- А дело в том, что я встретил Массабу, когда тот шел из предместья в сторону улицы Матюрена. "Привет, Массабу, мой мальчик!" - говорю. "Привет, Плюмаж" - отвечает он. "Как здоровьишко, оболтус?" - "Понемножку, висельник, а у тебя?" - "Да ничего. А откуда ты, золотце мое?" - "Да из больницы, относил товар".
Плюмаж замолк. Гонзаго повернулся к нему. Галунье захотелось встать на колени, дабы выразить восхищение своему благородному другу.
- Вы понимаете? - продолжал Плюмаж, убедившись в произведенном эффекте. - Этот оболтус шел из больницы со своим громадным мешком на плече. "Всего тебе доброго, милок", - сказал я. Массабу двинулся дальше вниз, а я продолжал подниматься к Валь-де-Грас.
- И что ж ты там обнаружил? - снова перебил Гонзаго.
- Обнаружил мэтра Жана Пти, королевского хирурга, который давал урок ученикам и препарировал труп, проданный ему проказником Массабу.
- Ты видел этот труп?
- Собственными глазами, убей меня Бог!
- Это был Лагардер?
- А кто же, битый туз? Собственной персоной - его блондинистые волосы, фигура, лицо. Из него уже торчал скальпель. Даже рана та же! - продолжал он, взмахнув рукой весьма циничным жестом, поскольку увидел, что слушатели начали сомневаться. - Та же самая! Мы-то узнаем людей по ранам не хуже, чем по физиономиям!
- Это верно, - согласился Гонзаго.
Этого только все и ждали. По кучке приближенных пробежал одобрительный ропот.
- Он мертв! И в самом деле мертв!
Даже Гонзаго испустил вздох облегчения и повторил:
- Действительно, мертв!
С этими словами он бросил Плюмажу кошелек. Героя дня тут же окружили, принялись расспрашивать и поздравлять.
- Теперь и шампанское покажется вкуснее! - вскричал Ориоль. - На, мой милый, держи!
Каждому хотелось как-то отблагодарить бравого Плюмажа. Тот, невзирая на гордость, брал у всех. В этот миг на ступенях крыльца появился слуга. Уже вечерело. Держа факел в одной руке, другою слуга протянул серебряное блюдо, на котором лежало письмо.
- Это вашей светлости, - доложил он.
Приспешники расступились. Гонзаго взял письмо и распечатал. Его лицо на мгновение исказилось, но тут же он овладел собой и пристально посмотрел на Плюмажа. Брата Галунье озноб продрал по коже.
- Иди сюда! - велел Гонзаго бретеру. Плюмаж приблизился.
- Читать умеешь? - с горькой улыбкой на губах осведомился принц.
Пока Плюмаж с трудом разбирал по складам послание, Гонзаго проговорил:
- Господа, самые свежие новости.
- О мертвеце? - воскликнул Навайль. - Ничего, чем больше, тем лучше.
- И что же сообщает усопший? - попытался сострить Ориоль.
- Сейчас узнаете. Читай вслух, ты, фехтовальных дел мастер!
Плюмажа обступили. Он хоть и не был очень уж образованным человеком, но читать умел, правда, не быстро. Однако при сложившихся обстоятельствах ему потребовалась помощь брата Галунье, который, впрочем, знал грамоту не много лучше.
- Ну-ка, иди сюда, миленький мой! - попросил Плюмаж. - Что-то я плохо вижу.
Галунье подошел и в свою очередь уставился на письмо. Прочитав, он залился краской, однако нужно признать, что это было следствием радости. Казалось, что и Плюмаж-младший с трудом сдерживает улыбку. Но это продолжалось недолго. Друзья подтолкнули друг друга локтями. Они договорились.
- Вот так история! - воскликнул искренний Галунье.
- Вот те на! Ни в жизнь бы не поверил! - проговорил гасконец, принимая весьма озабоченный вид.
- Да в чем же дело? - раздавалось со всех сторон.
- Читай, Галунье, я даже голос потерял. Чудеса, да и только!
- Лучше ты, Плюмаж, меня что-то в озноб бросило. Гонзаго топнул ногой. Плюмаж тут же выпрямился и бросил слуге:
- Посвети, разиня!
Тот поднес факел поближе, и гасконец громко и отчетливо прочел:
"Господин принц, чтобы одним разом покончить с нашими счетами, я пригласил себя сегодня к вам на ужин. Буду к девяти".
- А подпись? - в один голос закричало человек десять.
Плюмаж провозгласил:
- Шевалье Анри де Лагардер.
Каждый из присутствующих повторил про себя это ставшее жупелом имя.
Воцарилась мертвая тишина. В конверте, где лежало письмо, обнаружился еще один предмет. Гонзаго достал его. Никто не мог понять, откуда он взялся. Это была перчатка, которую Лагардер сдернул с руки Гонзаго у регента. Гонзаго стиснул ее пальцами и забрал у Плюмажа письмо. Пероль хотел что-то ему сказать, но он оттолкнул фактотума.
- Ну, и что вы на это скажете? - обратился принц к двоим удальцам.
- Я скажу, - кротко отозвался Галунье, - что человеку свойственно ошибаться. Я рассказал вам все как было. К тому же этот полукафтан - неопровержимая улика.
