- Я говорю вам все как на духу, прославленный принц. На улице Ораторианцев я снова вышел на след и дошел по нему до самого берега. Там опять ничего. Неподалеку болтали какие-то матросы, я подошел. Один, говоривший с пикардийским акцентом, рассказывал: "Их было трое. У раненного дворянина срезали кошелек, а потом сбросили его с откоса у Лувра. Я спросил: "А самого дворянина-то вы разглядели, господа хорошие?" Сначала они не хотели отвечать - думали, что я из шпионов господина начальника полиции. Но я добавил: "Я служу у этого дворянина, его зовут господин де Сен-Сорен, он
Родом из Бри и всегда был добрым христианином". - "Упокой, Господи, его душу! - сказали они тогда. - Мы его хорошо рассмотрели". - "А как он был одет, друзья мои?" - "На лице черная маска, а сам в белом атласном полукафтане".
По кучке слушателей пробежал шепоток, они стали обмениваться знаками. Гонзаго одобрительно кивнул. И только на лице у мэтра Плюмажа-младшего играла скептическая улыбка. Он думал про себя: "Вот хитрющий нормандец, раны Христовы! Но погоди, мое сокровище, мой черед еще не пришел, битый туз!"
- Ну, стало быть, так, - продолжал Галунье, ободренный успехом своей побасенки. - Может, я изъясняюсь не как литератор, но ведь моя работа - держать шпагу, да и присутствие вашей светлости меня смущает, при моем чистосердечии этого не скроешь. Но в конце концов правда есть правда. Исполняй свои долг, и плевать на то, что о тебе будут говорить! Я прошел вдоль Лувра, потом между рекой и Тюильри до самой заставы Конферанс. Затем двинулся по Бур-ла-Рен, потом трактом на Бийи и бечевником на Пасси, миновал Пуэн-дю-Жур и Севр. У меня была одна мысль, сейчас увидите. Наконец, я добрался до моста Сен-Клу.
- Сети! - прошептал Ориоль.
- Вот именно, сети, - подмигнув, согласился Галунье, - вы попали в самую точку.
"Неплохо, весьма неплохо, - подумал мэтр Плюмаж. - Этак я и впрямь сделаю из этого плута Галунье что-нибудь путное".
- И что же ты обнаружил в сетях? - недоверчиво нахмурившись, осведомился Гонзаго.
Брат Галунье расстегнул свой полукафтан. Плюмаж вытаращил глаза. Этого он никак не ожидал. Предмет, который Галунье достал из-за пазухи, был найден им вовсе не в сетях у моста Сен-Клу. Этих сетей он в глаза не видел. В те времена, так же как и сегодня, сети у моста Сен-Клу были скорее всего широко распространенным мифом. То, что брат Галунье извлек из-за пазухи, он нашел в покоях Лагардера этим утром, во время первого их посещения. Он взял это без каких-либо определенных целей, просто потому, что не любил, чтобы что-нибудь валялось без дела. А Плюмаж тогда ничего не заметил. Это был ни много ни мало белый атласный полукафтан, в котором Лагардер явился на бал к регенту. Галунье предусмотрительно окунул его в трактире "Венеция" в ведро с водой. Он протянул полукафтан Гонзаго, и тот в ужасе отпрянул. Все вокруг испытали то же чувство: это был вне всякого сомнения наряд погибшего Лагардера.
- Ваша светлость, - скромно проговорил Галунье, - труп слишком тяжел, и я сумел принести только это.
"Ризы Господни! - подумал Плюмаж. - Мне придется Держать ухо востро, этот плут - малый не промах!"
- А ты видел труп? - осведомился Пероль.
- Позвольте, - приосанившись, заметил брат Галунье. - Разве мы с вами вместе пасли гусей? Я вам не тыкаю. Оставьте свои непристойные фамильярности, его светлость ничего такого вам не позволял.
- Отвечай на вопрос, - потребовал Гонзаго.
- Вода там глубокая и мутная, - ответил Галунье. - Сохрани меня Бог что-нибудь утверждать, когда я не уверен.
- Вот так-то! - вскричал Плюмаж. - Именно этого я от него и ждал! Раны Христовы! Да если б мой кузен соврал, я перестал бы с ним знаться!
Подойдя к нормандцу, он отсалютовал ему шпагой и добавил:
- Но ты не соврал, золотце мое, Господь тому свидетель! Да и как мог труп оказаться в сетях в Сен-Клу, если я видел его в нескольких добрых милях оттуда, в сырой земле!
Галунье опустил глаза. Все взгляды обратились на Плюмажа.
- Миленький мой, - снова заговорил тот, обращаясь к приятелю, - с позволения его светлости, я готов дать блистательное подтверждение твоей искренности. Ты - редкий человек, и я горжусь, что ты - мой брат по оружию.
- Оставьте, - перебил его Гонзаго, - я хочу задать этому молодцу один вопрос.
И он указал на Галунье, который стоял перед ним с самым невинным и чистосердечным видом.
- А как насчет тех двух удальцов, что охраняли молодую женщину в розовом домино? - проговорил принц. - О них вы можете что-нибудь сообщить?
- Должен признаться, ваше высочество, - отвечал Галунье, - что я занимался только другим делом.
