- Напротив, - заметил Берканьи. - Я не сомневаюсь, что он принимает известное участие в политическом движении Пруссии, судя по тому, что он посылает и получает письма через особых гонцов. Жаль, что нельзя пересмотреть его бумаги! В левой тумбе его письменного стола есть потайной ящик, где он хранит свою частную корреспонденцию. Мне известно, что ключ хранится не особенно тщательно, потому что, кроме секретаря Провансаля, никто из чиновников не смеет войти в кабинет министра без зова. Этот швейцарец так привязан к своему начальнику, как магнит к железу. Бюлов познакомился с ним в Магдебурге, где Провансаль занимал место пастора и при случае помогал ему составлять отчеты и писать донесения на французском языке. Когда Бюлов сделался министром, то призвал сюда Провансаля, назначил его своим секретарем и даже предложил ему жить в своем доме. Теперь такая тесная дружба связывает их, что о подкупе секретаря не может быть и речи, тем более что он человек непрактический, хотя довольно сведущий в делах. Вдобавок, по некоторым данным, Провансаль, вероятно, также принимает участие в прусском заговоре.
- Как вы полагаете, нельзя ли сделать обыск у Бюлова во время его отсутствия? - спросил Мальх.
- В его отсутствие! - повторил задумчиво Берканьи. - Конечно, такая мера вернее всего привела бы нас к цели, но, пожалуй, король найдет это неприличным. Едва ли даже можно будет добиться от его величества разрешения, чтобы мой агент пересмотрел втайне корреспонденцию министра, хотя, конечно, придется подкупить камердинера, который бы впустил его в кабинет.
- Разве вам так необходимо согласие короля? - спросил Мальх.
- Разумеется! Представьте себе, что найдется какой-нибудь документ, который нужно будет представить королю для достижения наших целей, - не могу же я объявить, что обыск произведен мной самовольно!
- Вы правы, - сказал Мальх, - но во всяком случае не мешает сделать попытку хоть до известной степени уронить Бюлова в мнении короля.
Берканьи задумался, а затем сказал решительным тоном:
- Я последую вашему совету, только предварительно постараюсь подготовить почву.
- Через кого?
- Через Дюшамбона.
- Как! - воскликнул с удивлением Мальх. - Неужели вы думаете, что король обратит малейшее внимание на слова этого шута, от которого никто не ждет ничего путного?
- Не в этом дело! Король никогда не видел Дюшамбона в том состоянии духа, в каком он находится в настоящее время! Я встретил его у дверей вашего дома, он вне себя от ярости, что ему не выдали денег из главного казначейства, так как он намеревался выплатить месячное жалованье придворным певцам. Директор мотивировал свой отказ тем, что нет денег в кассе, и выразил надежду, что они будут скоро получены из провинций. Но, когда Дюшамбон, вероятно, подстрекаемый мадемуазель Галло, начал настаивать на исполнении своего требования, то директор флегматично заметил ему, что прежде следует удовлетворить плачущих, а затем уже поющих, и этим замечанием окончательно рассердил вспыльчивого француза. Этот хотел тотчас же отправиться с жалобой к его величеству, но я объявил ему, что сегодня до обеда нельзя видеть короля, и просил его предварительно зайти ко мне. Я хочу подучить Дюшамбона, чтобы он, жалуясь на директора, сделал бы донос и на самого министра, а именно, что Бюлов, будучи в Магдебурге, отправил в Пруссию всю казну и ценные вещи, не уведомив об этом главного французского интенданта. Таким образом король будет подготовлен и, быть может, сам заговорит со мной об этом, а тогда мне будет нетрудно заручиться дозволением сделать тайный обыск в кабинете министра.
- Прекрасно! - воскликнул Мальх, лицо которого заметно повеселело. - Кстати, не вы ли сказали мне вчера, что на днях должен прибыть сюда из Берлина наш посланник барон фон Линден?
- Мне известно это из верного источника, - сказал Берканьи, - и я могу добавить, что барон едет сюда по приглашению Иеронима, который с нетерпением ожидает известий о положении дел в Пруссии и тамошнем движении. Хотя трудно встретить человека, который писал бы такие подробные и точные донесения, как посланник, но король находит их недостаточными и надеется получить от него еще большие сведения при личном свидании. Вы знакомы с ним?
- Я встречал его в обществе еще в то время, когда он был простым каноником. Это высокий худощавый господин… и, скажу вам по секрету, отчаянный игрок и круглый невежа, хотя получает громадное жалованье…
- Ему выдают ежегодно 40 тысяч франков на непредвиденные расходы, - заметил Берканьи.
- Кроме жалованья в 170 тысяч франков! - воскликнул Мальх раздраженным тоном.
