После обмена обычными приветствиями король подал футляр своей супруге, и та собственноручно приколола орден к плечу обер-гофмейстерины, которая при этом сделала низкий реверанс со свойственной ей грацией. По лицу графини Бохльс пробежала тень неудовольствия, которая не ускользнула от внимания короля, и он воспользовался удобной минутой, чтобы подойти к ней. При этом все стоявшие около них немедленно удалились на известное расстояние, как это делалось всякий раз, когда Иероним говорил с какой-нибудь дамой. Хотя графиня Бохльс, по-видимому, относилась к королю очень почтительно, но это было не более как внешнее соблюдение формы и совершенно не подходило к интимному тону их разговора. Иероним нежно упрекал ее за долгое отсутствие. Она отвечала, что считает для себя величайшим счастьем, если король заметил ее отсутствие, потому что принимает это за доказательство его дружбы и расположения к ней.
- Но помимо желания испытать чувства вашего величества ко мне, - сказала графиня, - более серьезные мотивы заставили меня тогда уехать из Касселя. Вам известно, в каком я положении… Мне необходимо было повидаться с моими родными…
- Многие уже подозревают это, моя дорогая Франциска, - заметил с улыбкой король.
- Теперь уже не может быть никаких сомнений относительно самого факта, - сказала графиня, кокетливо опуская свои длинные ресницы.
- Ну, что же! Появится на свет маленький граф!
- Не граф, а принц, - заметила она с легким оттенком упрека в голосе.
- Боже мой, Франциска… Вы требуете от меня невозможного… Но завтра… Ecoutez! Завтра, после обеда, приезжайте сюда в обычное время наших свиданий… Я хотел высказать вам насколько я чувствую себя счастливым. К тому же вы получите от меня небольшой подарок, который будете носить в память радостного для нас события. Не забудьте, что я буду ожидать вас, Франциска! Разумеется, вы застанете меня одного…
Графиня Бохльс почтительно поклонилась в знак согласия.
Иероним поспешил к своей супруге и, взяв ее под руку, предложил ей показать новое убранство замка.
Обер-гофмейстерина воспользовалась отсутствием их величеств, чтобы совершить небольшую прогулку. Бюлов вызвался сопровождать ее.
- Какое прелестное место! - воскликнула графиня Антония. - Неудивительно, что король пожелал приобрести этот замок, уединение среди такой красивой природы может доставить истинное наслаждение…
- Вполне разделяю ваше мнение! - отвечал Бюлов. - Шенфельд по своему местоположению и всем условиям как нельзя более соответствует требованиям сельской жизни. Но внутреннее его убранство мне не по вкусу, я нахожу, что здесь слишком много роскоши. Замок в своем нынешнем виде напоминает жилище какого-то восточного эмира: везде диваны, ковры, вазы для цветов, зеркала и занавеси. Разумеется, вся эта обстановка имеет известное назначение, но она совершенно не гармонирует со строгим характером окружающей природы. Об уединении здесь также не может быть и речи, при такой близости столицы трудно избавиться от людей и всевозможных дел.
- Вы упомянули о делах, барон, - сказала графиня, - кстати, позвольте обратиться к вам с маленькой просьбой: не можете ли вы пристроить куда-нибудь на службу одного молодого человека, разумеется, немца и даже пруссака. История его довольно интересна, когда я буду в сентиментальном настроении, то расскажу вам ее…
Бюлов почтительно поклонился своей собеседнице и, указывая на вновь пожалованный ей орден, сказал с улыбкой:
- Я вижу, моя дорогая графиня, что эти две скрещенные шпаги не в силах удержать вас от обнаружения затаенных желаний вашего сердца. Но что за странная эмблема для женского ордена!
Она задумалась и ничего не ответила на это замечание.
- Если я не ошибаюсь, - продолжал Бюлов, - то две скрещенные шпаги должны обозначать борьбу любви и в то же время примирения. Вам, моя дорогая графиня, орден этот пожалован королевой в знак отличия; для большинства придворных дам он будет служить средством приманки. Король начнет раздавать его дамам за особые заслуги… Вы, конечно, слыхали, что в католическом мире существует монашеский орден иеронимитов, так называемых отшельников св. Иеронима. Не думает ли король устроить в этом замке обитель для вновь учрежденного им женского монашеского ордена иеронимиток! Мне было бы любопытно знать, кто будет настоятельницей этой обители?
- Перестаньте злословить, - сказала со смехом графиня, - и вернемся в замок, вероятно, скоро позовут к столу.
- Известно ли вам, графиня, что король думает еще учредить так называемый орден "вестфальской короны", который будут носить одни мужчины. Рисунок послан на рассмотрение императора, а в случае его одобрения и этот орден будет заказан в Париже.
