С этими словами маркиз захлопнул дверь перед носом у слуг и запер ее на задвижку. Обернувшись, он увидел донью Крус. Прежде чем она успела отскочить или как-то защититься, Шаверни со смехом схватил ее в охапку и поцеловал. Мысли такого рода приходили к маркизу внезапно, без всякого предупреждения. Он никогда и ничему не удивлялся.
- Милый ангел, - говорил он, пока девушка, обрадованная и смущенная, высвобождалась из его объятий, - вы снились мне всю ночь. По воле случая сегодня утром я слишком занят, чтобы признаться вам в любви по всей форме. Поэтому я отбрасываю всяческие вступления, падаю перед вами на колени и предлагаю вам руку и сердце.
Маркиз и в самом деле встал на колени посредине прихожей. Такого цыганка никак не ожидала. Однако смущена она была не намного сильнее самого маркиза.
- Я тоже спешу, - стараясь говорить серьезно, сказала она. - Прошу вас, позвольте мне пройти.
Шаверни вскочил на ноги и крепко обнял девушку - точно так же, как в театре Фронтен обнимает Лизетту.
- Из вас выйдет самая восхитительная маркиза на свете! - вскричал он. - Это решено. И не думайте, что я действую необдуманно. Я размышлял об этом всю дорогу.
- Но как же с моим согласием? - усомнилась донья Крус.
- Я обдумал и это. Если вы мне откажете, я вас увезу силой. Ладно, довольно, это дело решенное. Я привез важные вести и хочу видеть принцессу Гонзаго.
- У принцессы сейчас ее дочь, - ответила донья Крус. - Она не принимает.
- Дочь! - вскричал Шаверни. - Мадемуазель де Невер! Это ж моя вчерашняя невеста, прелестное дитя, клянусь Господом! Но я люблю вас и сегодня же на вас женюсь. Послушайте, моя прелесть, я говорю серьезно: раз мадемуазель де Невер сейчас у матери, я тем более должен туда попасть.
- Невозможно! - вырвалось у цыганка
- Для французских рыцарей нет ничего невозможного! - наставительно произнес Шаверни.
Он заключил донью Крус в объятия и, сорвав с полдюжины поцелуев, как тогда выражались, отодвинул девушку в сторону.
- Как туда пройти, я не знаю, - продолжал он, - но мне укажет дорогу бог приключений. Вы читали романы Ла Кальпренада? Разве человек, который несет записку, написанную кровью на лоскутке батиста, не пройдет куда угодно?
- Записку, написанную кровью? - повторила донья Крус, на сей раз без смеха.
Шаверни был уже в гостиной. Цыганка семенила рядом, но не сумела помешать ему отворить дверь молельни и влететь к принцессе.
Здесь манеры Шаверни несколько изменились. Этот безумец знал, где и как себя вести.
- Достойнейшая кузина, - учтиво поклонившись, начал он с порога, - я до сих пор не имел чести лично засвидетельствовать вам свое почтение, и мы с вами незнакомы. Я - маркиз де Шаверни, кузен де Невера по линии моей матери мадемуазель де Шанель.
Услышав имя Шаверни, Аврора в испуге прижалась к матери. Донья Крус остановилась позади маркиза.
- И зачем вы ко мне пожаловали? - раздраженно осведомилась принцесса и встала.
- Дабы загладить вину одного моего взбалмошного знакомого, - ответил Шаверни, обращая на Аврору умоляющий взгляд, - некоего безумца, который носит отчасти то же имя, что и я. И вместо того, чтобы принести мадемуазель де Невер извинения, которые не могут быть приняты, я покупаю себе прощение посредством доставленной ей записки.
С этими словами он встал перед Авророй на колени.
- От кого эта записка? - нахмурившись, спросила принцесса.
Но побледневшая и дрожащая Аврора уже догадалась.
- От шевалье Анри де Лагардера, - ответил маркиз. Сказав это, он достал из-за пазухи платок, на котором
Анри нацарапал несколько слов своей кровью. Аврора попыталась встать, но рухнула без сил обратно на диван.
- А разве?.. - начала принцесса, увидев лоскут материи с пятнами крови на нем.
Шаверни взглянул на Аврору, которую уже обнимала донья Крус.
- Послание выглядит мрачновато, - проговорил он, - но не пугайтесь. Когда он писал, у него не было под рукой ни чернил, ни бумаги…
- Он жив! - выдохнула Аврора.
И она в знак благодарности Господу возвела к небу свои полные слез прекрасные глаза. Затем, взяв у Шаверни пропитанный кровью платок, девушка страстно прижала его к груди.
Принцесса отвернулась. Это был последний всплеск ее гордыни.
Аврора попыталась было прочесть записку, но слезы застилали ей взор, да и буквы на материи расплылись и были очень неразборчивы.
Госпожа Гонзаго, донья Крус и Шаверни попробовали ей помочь, но и они не смогли разобрать расплывшиеся каракули.
- Я прочту, - проговорила Аврора, утирая глаза тем же платком.