- А письмо, по-вашему, не в счет?
- Бог ты мой! - вскричал Плюмаж. - Да ведь этот негодник Массабу может подтвердить, что я встретил его на улице Сен-Жак. Пускай за ним пошлют! А мэтр Жан Пти - он кто, королевский хирург или не королевский хирург? Я же видел труп, узнал рану…
- Но как же письмо? - нахмурившись, осведомился Гонзаго.
- Эти мерзавцы уже давно водят вас за нос, - шепнул на ухо принцу Пероль.
Приспешники Гонзаго взволновано перешептывались.
- Это переходит всякие границы, - говорил толстенький откупщик Ориоль. - Лагардер просто колдун какой-то.
- Не колдун, а сущий дьявол! - воскликнул Навайль.
Едва сдерживая лихорадочное возбуждение, заставлявшее стучать его сердце, Плюмаж тихонько проговорил:
- Он - настоящий человек, провалиться мне на этом месте! Правда, сокровище мое?
- Лагардер и есть Лагардер.
- Господа, - заговорил Гонзаго слегка изменившимся то-ном> - во всем этом есть что-то непонятное. Разумеется, эти люди нас предали…
- Ах, ваша светлость! - в один голос протестующе воскликнули Плюмаж и Галунье.
- Тихо! Но я принимаю посланный мне вызов.
- Браво! - слабо вскричал Навайль.
- Браво! Браво! - скрепя сердце, стали вторить все остальные.
- Если ваше высочество позволит мне высказать предложение, - сказал Пероль, - то вместо намеченного ужина…
- Клянусь небом, ужин состоится! - вскинув голову, перебил Гонзаго.
- Но в таком случае, - продолжал настаивать Пероль, - при закрытых дверях по крайней мере.
- Нет, двери будут открыты - и широко!
- В добрый час! - поддержал Навайль.
В компании были сильные бойцы - сам Навайль, Носе, Шуази, Жиронн, Монтобер и кое-кто еще. Финансисты составляли исключение.
- Господа, вам всем следует быть при шпагах, - велел Гонзаго.
- Нам тоже, - шепнул Плюмаж и подмигнул Галунье.
- Вы, я надеюсь, сумеете воспользоваться ими при случае? - осведомился принц.
- Если этот человек явится один… - начал Навайль, даже не скрывая отвращения.
- Господа, господа, - вмешался Пероль, - это дело Готье Жандри и его приятелей.
Гонзаго смотрел на своих приближенных: губы его дрожали, брови были нахмурены.
- Нет, клянусь головой! - выйдя из себя, взорвался он. - Они все там будут! Мне нужно, чтобы они повиновались мне как рабы, или я камня на камне не оставлю!
- Делай все, как я, - вполголоса велел Плюмаж-младший Галунье. - Момент настал.
Приятели завернулись в свои фанфаронские плащи и торжественным шагом приблизились к Гонзаго.
- Ваша светлость, - заговорил Плюмаж, - тридцать лет честной и, я сказал бы даже, беспорочной жизни свидетельствуют в пользу двух смельчаков, которые на первый взгляд кажутся виновными. Невозможно в один миг замутить зерцало судьбы человека. Взгляните на нас! Всевышний метит лица людей печатью верности и предательства. Взгляните на нас, прах меня побери, и на господина де Пероля, который нас обвиняет! Плюмаж-младший был бесподобен. Его провансальско-гас-конский акцент придавал его выспренней речи особый смак. Что же до брата Галунье, то он по обыкновению всем своим видом воплощал чистосердечие и невинность. В то же время Пероль, словно нарочно, являл собою разительный контраст с друзьями. За последние сутки его обычно бледное лицо сделалось зеленовато-серым. Он представлял собою типичный образчик наглого труса, который наносит удар с дрожью в руке и убивает, испытывая рези в желудке. Гонзаго задумался, а Плюмаж между тем продолжал:
- При вашем величии и могуществе вы, ваша светлость, можете рассудить нас беспристрастно. Нас, ваших преданных слуг, вы знаете не первый день. Вспомните, как во рву замка Келюс мы вместе…
- Замолчите! - в испуге закричал Пероль.
Гонзаго остался невозмутимым; глядя на двух друзей, он сказал:
- Эти господа уже обо всем догадались. А если им что-то еще неизвестно, то скоро глаза у них раскроются. Они рассчитывают на нас точно так же, как мы на них. Мы друг друга знаем, поэтому и проявляем определенную снисходительность.
Последнюю фразу Гонзаго произнес с нажимом. Разве был среди этих молодых повес хоть один без греха? Кое-кто из них уже нуждался в Гонзаго, чтобы тот помог им избавиться от неприятностей с законом, да и поведение их в прошлую ночь сделало всех соучастниками преступления. Ориоль уже готов был свалиться в обморок, Навайль, Шуази и прочие не смели поднять глаз. Если бы хоть кто-то из них возмутился, то за ним последовали бы и остальные, но все молчали.
Гонзаго мысленно поблагодарил случай, который сделал так, что маркиз де Шаверни отсутствовал.
Несмотря на все свои недостатки, Шаверни был не из тех, кто стал бы молчать. Гонзаго всерьез подумывал избавиться от него этим вечером - и надолго.