- Она оскорбила меня… она ударила меня перчаткой, - продолжал Арман с рыданием в голосе.
Полковник побледнел, как полотно.
- Она ударила тебя? - вскричал он.
- Да… перчаткой…
- Но где?.. Когда?
- Вчера… у себя на балу.
- На балу… Ее имя? Скажи мне, как ее зовут, и убью ее!
- Я люблю ее… - прошептал Арман с бешенством. - Я люблю и ненавижу ее.
- Ее имя? Ее имя? - повторял полковник.
- Баронесса Сент-Люс, - чуть слышно прошептал молодой человек.
Полковник выпрямился во весь свой высокий рост; он скрестил руки на груди и, опустив глаза, с бледными губами и расширившимися от клокотавшего в нем страшного гнева ноздрями прошептал, стукнув в пол ногой:
- Я часто слышал имя этой женщины; я даже встречал ее. Она небольшого роста, блондинка, розовенькая и беленькая; у нее черные глаза. Я также слышал, что эта женщина, прикрываясь своим благородным именем, предавалась недозволенным удовольствиям и, как настоящий демон, разбивала сердца тех, которые имели несчастье увлечься ею; пресыщенная и бездушная, она потешалась над любовью своих поклонников, как тигр тешится своею добычей. И эта-то женщина отняла у меня сына! Ну же, - прибавил полковник, - посмотрим, кто победит, госпожа баронесса де Сент-Люс. Увидим, удастся ли вам одолеть отца так же, как вы одолели сына…
Полковник снова взял руки юноши в свои.
- Как зовут "его", человека, которого она осмелилась предпочесть тебе?
- Граф Степан.
- Русский?
- Да.
- Ну, что ж, - решил полковник, - этот человек умрет. Он снова сел рядом с Арманом и прибавил:
- Расскажи мне все… расскажи все своему отцу…
XXI
Час спустя полковник, уезжая из улицы Гельдер, сказал, что вернется только вечером, так как он рассчитывал поехать вместе с сыном обедать в Версаль или Сен-Клу, но он вернулся домой раньше, грустный и хмурый, и, бросившись в кресло, закурил сигару и начал составлять план мщения. Этот обыкновенно энергичный человек окончательно терял голову при виде страданий своего дорогого мальчика.
"Ну, что ж, - решил он после долгого размышления, - я исполнял и более трудные дела, и теперь самое удобное время удостовериться в том, глава ли я общества "Друзей шпаги"".
И он написал следующую повестку:
"Полковник Леон приглашает членов своего общества ввиду крайне важного дела явиться в будущий четверг к шевалье д'Асти, который вследствие полученной им раны все еще лежит в постели. Начало собрания в восемь часов вечера".
"Двое отсутствуют, - размышлял полковник Леон. - Лемблен в Африке, а Шаламбель в замке Мор-Дье ухаживает за баронессой; но все остальные явятся…"
Они действительно явились. В следующий четверг, в восемь часов вечера, четверо членов "Друзей шпаги" собрались у шевалье д'Асти. Они застали шевалье еще в постели, слабого, но уже на пути к выздоровлению и в полной памяти. Полковник, у которого обыкновенно был вид высокомерный и насмешливый, в этот вечер явился сумрачный и озабоченный, что немало удивило членов "Друзей шпаги", так что они спрашивали себя: какую драму им предстоит опять разыграть.
- Господа, - медленно и печально сказал полковник, - я ваш начальник, хотя до сих пор служил всем вам.
- Это совершенно верно, - прошептал шевалье.
- Сегодня, - продолжал полковник, - я явился сюда, чтобы сказать вам, что я, в свою очередь, нуждаюсь в помощи нашего общества.
- Мы к вашим услугам, полковник.
- Господа, в Париже есть существо, которое я люблю, как львица любит своего детеныша. Это существо, это второе я - мой сын…
Присутствующие с удивлением переглянулись.
- Да, - продолжал полковник. - У меня есть сын… сын, который не имеет ни малейшего понятия об образе жизни своего отца. Это славный юноша, и, увидев его, его нельзя не полюбить. Он чист сердцем и душою настолько, насколько может быть чисто самое лучшее из Божьих созданий… Ну, так вот, этот ребенок нуждается в нашей помощи.
- Мы к его услугам, - сказал шевалье.
- Маркиз, - обратился полковник к Гонтрану, - вы уже достаточно оказали услуг нашему обществу, и я не смею рассчитывать на вас в моем личном деле… Предоставляю вам полную свободу.
- О, - горько улыбнувшись, сказал Гонтран, - я уже сказал вам, что я ваш всецело… располагайте мною, как вам угодно…
- Знаете вы баронессу Сент-Люс?
- Да, - ответил шевалье.
- Я тоже, - прибавил граф Ренневилль.
- А вы? - спросил полковник Гонтрана.
- Я видел ее всего один раз.
- А знаете вы графа Степана?
- Атташе русского посольства?
- Совершенно верно.
- Да, знаю, - сказал Гонтран.
- Он ваш друг?
- Нет.
- Вы, стало быть, будете охотно драться с ним?
- Конечно.
- Отлично! - продолжал полковник. - Значит, баронесса Сент-Люс и граф Степан будут иметь дело с нашим обществом, потому что они почти убили моего ребенка.
Что произошло затем между полковником и его четырьмя товарищами? Какой тайный и ужасный план составили они? Это нам неизвестно, но мы увидим последствия их разговора. В 10 часов полковник возвратился домой и позвонил камердинеру. Глаза старика сверкали гневом и решимостью, а убитый горем отец уступил место бойцу, готовому мужественно выступить на арену борьбы.
Полковник Леон оделся со всевозможным тщанием, пришпилил к сюртуку французские и иностранные ордена, которыми он был награжден, и приказал подать карету.
- В Оперу, - приказал он кучеру.
В этот вечер в королевской музыкальной академии дебютировала примадонна, уже стяжавшая известность в Неаполе, Вене и Милане, и на торжество собрались все любители музыки Парижа и весь парижский большой свет. Зала была полна, не было ни одного свободного места.
Полковник занял место в ложе на авансцене и лорнировал зал, обегая глазами ложи. Вдруг взор его остановился на ложе авансцены, как раз против него. В этой ложе у самого барьера сидели две дамы; двое мужчин стояли позади них. Одна из дам была блондинка, небольшого роста; она была хороша какою-то странной, своеобразной красотой, а черные глаза ее так сверкали, что с трудом можно было выносить на себе их блеск.
Держа бинокль в одной руке, другой она играла веером, рассеянно обегая глазами соседние ложи. Полковник остановил на ней внимание:
- Это она, - прошептал он, - я узнал ее.
С баронессы Сент-Люс он перевел глаза на одного из мужчин, стоявших позади нее. Это был человек лет тридцати, высокий, со смуглым, почти оливковым лицом. "Этот русский похож на испанца, - подумал полковник, продолжая его рассматривать, - я знал из них двух или трех в таком роде".
И в то время, как полковник продолжал внимательно разглядывать графа Степана - смуглый человек был действительно он, - вдруг в уме его пронеслись далекие воспоминания.
"У меня уже есть ключ, который откроет мне будуар баронессы, - решил он. - Если мне не изменяет память, то я скоро сделаюсь самым закадычным другом графа".
Полковник продолжал мысленно свой монолог.
"В то время, когда я был военнопленным в России, после несчастной кампании 1812 года, я был знаком и находился в самых дружеских отношениях с одним артиллерийским майором, которого звали графом Степаном Степновым; он тоже был высокого роста, и лицо у него было смуглое, как и у этого; я уверен, что это его сын…"
Полковник вынул записную книжку, вырвал листок и написал карандашом:
"Отставной штаб-офицер, участвовавший в походе против России в 1812 году и бывший военнопленным в Москве, имеет смелость спросить графа Степана, не приходится ли он сыном бывшему в то время артиллерийским майором графу Степану Степанову, который удостоивал своей дружбой француза-военнопленного".
Сложив вчетверо записку, полковник надписал ее и отослал с капельдинершей.
Но прежде чем продолжать наше повествование, необходимо вернуться несколько назад и рассказать о таинственной жизни того сына, которого так любил полковник Леон, а заодно и историю любви, которая должна была послужить началом ужасной драмы, в которой общество "Друзей шпаги" задумало выказать свое тайное могущество и свои наглые средства.
XXII
Во время отступления из России, в 1812 году, армейский корпус, находившийся в самом арьергарде, в котором состоял полковник Леон, был атакован отрядом казаков, причем в руки их попало огромное число пленных. Среди последних находился и полковник. В то время ему было тридцать два года; он любил жизнь, был достаточно красив для того, чтобы нравиться женщинам, и пользовался этим преимуществом, насколько позволяли ему превратности и случайности войны.
В Москве, куда был отправлен полковник, он находил свои плен весьма приятным, так как это был не плен, а скорее самое радушное гостеприимство. На честное слово его отпускали по всему городу; он получал приглашения на еды к частным лицам, жил там, где ему нравилось, хотя обязан был ежедневно являться к военному начальнику, чтобы заявить ему: "Я здесь!"
Полковник был человек высокого роста, стройный, с интеллигентным лицом и военной выправкой; он вел беседу умно, позволяя себе иногда вставлять в разговор колкие замечания, хотя без малейшей язвительности, и пользовался громадным успехом в гостиных московской аристократии. Женщины в особенности находили его очаровательным, и в конце концов все звали его не иначе как "красивый полковник".