Аврора уже стояла. Ее суровый и высокомерный взгляд был устремлен на принцессу. Флор пыталась взять девушку за руку, но та оттолкнула ее с неженской силой. Принцесса рыдала, уронив голову на колени.
- Отвечайте! - воскликнула Аврора. - Что стало с Анри?
- Но я ведь думала только о тебе, - пролепетала принцесса Гонзаго.
Аврора резко повернулась к донье Крус.
- Его убили? - с высоко поднятой головой, сверкая очами, спросила она.
Донья Крус молчала. Аврора снова повернулась к матери. Та опустилась на колени и тихо сказала:
- Ты терзаешь мое сердце, дитя мое. Сжалься!
- Его убили? - повторила Аврора.
- Он! Всегда лишь он! - ломая руки, воскликнула принцесса. - В сердце у этого ребенка не осталось места для материнской любви!
Аврора стояла, глядя в пол.
- Они не хотят мне сказать, убили его или нет, - вслух подумала она.
Принцесса протянула к ней руки и вдруг, лишившись чувств, упала навзничь.
Аврора схватила мать за руки, лицо девушки покраснело, во взгляде читалось отчаяние.
- Клянусь собственным спасением, я верю вам, сударыня, - заговорила она, - я верю, что вы ничего дурного ему не сделали, и тем лучше, раз вы любите меня так же, как я вас. Но если вы сделали ему что-нибудь дурное…
- Аврора! Аврора! - воскликнула донья Крус и закрыла ей рот ладонью.
- Я просто говорю, - с высокомерным достоинством отозвалась мадемуазель де Невер, - я никому не угрожаю. Мы с матерью знаем друг друга всего несколько часов, и хорошо, что наши сердца открыты. Моя мать - принцесса, я - бедная девушка, и это дает мне право разговаривать с нею свысока. Будь моя мать бедной, слабой и покинутой женщиной, я разговаривала бы с нею, стоя на коленях.
Она поцеловала принцессе руки; та, придя в чувство, залюбовалась ею. Как хороша ее дочь! Каким чудным ореолом отметила ее лоб девственницы та боль, что терзала ее, но не унижала! Да, мы выразились верно: девственницы, но девственницы-супруги, уже обретшей всю силу и величие женщины.
- Для меня в мире нет никого, кроме тебя, - заговорила принцесса, - и без тебя я чувствую себя слабой и покинутой. Суди меня, но с жалостью: тех, кто страдает, должно жалеть. Ты упрекаешь меня, что я не помогла раздернуть пелену, затемнявшую твой рассудок, но в бреду ты меня так любила, что я - клянусь тебе! - боялась того мига, когда ты придешь в себя.
Аврора бросила взгляд в сторону двери.
- Ты собираешься меня покинуть? - в испуге вскричала мать.
- Так нужно, - ответила девушка. - Я почему-то чувствую, что Анри зовет меня, что я ему нужна.
- Анри! Всегда Анри! - с отчаянием в голосе прошептала принцесса. - Ему все, матери ничего!
Аврора устремила на нее горящий взор своих широко раскрытых глаз.
- Будь он здесь, сударыня, - мягко ответила она, - и будь вы далеко отсюда, в смертельной опасности, я говорила бы с ним только о вас.
- Это правда? - в восторге воскликнула принцесса. - Неужели ты любишь его так же, как меня?
Аврора дала матери обнять себя и прошептала:
- Ах, матушка, если бы вы поняли это раньше! Осыпая дочь поцелуями, принцесса говорила:
- Послушай, я знаю, что значит любить. Мой благородный и милый супруг, который сейчас слышит меня и памятью о котором наполнено это место моего уединения, должно быть, улыбается у Господнего престола, прозревая до самой глубины моего сердца. Да, я люблю тебя сильнее, чем любила Невера, потому что к любви женщины у меня примешивается любовь матери. Я люблю не только тебя, но и его в тебе, Аврора, моя единственная надежда, мое счастье! Послушай, раз ты любишь меня, то и я полюблю его. Я знаю, если я его оттолкну от себя, ты меня разлюбишь, ты писала об этом, Аврора. Что ж, я готова открыть ему свои объятия!
Внезапно принцесса побледнела: взгляд ее упал на донью Крус. Цыганка вышла в кабинет, дверь в который находидась подле дивана.
- Вы откроете ему свои объятия, матушка? - переспросила Аврора.
Принцесса молчала, но сердце ее неистово билось. Аврора вырвалась у нее из рук.
- Вы не умеете лгать! - вскричала она. - Он мертв, вы считаете, что он мертв!
Принцесса опустилась в кресло, и прежде чем она успела ответить, из кабинета вышла донья Крус и преградила путь Авроре, которая бросилась было к двери. Донья Крус была в накидке и вуали.
- Ты доверяешь мне, сестричка? - спросила она. - У тебя есть отвага, но нет сил. Я сделаю за тебя все, что ты хотела сделать.
Затем, обратившись к принцессе Гонзаго, она добавила:
- Прошу вас, сударыня, велите запрягать.
- Ты куда, сестричка? - обмирая, спросила Аврора.
- Госпожа принцесса скажет мне, - твердо ответила цыганка, - куда надо ехать, чтобы его спасти.