Бюлов и гофмейстерина подошли к замку в тот момент, когда их величества сходили с крыльца. Иероним подал знак гофмаршалу, чтобы он пригласил гостей к обеду. Назначенный на этот день chevalier d’honneur повел королеву к столу, который был накрыт в тенистой аллее, и, как только их величества заняли свои места, за деревьями заиграла музыка под управлением Блангини. Королева взглянула на своего супруга с ласковой улыбкой, в которой выражалась благодарность за оказанное ей внимание.
III. Бриллиантовое ожерелье
На следующий день графиня Бохльс отправилась в Шенфельд в простом домашнем платье, без сопровождения лакея, и привезла оттуда богатое бриллиантовое ожерелье, которое муж ее оценил в двенадцать или пятнадцать тысяч франков. При этом у графа вырвался невольно возглас неудовольствия, но, когда она произнесла повелительным тоном: "Это что за новость, граф?" - он тотчас же смирился и, видимо, взвешивая каждое слово, сказал:
- Извини, Франциска, но этот роскошный подарок удивляет меня… Сделай одолжение, не придавай дурного значения моим словам, но я должен заметить тебе, моя дорогая, что отношения людей уравновешиваются некоторыми взаимными обязательствами. У нас, юристов, существуют известные аксиомы, как, например, do, ut facias, или: facio, ut des, но так как ты не понимаешь латинского языка, то я переведу тебе эти изречения, которые имеют такой смысл: "я даю, чтобы ты делал" или: "я делаю, чтобы ты давал" и т. д.
- Что из этого следует? Я все-таки не понимаю, граф, в чем дело! - проговорила она, разглядывая ожерелье.
- Видишь ли, мне кажется… пятнадцать тысяч франков… такой подарок… По какому случаю? - хотел я спросить…
- Этого еще недоставало! - воскликнула она с негодованием. - Пожалуйста, избавьте меня от ваших недостойных подозрений.
- Разумеется… ну, да… знаешь ли, моя дорогая Франциска, я нахожу, что иногда очень выгодно удалиться на время от двора.
- Вот ты и догадался, в чем дело, мой дорогой Лео! - сказала она более ласковым тоном. - Действительно, в некоторых случаях отсутствие бывает крайне полезно: если вас не забудут, то вы получаете еще большую цену в глазах известных людей. Но во всяком случае это рискованная игра, хотя я и решилась на нее!
- В смелости ты не уступишь Ульриху фон Гуттенну, - произнес граф, делая над собой усилие, чтобы улыбнуться, - jacta est alea!
- Пожалуйста, избавь меня от своей латыни, - продолжала она. - Помимо всего, подарок этот служит залогом будущего кумовства. Я тебе говорила, что король хотел побеседовать со мной о каком-то деле: оказалось, что он так милостив… одним словом, его величество обещал быть крестным отцом, если у нас родится сын или дочь… Надеюсь, что ты ничего не имеешь против этого, мой милый Лео?
- Ну, это другое дело! - ответил граф с иронией, в которой слышался едва скрываемый гнев. - Я вижу, Франциска, наше положение самое завидное: мы снисходим принять милость, которой так добиваются другие люди, и даже заранее получаем за это щедрое вознаграждение!
- Какое остроумное замечание! - воскликнула со злобным смехом графиня, поспешно укладывая в футляр разложенное на столе ожерелье. - Я положительно поражена твоим необыкновенным остроумием, Лео, хотя дала бы тебе дружеский совет реже выказывать его или по крайней мере применять к чему-либо другому… a propos мы должны непременно дать une fete, в самом непродолжительном времени; не хочешь ли заняться приготовлениями? Король желает этого, заодно пригласим Морио с его невестой и графа Фюрстенштейна, который, вероятно, скоро женится на мадемуазель Сала, хотя я решительно недоумеваю, как мог он найти в ней что-либо привлекательное.
- Мне самому хотелось сделать тебе сюрприз, Франциска, по поводу твоего возвращения, в виде музыкального вечера, но это не удалось мне. Когда же ты хочешь, чтобы я устроил празднество: завтра или послезавтра? Ты должна решить этот вопрос, чтобы я мог сделать необходимые распоряжения.
- Мой добрый Лео! - воскликнула она с такой обворожительной улыбкой, что он не только поцеловал протянутую ему руку, но обнял роскошный стан своей супруги.
- Я не могу требовать от тебя такой поспешности, - продолжала она. - Ты сам выберешь наиболее удобный день и пошлешь приглашения, относительно устройства также мне нечего вмешиваться - такого церемониймейстера, как ты, не найдешь в целом свете. А теперь, до свидания, мне нужно одеться, чтобы ехать с королевой в театр… Кстати, я совсем забыла приказать кучеру, чтобы он заложил сегодня новую карету, будь так добр, распорядись, мой добрый Лео!
Граф Бохльс удалился с легким поклоном.
- Мой добрый Лео, - пробормотал он сквозь зубы, проходя по коридору, - все было бы прекрасно, если бы моя милая супруга… одним словом…
Он не договорил начатой фразы, как бы из опасения, что кто-нибудь может услышать его, и махнул рукой в ответ на собственные мысли.