- Отлично. Сначала пусть поработают зубы и желудок, а потом подумаем, что делать.
После ужина Питух подошел к пленному и развязал его.
- Ты участвовал в похищении младенца, который нам очень дорог, - начал допрос Жан Оторва. - Отвечай, кто приказал украсть ребенка, кто твои сообщники? Если скажешь, обещаю сохранить тебе жизнь.
На вид пленному было не более двадцати пяти. Смуглый, как магрибинец, с короткой бородкой и черными густыми вьющимися волосами, он только бросал на зуавов враждебные взгляды, но не отвечал.
- Ты понимаешь по-французски? - снова спросил лейтенант.
Пленный молчал. Тогда горнист повторил вопросы на плохом, но вполне понятном итальянском. Ответа не последовало. Оторва пожал плечами:
- Даю тебе пятнадцать минут на размышление. Если по истечении этого срока я не получу ответа, предстанешь перед судьями, которые выносят в основном смертные приговоры.
Незнакомец и бровью не повел, как будто слова относились не к нему. Прошла минута. Вдруг капрал, хлопнув себя по лбу, воскликнул:
- Обозный, возьми свечку и посвети мне!
Зуав вспомнил о таинственных бумагах, изъятых у гренадера. Молодой человек вытащил их из кошелька и при свете свечи стал быстро читать. Оторва и Питух с любопытством смотрели на него. Закончив чтение, Франкур спрятал документы и на минуту задумался. Загадочная улыбка мелькнула на его губах.
- Разрешите сказать несколько слов пленному? - вполголоса обратился он к командиру.
- Говори, дружище.
Франкур повернулся к незнакомцу:
- Ты прекрасно слышишь и прекрасно понимаешь меня, хоть и прикидываешься глухонемым. Ты не похож на сельского парня из Ломбардии, не смахиваешь и на дикаря-мародера, несмотря на цыганскую внешность… У тебя тонкие пальцы, элегантные сапоги, белоснежное белье… Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты - один из семерых…
Пленный невольно вздрогнул. Это заметили все, так как Обозный держал свечу перед самым лицом незнакомца.
- Я говорю, - спокойно продолжал капрал, - о заговорщиках из подземелья фермы Сан-Пьетро, что прятали лица под черными капюшонами с дырками для глаз.
Тяжелый вздох невольно вырвался у преступника. Неужели, руководствуясь интуицией, Франкур напал на правильный след? А может быть, вздох свидетельствовал о смертельной усталости незнакомца?
- Эти бандиты говорили об организации покушений на суверенных союзников, воюющих за освобождение Италии. И господа из "Тюгенбунда" не теряли времени даром.
Не знакомец, казалось, не реагировал. Однако Обозному, стоявшему ближе всех к пленному, было видно, как у того пот выступил на лбу.
- Но ваши планы провалились! - снова заговорил капрал. - Виктор-Эммануил не выпил яд, а пуля гренадера не убила Наполеона III.
Внезапно лицо незнакомца покраснело до корней волос, затем побледнело, по телу пробежала судорога, но не последовало ни звука, ни вздоха. Франкур нанес последний удар.
- Мы знаем всех членов пресловутой организации "За непорочные связи" и скоро истребим их. Сомневаешься? Что ж, посмотрим! Ты, вероятно, из Сицилии? Нет?.. Из Пьемонта или Милана? Так и не ответишь? Наверное, из Тироля?.. Или из Вены, а может быть, из Венеции? Имеешь ли ты право носить золотое кольцо?.. О! Скорее всего ты седьмой, человек с платиновым перстнем. Отвечай, и ты спасешь свою шкуру.
Незнакомец, шумно втянув носом воздух, воскликнул на плохом французском языке с сильным итальянским акцентом:
- Ты - сам черт! Дьявол в красных штанах!
- Значит, ты признаешься? - уточнил капрал.
- Ничего я не признаю. Я патриот и борюсь за освобождение моей страны…
- Воруя оружие у освободителей…
- О! Это мелочь…
- Вот как? Ладно, довольно болтовни! Где ребенок?
- Я буду жить?
- Мы сохраним тебе жизнь.
- А свободу?
- Это зависит от главнокомандующего.
- Дьявол!
- Если ты предоставишь ему точные сведения об армии противника, возможно, он вернет тебе свободу.
- Пусть меня отведут в Суа-Экалленца, и я расскажу много важных вещей.
- Не торопись! То молчал, как пень, теперь тараторишь, как сорока.
От французов не укрылась мгновенная перемена в поведении пленного, заставившая усомниться в искренности его слов. Если бы у солдат было время поразмыслить, они бы поняли маневр итальянца, который старался отвлечь внимание своих противников от тайного общества и его членов. Молодые люди были солдатами, а не полицейскими, которые постарались бы извлечь максимум информации. Зуавам важно было узнать, что стало с маленьким Виктором Палестро, где его искать, в остальном, считали они, разберется майор.
Франкур продолжал допрос:
- Рассказывай по порядку обо всем, что знаешь. Но если ты обманешь, я пристрелю тебя, как собаку.
- Обещаю говорить правду, - заверил присутствующих итальянец.
- Почему украли ребенка?
- Не знаю.
- Где его родители?
- Не знаю. Клянусь Святой Мадонной, не знаю!
- Куда его отвезли?
- В Милан… