В приведенных словах содержится и еще одна, не столь ясно выраженная мысль, также важная для понимания "современного мифа": он оформляется как дискурс (discours), но не как повествование (recit). He будучи "дискурсом, структурированным как история", он не попадает в компетенцию структуралистской нарратологии, которую сам Барт и его коллеги активно разрабатывали в 60-70-х годах, зато оказывается сродни тому "романическому", которое поздний Барт противопоставляет "роману". Действительно, среди более чем полусотни "мифов", разбираемых в книге "Мифологии", нет ни одного повествовательного, "сюжетного"; даже если миф вычленяется из сюжетных художественных текстов (фильм Чарли Чаплина, драма Дюма-сына), сам по себе он все равно не имеет синтагматической развертки, представляет собой чистую парадигматику мотивов. Бартовские мифы по самой своей природе таковы, что их невозможно рассказывать, - их можно только анализировать.
Этим и определяется различие в художественных функциях первобытного и современного мифа. Традиционные мифы, как показал Леви-Стросс, представляют собой синтагматическую разработку фундаментальных оппозиций культуры, цель которой - "дать логическую модель для разрешения некоего противоречия"; поэтому они допускают и даже требуют связного и художественно организованного сюжетного построения (эпического, драматического). Мифы современные служат не разрешению, не изживанию противоречий, а их "натурализации", "заклинанию" и оправданию; оставаясь дискурсом по преимуществу именным, а не глагольным - это остроумно продемонстрировано Бартом в очерке "Африканская грамматика", - они тем самым сохраняют связь с мифологической культурой как культурой Имени; однако их множественность, бессистемность и бессюжетность делают невозможным их собственно художественное воплощение. Для традиционных мифов естественным способом обращаться с ними, говорить о них являлось сочинение эпических песен и трагедий; для мифов современных таким способом оказывается написание критических эссе, подобных бартовским "мифологиям".
Заметим, что само слово "мифология", стоящее в заглавии книги, глубоко двусмысленно. Как в русском, так и во французском языке оно имеет два значения, объектное и метаязыковое, - "система мифов" и "наука о мифах"; правда, по-русски оно может получать множественное число только в первом значении, по-французски же в обоих. Более того, учитывая грамматическое оформление французского заголовка (отсутствие артикля - "Mythologies", а не "Les mythologies"), а также название рубрики, под которой бартовские статьи печатались в журнале "Леттр нувель", - "Краткие мифологии месяца", - можно сделать вывод, что название книги следует понимать именно в метаязыковом смысле, как "Статьи о мифах". Но содержание книги этого не подтверждает. Если проследить в ней употребление слова "мифология", то окажется, что на полсотни "объектных" применений ("мифология вина", "мифология скорости", "мелкобуржуазная мифология" и т. д.) приходится всего 15 применений "метаязыковых" ("мифология… составляет лишь фрагмент более обширной науки о знаках" - 235, "здесь, в моих мифологиях…" - 286); причем, что особенно важно, все эти случаи встречаются на границах текста, либо в теоретическом предисловии, либо в теоретическом же послесловии Делению книги на "теоретическую" и "практическую" части соответствует, таким образом, распределение двух разных значений заглавного слова.
Барт, конечно же, ощущал - скорее всего, и сознавал - такую фундаментальную двойственность одного из ключевых своих слов. Если он не счел необходимым устранить или хотя бы оговорить ее, то за этим стояла глубокая творческая интуиция для современной культурной ситуации критика мифов сущностно сближается с мифотворчеством (в частности, с созданием "искусственных мифологий", о которых речь еще впереди). И та и другая деятельность - метаязыковая и языковая, теоретическая и практическая - вытекают из одной и той же культурной потребности, относятся к современному мифу так же, как относилось к классическому мифу классическое искусство Миф, таким образом, является для Барта не только критическим, но и эстетическим объектом, его анализ функционально аналогичен художественному синтезу.
Отсюда и возникает трудно определимая, но прекрасно ощутимая художественная форма бартовских "практических мифологий" Эти фрагменты, внутренне уравновешенные словно классическая фраза, в конечном счете нетранзитивны, предназначены для отрешенного созерцания, чем принципиально отличаются от заключительного текста - "Миф сегодня", последний рассчитан на продолжение и развитие, на дальнейшую (возможно, коллективную) разработку намеченной в нем научной и идеологической программы, тогда как "практические мифологии", строго говоря, никуда не ведут. Показательно, что их не смог продолжить даже сам Барт Об этом он прямо писал в начале 70-х годов, в частности в предисловии ко второму изданию "Мифологий", а практически это обнаружилось еще раньше. В 1959 году, через два года после выхода книги, он попытался возобновить в том же журнале "Леттр нувель" свою прежнюю рубрику "Мифологии" и напечатал под ней около десятка новых очерков По тематике они как будто вполне соответствовали книге 1957 года (вагон-ресторан, новый фильм, судебный процесс, политическая кампания, салон автомобилей и хозяйственной техники и т. д.), но в них явно не ощущалось той энергической завершенности, какая характерна для практических мифологий 1953–1956 годов, ни один из этих текстов Барт не стал включать дополнительно в новое издание "Мифологий", и ни один из них вообще не вошел впоследствии ни в одну из его прижизненных книг Выступая в 1977 году на коллоквиуме, посвященном его творчеству, Барт признавался, что никогда не может повторно воспользоваться однажды выработанной критической методикой, его инструментарий как бы одноразового применения, в один метод нельзя войти дважды. Жанр романических "мифологий" тоже оказался жанром одноразового применения - как, впрочем, и все жанры, в которых работал писатель Ролан Барт.
Диалектика знака
В "серьезной" научной семиотике, верной позитивистской традиции Ч. Пирса, Ф. де Соссюра, Э. Бюиссанса, заслуги Барта обычно связываются с работами типа "Основ семиологии" или "Системы моды" Книга "Мифологии", где он впервые сформулировал свою теорию знаковых процессов, не пользуется большим научным авторитетом и имеет репутацию смешанного научно-публицистического текста, первого несовершенного опыта Барта-ученого. У наиболее ортодоксальных семиологов-позитивистов (таких, как Ж. Мунен) эта книга даже встречала прямую и резкую критику.