В тревоге, пронизывавшей принцессу в самые радостные минуты, в ее опасениях, угрызениях совести, в ее рабстве, словом, в той необъяснимой боли, сжимавшей сердце бедной матери и отравлявшей ей счастье, было нечто детское и вместе с тем нестерпимое.
Она встала рядом с Авророй на колени. Донья Крус осталась у изножия дивана. Принцесса долго вглядывалась в лицо дочери. Ей пришлось сдерживать рыдания, вырывавшиеся у нее из груди. Аврора была бледна. В тревожном сне волосы ее разметались и волною упали на ковер. Закрыв глаза, принцесса взяла их и прижала к губам.
- Анри! - сквозь сон пробормотала Аврора, - Анри, друг мой!
Принцесса так побелела, что донья Крус бросилась вперед, чтобы ее поддержать. Но Аврора де Келюс оттолкнула ее и с тоскливой улыбкой сказала:
- Я привыкну. Ах, если бы она вспомнила во сне и мое имя!
Она прислушалась, но имя ее так и не прозвучало. Губы Авроры были полуоткрыты, девушка тяжело дышала.
- Что ж, наберусь терпения, - проговорила несчастная мать, - быть может, в следующий раз она увидит во сне и меня.
Донья Крус встала перед нею на колени. Госпожа Гонзаго улыбнулась; покорность придавала ее лицу возвышенную красоту.
- Ты знаешь, Флор, - заговорила она, - увидев тебя впервые, я очень удивилась: мое сердце не рванулось тебе навстречу. А ведь ты хороша собою той испанской красотой, какую я ожидала найти у своей дочери. Но взгляни на ее лицо, взгляни же!
Принцесса отодвинула волосы, почти полностью закрывавшие лицо Авроры.
- А вот этого у тебя нет, - продолжала она, прикоснувшись к вискам спящей, - это у нее от Неверов. Когда я увидела ее и этот человек сказал: "Вот ваша дочь!", в сердце моем колебаний не было. Словно с небес послышался голос де Невера: "Это твоя дочь!"
Жадными глазами всматривалась принцесса в черты Авроры. Через несколько секунд она снова заговорила:
- Когда Невер спал, он точно так же смежал веки, я часто видела такую же складку у его губ. И улыбаются они очень похоже. Невер был юн, кое-кто говорил, что красота его несколько женственна. Но более всего меня поразил ее взгляд. О, в нем горит огонь де Неверов! Доказательства? Как мне жалки все эти доказательства! Господь начертал наше имя на лице этого ребенка. Я верю вовсе не Лагардеру, а своему сердцу.
Принцесса Гонзаго говорила полушепотом, однако при имени Лагардера Аврора слегка вздрогнула.
- Она сейчас проснется, - заметила донья Крус.
Охваченная каким-то ужасом, принцесса поспешно поднялась на ноги. Увидев, что дочь ее вот-вот откроет глаза, она быстро попятилась.
- Не сразу! - изменившимся голосом взмолилась она. - Не говори ей сразу, что я здесь. Нужно ее подготовить.
Аврора подняла руки и потянулась всем телом, как это часто бывает при пробуждении. Затем она вдруг широко раскрыла глаза, оглядела комнату, и на лице ее появилось удивление.
- Ах, ты здесь, Флор? - воскликнула она. - Я помню. Значит, это мне не приснилось!
Аврора стиснула руками лоб.
- Но это не та комната, где мы были ночью, - продолжала она. - Неужто мне все приснилось? Я видела свою мать?
- Да, видела, - ответила донья Крус.
На глаза принцессы, стоявшей подле алтаря, навернулись слезы радости. Первая мысль дочери была о ней. О Лагардере девушка пока даже не вспомнила. Всей душой принцесса возблагодарила Господа.
- Но почему меня всю ломает? - спросила Аврора. - Каждое движение причиняет мне боль, дышать тяжело. Я вспоминаю, что в Мадриде, в монастыре, чувствовала себя точно так же, когда оправилась от серьезной болезни и лихорадка у меня прошла. В голове тогда была пустота, а на сердце какая-то тяжесть. Всякий раз, когда я принималась думать о чем-нибудь, перед глазами появлялись огненные круги, а голова, казалось, раскалывается.
- У тебя была горячка, - ответила донья Крус, - ты была очень больна.
Цыганка перевела взгляд на принцессу, словно желая ей сказать: "Теперь очередь за вами, не мешкайте же". Но принцесса, стиснув руки, робко и обожающе следила со своего места за дочерью.
- Не знаю, как лучше выразиться, - прошептала Аврора, - это словно какой-то груз, который гнетет мои мысли. Я как будто вот-вот приоткрою завесу мрака, охватившего мой бедный разум. Но у меня никак не выходит, никак! Девушка бессильно уронила голову на подушку.
- Матушка сердится на меня? - спросила она.
Едва Аврора произнесла это, как взгляд ее вспыхнул. Она почти поняла, что с нею происходит, но лишь на какое-то мгновение. Мысли ее опять затуманились, и огонь, зажегшийся было в ее прекрасных глазах, снова погас.
