- Сэр?
- Выведите лягушатников!
Харпер замешкался, как если бы он хотел знать, что собирается предпринять Шарп, прежде чем повиноваться приказу, но все же направился неохотно к хижинам. Мгновение спустя он появился с двумя французскими военнопленными, на обоих ничего не было ниже пояса, и один из них все еще сгибался от боли.
- Он ранен? - спросил Луп.
- Я пнул его по яйцам, - сказал Шарп. - Он насиловал девочку.
Луп, казалось, был удивлен ответом.
- Вы так щепетильны к насилию, капитан Шарп?
- Забавное качество для мужчины, не так ли? Да, я такой.
- У нас встречаются офицеры вроде вас, - сказал Луп, - но несколько месяцев в Испании излечивают подобную деликатность. Женщины здесь борются как мужчины, и если женщина предполагает, что юбки защитят ее, она не права. Изнасилование - составная часть ужаса, но его можно использовать и в других целях. Позвольте солдату насиловать, и он забудет, что хочет есть или что ему целый год не платили жалованье. Насилие - оружие как любое другое, капитан.
- Я вспомню это, генерал, когда войду во Францию, - сказал Шарп и обернулся к хижинам. - Остановитесь там, сержант! - Военнопленные были сопровождены до выезда из деревни. - И еще, сержант!
- Сэр?
- Принесите их штаны. Пусть будут одеты по форме.
Луп, довольный тем, как свершается его миссия, улыбнулся Шарпу.
- Вы поступаете разумно, это хорошо. Я не хотел бы бить вас так, как я бью испанцев.
Шарп смотрел на варварскую форму Лупа. Это костюм, думал он, чтобы напугать ребенка, костюм оборотня из ночного кошмара, но меч оборотня не длиннее, чем у Шарпа, а его карабин намного менее точен, чем винтовка Шарпа.
- Я не думаю, что вы могли бы побить нас, генерал, - сказал Шарп, - мы - регулярная армия, видите ли, а не кучка невооруженных женщин и детей.
Луп нахмурился.
- Вы скоро узнаете, капитан Шарп, что бригадир Луп может побить любого человека, в любом месте и в любое время. Я не проигрываю, капитан, никогда и никому.
- Но если вы никогда не проигрываете, генерал, как вы попали в плен? - с издевкой спросил Шарп. - Крепко спали, не так ли?
- Я был пассажиром на пути в Египет, капитан, когда наше судно было захвачено королевским флотом. Это едва ли считается моим поражением. - Луп наблюдал, как двое его людей натягивают штаны. - Где лошадь кавалериста Година?
- Кавалеристу Годину не понадобится лошадь там, куда он идет, - сказал Шарп.
- Он пойдет пешком? Согласен, пусть идет так. Очень хорошо, я дарю вам лошадь, - сказал Луп высокопарно.
- Он идет к черту, генерал, - сказал Шарп. - Я одеваю их, потому что они - все еще солдаты, и даже ваши паршивые солдаты имеют право умирать в штанах. - Он обернулся. - Сержант! Поставьте их к стенке! И постройте расстрельную команду, четыре человека на каждого военнопленного. Заряжайте!
- Капитан! - Луп напрягся, его рука легла на рукоятку палаша.
- Вы не испугаете меня, Луп. Ни вы, ни ваш маскарадный костюм, - сказал Шарп. - Вытащите саблю, и мы окропим вашей кровью ваш белый флаг. У меня есть стрелки на том горном хребте, которые могут прострелить ваш последний глаз с двухсот ярдов, и один из этих стрелков смотрит на вас прямо сейчас.
Луп поднял взгляд на вершину холма. Он мог видеть красные мундиры Прайса и одного стрелка в зеленой куртке, но он не мог точно сказать, сколько человек у Шарпа. Он снова посмотрел на Шарпа.
- Вы - капитан, всего лишь капитан. Это означает, что у вас по началом - что? Одна рота? Может быть, две. Британцы не дадут больше чем две роты простому капитану, но у меня на расстоянии полумили стоит вся моя бригада. Если вы убьете моих людей, вас будут гнать как бешеных псов, и вы умрете как псы. Я буду считать себя вправе не соблюдать правил войны, капитан, так же как вы не соблюдаете их относительно моих людей, и вы умрете, уверяю вас, как умирают мои испанские враги. Под ножом для обдирания шкур, капитан.
Шарп игнорировал угрозу, он смотрел в другую сторону.
- Расстрельная команда готова, сержант?
- Они готовы, сэр. И ждут не дождутся, сэр!
Шарп посмотрел на француза.
- Ваша бригада далеко, генерал. Если бы она была рядом, вы не говорили бы со мной, а нападали бы. Теперь, если вы простите меня, я должен свершить правосудие.
- Нет! - закричал Луп так громко, что Шарп обернулся. - У меня договор с моими людьми. Вы понимаете это, капитан? Вы - командир, и я - командир, и я обещал своим солдатам никогда не бросать их. Не заставляйте меня нарушить свое обещание.