- Но все-таки нам не приходится завидовать ему, - возразил с улыбкой Берканьи. - Он не только в полной зависимости от нашего короля, но должен исполнять приказания Наполеона и даже маршала Даву…
- Не найдете ли вы нужным сообщить посланнику ваши подозрения относительно политической неблагонадежности Бюлова? - спросил Мальх. - Весьма возможно, что барон фон Линден уже имеет некоторые сведения о сношениях Бюлова с Пруссией и, конечно, не замедлит донести о них королю. Если же он узнает об этом от нас, то почувствует себя сконфуженным и передаст наши слова в преувеличенном виде, что было бы всего желательнее.
- Ма foi, вы поражаете меня своим знанием людей! - воскликнул генерал-директор полиции, дружески пожимая руку своему сообщнику. - Но так как вы знакомы с посланником и более меня заинтересованы в этом деле, то возьмите на себя исполнение придуманного вами маневра. Я сведу вас с бароном фон Линденом, вы переговорите с ним, узнаете, как он относится к Бюлову, а затем уже передадите ему наши подозрения… Однако мне пора идти. Au plaisir de vous revoir!
С этими словами Берканьи поспешно удалился. Мальх подошел к окну и задумчиво смотрел вслед отъехавшему экипажу. Его заветная мечта сделаться министром финансов казалась ему теперь более осуществимой, нежели когда-либо; он перебирал в уме различные сложные операции, с помощью которых надеялся поправить расстроенные финансы Вестфалии. У него не было ни малейшего сомнения в том, что в этом отношении он далеко превзойдет Бюлова.
VIII. Кабинет министра
Герман после своего визита к историку Миллеру целую неделю просидел у себя дома за работой, но при тревожном состоянии духа он не мог всецело сосредоточиться на ней. Печальная развязка отношений с Аделью не переставала мучить его; в то же время внимательное изучение речей друзей Платона навело его на мысль, что страсть и любовь имеют между собой мало общего, и что он ничего не чувствовал к хорошенькой креолке, кроме мимолетного увлечения. Это сознание еще более усиливало в нем желание испытать ту глубокую идеальную привязанность к женщине, о какой он мечтал во времена своего студенчества. Научная работа, которая до этого доставляла ему только нравственное удовлетворение, теперь получила для него другого рода интерес, он увидел в ней средство добиться прочного положения в свете и законных прав на любовь.
При таком настроении, наука сама по себе стала казаться Герману слишком сухой и безжизненной, в нем опять пробудилось стремление к обществу, он стал чаще прежнего бывать у Гейстеров, не пропускал ни одного музыкального вечера у Рейхардтов. Здесь он встречал большей частью обычных посетителей, и поэтому появление нового гостя тотчас же привлекло его внимание.
- Вас, кажется, интересует - кто этот господин? - спросила его баронесса Бюлов, с которой он разговаривал в это время. - Его фамилия Провансаль, это секретарь моего мужа и его друг, хотите, я познакомлю вас с ним? У вас много общего, он, вероятно, понравится вам…
Затем баронесса, не дожидаясь ответа своего собеседника, подозвала Провансаля и, познакомив молодых людей между собой, отошла от них, чтобы не стеснять своим присутствием.
Провансаль был человек лет тридцати, привлекательной наружности, среднего роста, с бледным смуглым лицом и задумчивыми карими глазами. Вежливый и деликатный в обращении, он не отличался особенно блестящим умом, но был хорошо образован, начитан и по своей безукоризненной честности и знанию дела вполне заслуживал то доверие, с каким относился к нему Бюлов.
- Все, что я слышал о вас, господин Тейтлебен, - сказал Провансаль, - давно возбудило во мне желание познакомиться с вами. Министр Бюлов принимает в вас самое живое участие и пишет мне, что если вы не особенно стремитесь к научной деятельности, то он предлагает вам службу в нашем министерстве, где теперь идут преобразования и будет увеличен штат.
Это неожиданное предложение озадачило Германа, так как шло вразрез с его мечтами о научной деятельности. Но лестное доверие министра и надежда скоро занять видное положение в блестящем кассельском обществе были настолько заманчивы, что он не решился ответить отказом и только выразил сомнение относительно своей пригодности к государственной службе при полном отсутствии практических сведений.
- Ваше недоверие к себе может служить мне прямым упреком, потому что я поступил в министерство финансов еще с меньшей подготовкой, нежели вы, - сказал Провансаль, - что же касается практических сведений, то это дело навыка, а пока вы не освоитесь с делами, я всегда к вашим услугам. Мы поговорим об этом подробнее, если вы навестите меня или, вернее сказать, сделаете визит баронессе, потому что я живу у них в доме. Баронесса фон Бюлов не раз выражала удивление, что вы никогда не зайдете к ней.
Герман был смущен этим лестным для него приглашением и, пробормотав извинения, спросил, в котором часу он может явиться к баронессе?
- Баронесса принимает в обычное время визитов, - пояснил Провансаль, - а меня вы всегда застанете дома, между двенадцатью и часом дня…
Разговор молодых людей прекратился, потому что к ним подошла Луиза Рейхардт и пригласила Германа спеть с ней дуэт.