Услышав последние слова дочери, принцесса вздрогнула. Повелительным жестом она остановила донью Крус, которая хотела что-то сказать. И шагом, легким, как в то время, когда она, молодая мать, подходила к заплакавшему в колыбели младенцу, принцесса подбежала к дочери. Да, сдерживаться и далее было ей не по силам. Она сзади приподняла голову девушки и запечатлела долгий поцелуй у нее на лбу. Аврора улыбнулась. Только теперь можно было догадаться о необычном переломе, который произошел у нее в мыслях. Аврора казалась счастливой, но тем ежедневным спокойным и ясным счастьем, которое длится уже давно. Она поцеловала принцессу, словно ребенок, привыкший каждое утро возвращать материнский поцелуй.
- Матушка, - тихо проговорила она, - ты мне снилась и все время плакала в моем сне. А почему здесь Флор? - вдруг спросила она. - Флор же мне не мать. Но сколько всего может произойти за одну ночь!
Девушка продолжала бороться. Ее рассудок силился разодрать завесу. Но и на сей раз, утомившись от болезненного усилия, она сдалась.
- Я хочу видеть тебя, матушка, - сказала она. - Подойди, возьми меня на колени.
Принцесса, смеясь сквозь слезы, села на диван и обняла Аврору. Как высказать все, что она чувствовала? Есть ли в человеческом языке слова, которыми можно осудить и заклеймить преступление, рожденное на небесах - эгоизм материнского сердца? Наконец-то принцесса вновь обрела свое сокровище: дочь, слабая телом и рассудком, лежала у нее на коленях, это был ее бедный ребенок. Принцесса хорошо видела Флор, которая не могла сдержать слез, но сама она была счастлива и словно не в себе: она укачивала Аврору и, сама того не ведая, напевала какую-то бесконечно нежную мелодию. Аврора положила голову ей на грудь. Прелестное и вместе с тем душераздирающее зрелище.
Донья Крус отвела взгляд.
- Матушка, - проговорила Аврора, - мысли мои кружатся, и я никак не могу их собрать. Мне кажется, что это ты не позволяешь мне прояснить их. И я чувствую, что во мне есть что-то не мое. Должно быть, матушка, я стала подле вас другой.
- Ты в моем сердце, милое мое дитя, - отвечала принцесса с неописуемой мольбою в голосе, - и не думай больше ни о чем. Отдохни у меня на груди. Радуйся счастью, которое ты даришь мне.
- Сударыня, - прошептала ей на ухо донья Крус, - пробуждение будет слишком ужасным!
Принцесса раздраженно отмахнулась от нее. Она хотела забыться в этом всепоглощающем чувстве, которое тем не менее ранило ей душу. Так зачем же напоминать, что все это лишь сон!
- Матушка, - снова начала Аврора, - если ты будешь со мною говорить, я чувствую, пелена спадет с моих глаз. Ах, если бы ты знала, как я страдаю!
- Ты страдаешь! - повторила принцесса Гонзаго, страстно прижимая дочь к своей груди.
- Да, очень. Мне страшно, матушка, невероятно страшно, и я не знаю, не знаю…
В голосе девушки звучали слезы, ее прелестные руки закрыли лицо. Принцесса почувствовала, как вздрогнуло что-то в груди у Авроры, которую она прижимала к своей.
- Ох! - воскликнула Аврора. - Оставьте меня! Я должна любоваться вами, матушка, стоя на коленях. Я начинаю вспоминать. Неслыханное дело! Мне только что показалось, что я никогда не покидала ваших объятий!
Девушка испуганно смотрела на принцессу. Та попыталась улыбнуться, но на лице у нее был написан страх.
- Что с вами? Что с вами, матушка? - проговорила Аврора. - Вы ведь рады, что снова обрели меня, не правда ли?
- Рада ли я, любимое дитя?
- Да, в этом все дело: вы обрели меня, у меня не было матери.
- И Господь, который нас воссоединил, больше не разлучит мать и дочь!
- Господь! - повторила Аврора, уставившись в пустоту расширившимися глазами. - Господь! Я не могу сейчас ему помолиться, я забыла молитву.
- Хочешь, мы повторим ее вместе? - спросила принцесса, ухватившись за возможность отвлечь девушку.
- Хочу, матушка. Нет, погодите, есть еще что-то…
- Отче наш, иже еси на небесех, - начала принцесса, сложив руки Авроры меж своими ладонями.
- Отче наш, иже еси на небесех, - как ребенок, повторила Аврора.
- Да святится имя твое, - продолжала мать.
На сей раз, вместо того чтобы повторить, Аврора вся напряглась.
- Есть еще что-то, - повторила она, сжимая покрытые испариной виски онемевшими пальцами, - еще что-то… Флор, ты знаешь, скажи - что!
- Сестричка… - пробормотала цыганка.
- Ты знаешь! Знаешь! - повторила Аврора, часто мигая повлажневшими глазами. - Ну почему никто не хочет мне помочь?
Внезапно она выпрямилась и посмотрела матери прямо в лицо.
- А этой молитве, - отрывисто заговорила она, - разве вы, матушка, меня научили?
Принцесса опустила голову, из груди ее вырвался стон. Аврора не спускала с нее горящего взгляда.
- Нет, не вы, - прошептала она.
Мозг девушки сделал последнее усилие, и вдруг она громко вскрикнула:
- Анри! Анри! Где Анри?