- Я черта лысого не дам за ваше обещание! - сказал Шарп.
Луп ожидал услышать такого рода ответ и только пожал плечами.
- Тогда, может быть, вы дадите черты лысого за другое, капитан Шарп. Я знаю, кто вы, и если вы не возвратите моих людей, то я назначу цену за вашу голову. Я дам каждому человеку в Португалии и Испании повод выследить вас. Убейте этих двоих, и вы подпишете собственный смертный приговор.
Шарп улыбнулся:
- Вы не умеете проигрывать, генерал.
- А вы умеете?
Шарп отвернулся и пошел.
- Я никогда не проигрывал, - бросил он через плечо, - так что не знаю.
- Ваш смертный приговор, Шарп! - крикнул Луп.
Шарп показал ему два пальца. Он слышал, что английские лучники при Азенкуре, которым французы обещали отрубить пальцы, натягивающие тетиву, сначала выиграли сражение, а затем изобрели этот презрительный жест, чтобы показать зазнавшимся ублюдкам, кто самые лучшие солдаты. И теперь Шарп воспользовался этим жестом снова.
А потом пошел убивать людей оборотня.
***
Майор Майкл Хоган нашел Веллингтона на мосту через реку Тюронь, где французы силами трех батальонов попыталась удержать наступающих британцев. Решающее сражение было быстрым и жестоким, и теперь, глядя на трупы французов и британцев, можно было нарисовать картину состоявшей перестрелки. Лежащие в ряд тела обозначали линию, где два войска столкнулись лицом к лицу; пропитанная кровью почва указывала, что здесь два британских орудия били кинжальным огнем, а затем валявшиеся в беспорядке трупы отмечали путь отступления французов через мост, который их саперы не успели взорвать.
- Флетчер считает, что мост - римской постройки, Хоган, - приветствовал Веллингтон ирландского майора.
- Я иногда задаюсь вопросом, милорд, есть ли хоть один мост в Португалии или Испании, к которому не приложили руки римляне. - День был холодный и сырой, и Хоган кутался в плащ. Он дружески кивнул трем адъютантам его Светлости, затем вручил генералу запечатанное письмо. Печать с оттиском испанского королевского герба, была взломана. - Я взял на себя смелость ознакомиться с письмом, милорд, - объяснил Хоган.
- Неприятности?
- Иначе я не стал бы вас обеспокоить, милорд, - ответил Хоган уныло.
Читая письмо, Веллингтон хмурился. Генерал был красивым мужчиной сорока двух лет, но столь же крепкий физически, как любой в его армии. И при этом, думал Хоган, мудрее, чем большинство. В британской армии существовал странная система: найти наименее компетентного человека и поручить ему верховное командование, но так или иначе эта система дала сбой, и сэру Артуру Уэлсли, ныне виконту Веллингтону, дали под команду армию Его Величества в Португалии - и таким образом армия получила лучшего из всех возможных командующих. По крайней мере, Хоган так полагал, но Майкл Хоган допускал, что в этом случае его мнение может быть необъективным. В конце концов, это Веллингтону Хоган обязан карьерой: тот сделал проницательного ирландца главой своего отдела разведки, и в результате между ними установились отношения настолько близкие, насколько это шло на пользу делу.
Генерал перечитал письмо, на сей раз сверяясь с переводом Хогана, который тот предусмотрительно подготовил. Хоган тем временем осматривал поле брани, где рабочие команды убирали то, что осталось после перестрелки. К востоку от моста, где дорога, извиваясь, спускалась вдоль склона горы, рабочие команды искали в кустах тела и брошенное снаряжение. Мертвых французов раздевали донага и складывали штабелями возле длинной неглубокой траншеи, которую группа землекопов пыталась расширить. Другие рабочие укладывали французские мушкеты, фляжки, подсумки, сапоги и одеяла в телеги. Некоторые трофеи были весьма необычны, поскольку отступающие французы по пути ограбили тысячи португальских деревень, и солдаты Веллингтона теперь обнаруживали церковные одеяния, подсвечники и серебряные блюда.
- Удивительно, что только солдаты не тащат при отступлении, - заметил генерал Хогану. - Мы нашли у одного мертвеца табуретку для дойки коров. Самую обыкновенную табуретку для дойки! О чем он думал? Собирался тащить ее во Францию? - Он протянул письмо Хогану. - Проклятье, - сказал он мягко, потом повторил с большим чувством: - Черт бы их побрал! - Он кивком отослал адъютантов, чтобы остаться наедине с Хоганом. - Чем больше я узнаю о Его Католическом Величестве короле Фердинанде VII, Хоган, тем больше я утверждаюсь во мнении, что его следовало утопить при рождении.
Хоган улыбнулся:
- Самый надежный метод, милорд, это удушение.
- В самом деле?