6. ПРИГОВОРЕННЫЙ К СМЕРТИ
Донья Крус стояла у дверей и ждала. Мать и дочь стояли друг напротив друга. Принцесса только что велела запрягать.
- Аврора, - проговорила она, - я не ожидала, что твоя подруга станет мне советовать. Она говорила за тебя, и я на нее не сержусь. Но что эта девушка возомнила? Что я стану продлевать сон твоего рассудка, чтобы помешать тебе действовать?
Донья Крус невольно подошла поближе.
- Вчера, - продолжала принцесса, - я была врагом этому человеку. И знаешь почему? Он отнял у меня дочь, и, кроме того, все говорило за то, что Невер погиб от его удара.
Аврора напряглась, но глаз не подняла. Она так побледнела, что мать шагнула вперед и поддержала ее. Аврора сказала:
- Продолжайте, сударыня, я слушаю, По вашему лицу видно, что вам удалось распознать клевету.
- Я прочитала твои записки, дочь моя, - ответила принцесса. - Это очень красноречивая оправдательная речь. Человек, сохранивший в такой чистоте девушку, которая двадцать лет жила у него под крышей, не может быть убийцей. Человек, возвративший мне дочь такою, о какой я не грезила даже в самых честолюбивых материнских мечтах, должен иметь незапятнанную совесть.
- Благодарю вас за него, матушка. А других доказательств у вас нет?
- У меня есть свидетельство одной достойной женщины и ее внука. Анри де Лагардер…
- Мой муж, матушка.
- Твой муж, дочь моя, - понизив голос, продолжала принцесса, - не нападал на Филиппа де Невера, а защищал его.
Аврора бросилась матери на шею и, отбросив всю свою холодность, стала покрывать ей лоб и щеки поцелуями.
- Это ты благодаришь меня за него, - печально улыбнувшись, заметила принцесса.
- Да нет же! - вскричала Аврора, поднося к губам руки матери. - Я рада, что мы снова вместе, дорогая матушка, ведь я тебя люблю и уверена, что ты его тоже полюбишь. Так что же ты сделала?
- У регента, - ответила принцесса, - есть письмо, в котором доказана невиновность Лагардера.
- Благодарю! Благодарю тебя! - воскликнула Аврора. - Но почему же его до сих пор здесь нет?
Принцесса знаком велела Флор подойти.
- Я прощаю тебя, крошка - целуя цыганку в лоб, проговорила она, - карета готова. Ты должна поехать и найти ответ на вопрос моей дочери. Ступай и возвращайся скорее, мы ждем.
Донья Крус выбежала из комнаты.
- Ну, дитя мое, - проговорила принцесса, подводя Аврору к дивану, - скажи: смирила ли я в себе гордыню знатной дамы, которую ты испытала на себе, еще не зная меня? Достаточно ли я покорна высоким повелениям мадемуазель де Невер?
- Матушка, вы так добры… - начала Аврора. Они уселись, и госпожа Гонзаго перебила дочь:
- Я люблю тебя, вот и все. Еще недавно я боялась за тебя, а теперь мне ничего не страшно: у меня есть верное средство.
- Какое средство? - с улыбкой спросила девушка. Принцесса несколько секунд молча смотрела на дочь, потом ответила:
- Любить его, чтобы ты любила меня. Аврора бросилась ей в объятья.
Между тем донья Крус, пройдя через гостиную Гонзаго, оказалась в передней, но тут до ее слуха донесся шум. На лестнице шел громкий спор. Кто-то, чей голос она, как ей показалось, узнала, распекал слуг и камеристок принцессы Гонзаго. Те, собравшись в батальон по ту сторону двери, обороняли вход в святая святых.
- Вы пьяны! - слышались голоса лакеев, а горничные визгливо кричали: - У вас все сапоги в штукатурке, а волосы в соломе! В хорошеньком же виде вы хотите появиться перед принцессой!
- Черт бы вас всех побрал, бездельники! - отвечал им осаждавший. - При чем тут штукатурка, солома и мой вид? Когда выходишь из места, где я был, к себе не приглядываешься!
- Вы, должно быть, из кабачка? - хором осведомились слуги.
- Или из арестантской? - вторили им лакеи. Донья Крус остановилась и стала прислушиваться.
- Вот наглое отродье! - не унимался голос. - Ступайте и доложите своей госпоже, что ее кузен, маркиз де Шаверни, требует, чтобы его приняли, и немедленно!
- Шаверни! - изумленно повторила донья Крус.
Слуги за дверью, похоже, начали совещаться. В конце концов они изволили признать маркиза де Шаверни, несмотря на его необычный наряд и выпачканные штукатуркой сапоги. Все знали, что господин де Шаверни - кузен Гонзаго.
Однако ожидание, по-видимому, показалось маркизу слишком долгим. Послышался шум борьбы, за которым последовал грохот, который издает человек, катящийся вниз по лестнице. Дверь распахнулась, и в ней показалась спина маленького маркиза, обтянутая роскошным кафтаном господина де Пероля.
- Победа! - вскричал он, отбиваясь от нападавших обоего пола, которые вновь на него набросились. - Эти чертовы негодяи чуть было не рассердили меня!