кто угодно, – пожал я плечами.
Я всегда нервничаю при общении с полицией. Когда я нервничаю, то начинаю трепаться без умолку и выбалтываю что-нибудь лишнее. В девять лет у меня украли велосипед, и мне пришлось отвечать на вопросы полицейского. Я так распереживался, что признался в краже шоколадки из магазина через дорогу. Полицейский сказал, что шоколадка никакой роли не играет. Не играет, согласился я. Но вот фейерверк, который я устроил под окном у соседа, играет. Да еще какую. И я расплакался.
С детективом Флеттом все было так же, только я не плакал. Я рассказал, как Плохой Иисус заявился ко мне в магазин и надругался над книгой. Потом до меня дошло, что Иисус и прибить может, если я на него накатаю жалобу, так что я немного подтасовал факты насчет выступления Гавкера. Флетт отлично знал обоих мерзавцев.
– Вряд ли Баркеру хватило бы ума купить "Полено", – рассуждал он. – А для Виктора Каллагана сработано слишком топорно.
– Так кто это сделал? – не удержался я. – Мысли есть?
– Ну вы и наглец, мистер Мэдден.
– А что я такого сказал?
Флетт окинул меня холодным взглядом и поднялся.
– Будьте добры, подождите минутку, мистер Мэдден.
Детектив вышел, а я принялся разглядывать плакаты на стенах. Надпись на одном из них гласила: "ВЫ ЕГО ВИДЕЛИ?" На плакате был изображен явный маньяк-убийца с взъерошенными лохмами и безумным взглядом вытаращенных глаз. "Белый мужчина, 25–30 лет, рост около 180 сантиметров, среднего телосложения. Разыскивается в связи с серьезным происшествием на станции "Хаммерсмит" 9 октября в 9 часов вечера. Вы стали очевидцем?" Вы не видели придурка с рюкзаком?
Хотя псих на плакате больше походил на шизанутого Фреда Флинтстона, меня посетило жгучее желание немедленно сбежать из участка.
Вернулся Флетт. С ним вошел еще один мужчина – постарше и более худой. Представился старшим детективом Бромли. Хоть Бромли и занимал более высокое положение, чем Флетт, держался он намного приветливее. Предложил мне выпить чаю, шоколаду или кофе. Я выбрал шоколад. Пока Флетт ходил за напитком, я повторил Бромли свою теорию.
Вскоре вернулся Флетт – с чашкой шоколада для меня и с какой-то бурдой для Бромли. Флетт отошел к двери и мялся там, как официант, которому не терпится сбежать домой. Бромли сел за стол и скрестил руки на груди, будто позируя для общего фото футбольной команды.
– Значит, так, Марк, – вполне дружелюбно начал он. Но это не было обычное дружелюбие, в нем таилась какая-то угроза. – Доказательств у нас нет, однако нам кажется, что ты сам поджег магазин.
– Неслыханно!
– Согласен, – кивнул Флетт. – Так зачем вы это сделали?
– Вы что, меня за идиота держите?
– Да, – невинно согласился Бромли. – А еще ты нам обоим кого-то напоминаешь.
Флетт согласно кивнул. Я неотрывно смотрел на них, боясь моргнуть, отвести взгляд и тем самым неосознанно привлечь внимание к злополучному плакату.
– Может, мы и ошибаемся, – продолжал Броли. – Может, ты не поджигал свой дом. Но за тобой точно водится какой-то грешок.
– Точно, – встрял Флетт.
– А еще, – гнул свое Бромли, – ты нам не нравишься".
– Почему? – удивился я.
– Почему? – визгливо передразнил меня Флетт.
Я не мог найти в себе силы рассказать Каро, что случилось. Я сел в машину и поехал. Остановился в парке и долго вглядывался в зеркале в затуманенные любовью глаза. Неужели я проклят? Или просто дурак?
Я где-то читал, что представления об окружающем мире предопределяют жизнь. Допустим, добряк, который во всем ищет позитив, рано или поздно его найдет, а мизантроп неизбежно получит подтверждение тщетности всего сущего.
Ко мне это правило не относилось. Меня воспитали любящие родители, я ждал от жизни только добра. Теперь мои будни наполнены татуированными ублюдками, продажными полицейскими и мясниками с внешностью Иисуса Христа.
Пока я сидел, погруженный в боль, разочарование и жалость, у меня зазвонил мобильный телефон. Папа. Откровенно говоря, я удивился; Обычно папа просто так не звонил, а открытки и письма всегда присылала мама.
– В чем дело?
– Да так, решил узнать, как у тебя дела, – грубовато ответил папа.
– Неважно, – признался я.
– Мы за тебя переживаем.
Я заверил его, что все в порядке.
Повисла долгая пауза.
– Ты еще там? – окликнул я.
Папа откашлялся.
– Значит, это правда? Вы с Каро помолвлены?
– Насколько мне известно, да, – осторожно признался я.
– Я надеюсь, ты не забыл, как она с тобой обошлась в школе.
– Нет, пап.
– Бросила тебя, верно? Всю душу вымотала. Кто сказал, что она опять так не сделает?
– Да ладно тебе. Ей семнадцать лет было. В семнадцать лет вообще мозги не включают.
– Твоей матери было семнадцать, когда я сделал ей предложение.
– Это не в счет.
– Уж конечно… – Снова повисла пауза. – Ну да ладно. Просто знай: если попадешь в беду, мы рядом. Для того ведь и нужны родители.
– Да, пап.
Я повесил трубку. В глазах у меня стояли слезы – слезы стыда. Я взрослый человек, а папа до сих пор обо мне заботится. Мой толстокожий работяга-отец, который никогда меня не понимал. Да что там говорить, не понимал ничего, кроме своего футбола.
Пошел дождь. Я завел машину и выехал через парковые ворота. Когда я проезжал мимо дома Гордона, его побитая машина выскочила на дорогу прямо передо мной. Я резко затормозил. Гордон отправился на охоту за зеркалами.
После папиного звонка появление Гордона словно служило знаком свыше: "Тебе показали идеального отца, а теперь любуйся, вот полная его противоположность, законченный мерзавец".
Гордон так вывел меня из себя своим маневром, что я прибавил газу и обогнал его. Зеркалами Гордон не пользовался, так что до последнего момента не подозревал обо мне. Я подрезал его, успев заметить седые волосы в окне. Теперь пришла его очередь тормозить.