И она и вправду прочла:
"Принцессе Гонзаго. Сделайте так, чтобы я перед смертью еще раз повидал Аврору".
На какое-то мгновение Аврора застыла. Затем, придя в себя в материнских объятиях, она спросила у Шаверни:
- Где он?
- В тюрьме Шатле.
- Значит, он приговорен?
- Понятия не имею. Знаю только, что он сидит в одиночке.
Аврора высвободилась из объятий матери и бросила:
- Я еду в тюрьму Шатле.
- Рядом с вами ваша мать, - с упреком проговорила принцесса, - и отныне она будет вам поддержкой и опорой. Ваше сердце молчало, но должно было сказать: "Матушка, отвезите меня в тюрьму Шатле".
- Как! - пролепетала Аврора. - Вы готовы?..
- Супруг моей дочери - мой сын, - ответила принцесса. - Если он погибнет, я стану его оплакивать, а если его еще можно спасти, я его спасу!
Она направилась к двери; Аврора, догнав мать, принялась целовать ей руки, орошая их слезами и повторяя:
- Да возблагодарит вас Господь, матушка!
В просторной канцелярии Шатле завтракали долго и обильно. Маркиз де Сегре вполне заслужил свою репутацию, впрочем, немало над нею потрудившись. Это был изысканнейший гурман, модный судебный деятель и безупречный вельможа.
Его советники, начиная от сьера Вертело де Лабомеля и кончая юным Юссоном-Бордессоном, имевшим лишь совещательный голос, отличались жизнелюбием, упитанностью, прекрасным аппетитом и чувствовали себя гораздо лучше за столом, нежели в зале суда.
Нужно отдать им должное: второе заседание Огненной палаты было много короче, чем завтрак. Из трех свидетелей, коих они намеревались заслушать, двоих не оказалось в наличии, а именно: неких Плюмажа и Галунье, сбежавших из тюрьмы. Давал показания только господин де Пероль. Выдвинутые им обвинения были столь ясны и бесспорны, что вся процедура заметно упростилась.
В те поры в Шатле все было временным. У судей не было никаких удобств, в отличие от дворца парламента. Гардеробная маркиза де Сегре помещалась в темной комнатке, отделенной лишь тонкой перегородкой от закутка, где переодевались господа советники. Это было весьма стеснительно, а ведь в небольших провинциальных судах к господам советникам относились с большим почтением. Через застекленную Дверь зала канцелярия сообщалась с мостом, соединявшим кирпичную или Новую башню с замком на уровне камеры, куда был посажен Шаверни. Чтобы попасть в тюрьму, заключенные были вынуждены проходить через эту залу.
- Который час, господин де Лабомель? - осведомился через перегородку маркиз де Сегре.
- Два часа, господин председатель, - ответил советник.
- Баронесса меня уже ждет! Черт бы побрал эти сдвоенные заседания! Попросите господина Юссона узнать, у ворот ли еще мой портшез.
Юссон-Бордессон поспешил вниз по лестнице, шагая через несколько ступенек. Так и надо, когда делаешь серьезную карьеру.
- А вы знаете, - говорил между тем Перрен Аклен-Демезон де Вьеф-Виль-ан-Форе, - этот свидетель, господин де Пероль, говорил весьма удачно. Если бы не он, нам пришлось бы отложить слушание до трех часов.
- Он служит у принца Гонзаго, - отозвался Лабомель, - а принц умеет подбирать людей.
- Что я такое недавно слышал? - вмешался в беседу маркиз-председатель. - Господин Гонзаго в немилости?
- Никоим образом, - возразил Перрен Аклен, - принц Гонзаго сегодня утром один присутствовал при пробуждении его королевского высочества. Вот уж милость так милость!
- Негодяй! Мошенник! Лоботряс! - возопил в этот миг маркиз де Сегре.
Таким манером он обычно призывал к себе камердинера, который в отместку его обкрадывал.
- Имей в виду, - заявил он камердинеру, - что я еду к баронессе, так что причесать ты меня должен как следует.
Едва камердинер приступил к своим обязанностям, как в каморку господ советников вошел привратник и проговорил:
- Там хотят видеть господина председателя.
Маркиз де Сегре завопил через перегородку во все горло:
- Меня нет, черт побери! Посылай всех их к дьяволу!
- Но там две дамы, - отозвался привратник.
- Жалобщицы? Вон! Как они одеты?
- Обе в черном и под вуалями.
- Одежда проигравших процесс. Как они приехали?
- В карете с гербом принца Гонзаго.
- Ах, проклятье! - выругался господин де Сегре. - Господин Гонзаго чувствовал себя не слишком уверенно, когда давал показания в суде. Но ведь его высочество регент… Погодите-ка… Юссон-Бордессон!
- Он пошел выяснять, где ваш портшез, господин председатель.
- Вечно он где-то шляется, когда нужен! - заворчал в порядке благодарности маркиз. - Ничего путного из этого балбеса не выйдет.
Затем, повысив голос, он продолжал: