Первые четыре романа из цикла "Молодость короля Генриха IV"
Содержание:
1. Красотка-еврейка
3. Поиски красавицы Нанси
4. Похождения червонного валета
Содержание:
КРАСОТКА-ЕВРЕЙКА 1
КОРОЛЬ-СЕРДЦЕЕД 23
ПОИСКИ КРАСАВИЦЫ НАНСИ 53
ПОХОЖДЕНИЯ ЧЕРВОННОГО ВАЛЕТА 73
Понсон дю Террайль
КОРОЛЬ-СЕРДЦЕЕД
Цикл романов "Молодость короля Генриха IV"
КРАСОТКА-ЕВРЕЙКА
I
Однажды вечером в июле 1572 года два всадника неслись по дороге, соединяющей города По и Нерак. Это были два очень молодых человека, и пушок над их верхней губой говорил о том, что им едва ли идет двадцатый год. Один из них был брюнет, другой - блондин. Первый носил волосы коротко остриженными, у второго на плечи ниспадал целый каскад белокурых кудрей. Ночь была ясной и темной, одной из тех, какие бывают на юге. Звезды ярко сверкали на темно-синем небе, оставляя землю в глубоком мраке. Слегка повернувшись в седле и склоняясь друг к другу, всадники вполголоса разговаривали.
- Ноэ, милый друг мой, - сказал брюнет, - согласись, что в такую теплую, ясную ночь очаровательно нестись по пустынной, молчаливой дороге!
- А знаете ли, Анри, - смеясь ответил блондин, - это особенно хорошо тогда, когда покидаешь Нерак с наступлением глубокой ночи, чтобы направиться к хорошенькому замку, в котором имеется одно окно, открывающееся для вас с полуночи!
- Да тише же ты, болтун!
- Э, полно! - продолжал блондин. - Пусть я лишусь чести зваться Амори и пусть мой отец, сир де Ноэ, будет объявлен человеком дурного происхождения, если вы уже целый час не сгораете желанием, чтобы я произнес имя Коризандры, графини де Граммон!
- Ноэ, Ноэ! - пробормотал брюнет. - Ты самый отвратительный доверенный на свете! Ты беззаботно кидаешься именами, которые может подхватить придорожное эхо, а ведь надо же знать, какой тонкий слух у ревнивых мужей!
- А вот тот пункт, к которому именно и хотел прийти я! сказал блондин.
- То есть как, чудак? Ты хотел бы…
- Я хотел бы, чтобы вы согласились, что вы чересчур отважны, Анри!
- Ну вот еще!
- Два раза нам повезло: один раз вы притаились за занавесом, когда граф неожиданно зашел к жене, а в другой раз вы провели ночь на ветвях ивы…
- Ну что же, это было летом, и я на славу выспался!
- Да, но вы должны знать, что граф, который так же уродлив, как ревнив, прикажет убить вас из-за угла, если у него не хватит решимости всадить вам кинжал в сердце своей рукой!
- Милый Ноэ, - сказал брюнет, - разве тебе не приходилось читать сказки моей бабки, Маргариты Наваррской?
- Конечно да. Ну и что?
- Там имеется одна сказка, в которую вложена интересная мысль о любви. "Любовь, - говорит Маргарита Наваррская, - это очаровательная страна, пока туда приходится добираться трудной, крутой, полной препятствий и капканов дорогой. Но в тот день, когда туда удается проложить отличную прямую дорогу, она превращается в несимпатичную местность, лишенную притягательной силы".
- Вот уж, признаться, я не совсем понимаю это, - наивно сказал Амори де Ноэ.
- А я сейчас разъясню тебе это, - сказал брюнет, пришпоривая коня. - Моя бабка пользовалась риторическими фигурами, чтобы сказать следующее: трудная, крутая дорога это, видишь ли, ревнивый муж, окно, открывающееся только в полночь, кинжал наемных убийц, поджидающих нас в темном углу, ночь, проведенная верхом на ветви ивы. Ну а хорошо наезженная, большая дорога - это отсутствие всего перечисленного мною: это возлюбленная, которую навещаешь среди бела дня, спокойно оставляя лошадь у дверей, возлюбленная, которая без всякого страха называет тебя своим милым и охотно отдает то, что гораздо приятнее украсть!
- А вы, значит, не любите наезженных дорог?
- Я? - презрительно сказал брюнет. - Да если когда-нибудь черт возьмет этого Граммона и Коризандра широко распахнет предо мной двери своего дома, я велю сказать ей, что не люблю таких помещений, в которые нет надобности проникать через окно, и боюсь навещать свою возлюбленную среди бела дня, так как рискую обнаружить у нее морщину на лбу, а то так и целое бельмо на глазу!
- Аминь! - пробормотал Амори.
- Кстати, знаешь ли ты, что сегодня мы в последний раз отправляемся в Бомануар?
- Разве вы не любите больше Коризандры?
- Да нет… но завтра мы уезжаем отсюда!
- Уезжаем? - с удивлением переспросил Ноэ. - Но куда?