- Битый туз! - вмешался Плюмаж, чуть заметно пожимая плечами. - Не надо предъявлять к мальчонке чрезмерных требований. Мой друг Галунье сделал, что смог. Слышишь, Галунье, я считаю, что ты достоин всяческих похвал. Я доволен тобой, сокровище мое, но все же тебе со мною не тягаться. Куда там, тебе до меня далеко.
- Значит, вы добились большего? - с оттенком недоверия поинтересовался Гонзаго.
- Oun per рос, ваше высочество, как говорят во Флоренции. Раны Христовы! Уж коли Плюмаж берется искать, он находит не тряпки в воде, а кое-что посущественней.
- Посмотрим, что вам удалось сделать.
- Прежде всего, принц, я поговорил с двумя мошенниками - ну, точно так же, как сейчас имею честь беседовать с вами. Secundo, то бишь, во-вторых, я видел тело…
- Ты в этом уверен? - вырвалось у Гонзаго.
- В самом деле? Говорите же! Рассказывайте! - посыпалось вокруг.
Плюмаж подбоченился и начал:
- Ну что ж, начнем по порядку. Я себя уважаю, а тот, кто полагает, что первый встречный может меня перещеголять - безмозглый тупица. Есть, конечно, люди не без способностей, как вот, к примеру, мой кузен Галунье, но им до меня далеко. Для этого всего нужны и природные данные, и умение, и особые познания, не говоря уж про интуицию, прах меня побери, верный глаз, нюх, острый слух, твердые руки и ноги, крепкое сердце. И у нас все это есть, клянусь головой! Расставшись со своим другом на рынке Вифлеемских младенцев, я сказал себе: "Ну, голубчик Плюмаж, пораскинь-ка мозгами: где могут быть эти забияки?" И пошел я эдак от двери к двери, заглядывая во все углы. Знаете "Черную голову" на улице Сен-Тома? Всяких рубак там пруд пруди. И вот около двух два этих мошенника выходят из "Черной головы". "Привет, земляки!" - говорю я им. "А, Плюмаж, привет!" - А я знаю их обоих как облупленных. - "Ну-ка, пойдемте со мной, голубки". И веду их на другой берег, напротив Сен-Жермен-л'Осер-Руа, в ров подле бывшего аббатства. Ну, мы и поговорили un per рос в терцию и кварту. Спаси, Господи, их души, они уже никогда не будут никого охранять, ни днем, ни ночью.
- Так вы вывели их из игры? - уточнил Гонзаго, который не совсем понял.
Плюмаж нагнулся и сделал вид, что снимает с кого-то сапоги, причем дважды. Затем, снова приняв серьезный и гордый вид, нагло заявил:
- Да что там, их же было только двое, а я и не таких уделывал!
5. ПРИГЛАШЕНИЕ
Галунье смотрел на своего благородного друга с восхищением и нежностью. Едва Плюмаж приступил к своему вранью, Галунье уже искренне признал себя побежденным. Его мягкая и добрая натура, равно как скромная, незлобивая душа были сами по себе достойны уважения не меньше, чем Плюмаж-младший со всеми его блистательными достоинствами.
Приспешники Гонзаго изумленно переглянулись. Наступила тишина, в которой слышался лишь чей-то тихий шепоток. Плюмаж браво подкручивал кончики своих чудовищных усов.
- Ваша светлость изволили дать мне два поручения, - наконец продолжил он, - так что теперь я перейду ко второму. Расставшись с Галунье, я сказал себе: "Плюмаж, сокровище мое, скажи откровенно: где всегда находят трупы? У воды". Прелестно! Прежде чем отправиться на поиски этих двух бездельников, я прогулялся вдоль Сены. Солнце уже поднялось над Шатле, так что нужно было спешить, однако на берегу я не нашел ничего путного: река вынесла лишь несколько пробок. Разрази меня гром, если я не опоздал! Я в этом не виноват, но все равно обидно, ризы Господни! Я сказал себе: "Плюмаж, детка, ты же сгоришь со стыда, ежели вернешься к хозяину, словно какой-нибудь недотепа, не выполнив его поручения. Va bene! Ведь если у человека достает смекалки, он всегда как-нибудь выпутается, разве не так?" И, неспешно двинувшись по Новому мосту, я заложил руки за спину и подумал: "Ах, дьявольщина! До чего же здорово смотрится на этом месте статуя Генриха Четвертого!" Таким манером я попал в предместье Сен-Жак. Эй, Галунье!
- Что, Плюмаж? - откликнулся нормандец.
- Послушай, ты не помнишь этого провансальского негодяя, рыжего Массабу с Канебьеры, который сдергивал с прохожих плащи позади Нотр-Дам?
- Помню. Его ведь, вроде, повесили?
- Ничего подобного, клянусь головой! Этот милый парнишка, доброе сердце Массабу, зарабатывает на жизнь тем, что продает хирургам свежие трупы.
- Дальше, - перебил Гонзаго.
- Да что вы, ваша светлость, плохих ремесел не бывает, но если я оскорбил чем-нибудь чувства вашей светлости - все, молчу как рыба!
- К делу, к делу, - приказал принц.