- Это я скажу тебе на обратном пути от Коризандры… В этот момент лошади сами круто свернули с дороги и направились по боковой тропинке. Видно было, что они уже привыкли к этому пути и знали все его повороты. Действительно, через несколько минут они самостоятельно съехали с тропинки в густой кустарник и остановились там. Брюнет соскочил на землю, отдал повод своему спутнику, затем закутался в плащ, надвинул шляпу глубоко на глаза, проверил, легко ли вынимается из ножен кинжал, подвешенный к поясу, после чего быстро и легко пустился бежать среди молодой поросли.
Через четверть часа он дошел до стен замка. Впрочем, это был скорее деревенский дом, чем замок, так как лишь массивная, дубовая, окованная железом дверь и пара громадных пиренейских собак составляли всю охрану его обитателей, несмотря на то что в те времена были часты гражданские войны и политические смуты.
Брюнет осторожно обошел замок, пока не добрался до деревьев, росших около башенки. Здесь он приложил два пальца к губам и издал протяжный свист, после чего повалился на землю, стараясь, чтобы его не было видно среди густой травы. При этом его взор не отрывался от окон башенки, которые были темны, как и все остальные в этом доме.
Вдруг в одном из окон первого этажа башенки блеснул свет, но сейчас же потух. Молодой человек подошел к башенке. Окно, в котором до этого блеснул свет, открылось, к ногам молодого человека упала шелковая лестница, и он принялся взбираться по ней с ловкостью кошки.
Когда он поравнялся с открытым окном, оттуда протянулись две белоснежные руки и ласково втянули его в комнату, после чего лестница была вновь убрана обратно и окно закрылось.
- Ах, милый Анри, - пролепетал свежий голос, которому вложенная в него любовь придавала несравненную гармонию. - Ах, Анри, как поздно явились вы сегодня!
Товарищ Амори де Ноэ очутился в очаровательном гнездышке, именовавшемся молельней, но служившем в те времена будуаром. Алебастровая лампа излучала таинственный свет, освещая итальянские картины, флорентийскую бронзу, огромный восточный ковер и дубовую мебель двойной резьбы. В одно из этих дубовых кресел и села фея этого жилища, предусмотрительно убрав шелковую лестницу и закрыв окно. Молодой человек встал около нее на колени и взял ее руки в свои.
Это была женщина лет двадцати четырех, белокурая, словно мадонна Рафаэля, и белая, словно лилия, - северный цветок, пересаженный под пламенное южное небо, голубоглазый демон с иронической, насмешливой улыбкой нежных уст. Эту женщину звали Диана-Коризандра д'Андуэн, графиня де Граммон.
- Диана, дорогая моя Диана, - прошептал юноша, целуя белые надушенные руки графини. - Почему вы так сурово сдвигаете свои милые брови и так укоризненно смотрите на меня?
- Но подумай сам, Анри, - улыбаясь, ответила она, - ведь теперь уже почти два часа!
- Это - правда, любовь моя. Ноэ попадет от меня за это: он вечно заставляет меня дожидаться его.
- Ты вовсе не думаешь, Анри, о том, что теперь у нас июль месяц, когда в три часа делается уже совершенно светло, продолжала молодая женщина, сопровождая свои слова нежным взглядом. - Ну подумай только, возлюбленный мой, ведь я погибну, если тебя встретят на заре в окрестностях Бомануара!.. Он убьет меня! - шепотом прибавила она. - Да и тебя он тоже не пощадит. Ведь если у него явится хоть малейшее подозрение, он не задумается убить тебя, хотя бы ты был тысячу раз принцем!
- Ты забываешь, Диана, что нам покровительствует божок всех влюбленных, - с улыбкой ответил Анри и продолжал, как бы подчиняясь внезапному приливу грусти: - Бедная Диана! Так ты не знаешь, что я пришел проститься с тобой по крайней мере на целый месяц?
- Проститься? Да ты с ума сошел, Анри!
- Увы, нет, дорогой друг мой, я уезжаю. Мать желает, чтобы я отправился в Париж ко французскому двору…
- О, не езди туда, Анри, не езди! - с ужасом воскликнула графиня. - Ведь ты - гугенот, мой дорогой принц, и с тобой там случится что-нибудь дурное!
- Глупенькая! - ответил Генрих Наваррский. - Не бойтесь, ведь я еду в Париж инкогнито. Зачем - этого я не знаю. Завтра королева-мать вручит мне запечатанное письмо с инструкциями, но вскрыть его я имею право лишь в Париже!
- Все это крайне странно, - с задумчивым видом сказала графиня. - Не может быть сомнений, что тут имеется какая-то политическая цель, которой мы и не подозреваем.
- Диана, красавица моя! - сказал принц. - Разрешите мне зажать вам рот поцелуем! Ведь в нашем распоряжении имеется всего какой-нибудь час, и жаль было бы потратить его на тщетные догадки!
- Ты прав! - сказала она, обвивая его руками. Час быстро пролетел; вскоре на горизонте появилась беловатая полоса рассвета, и Генрих Наваррский, подобно Ромео, расстающемуся с Джульеттой, сказал: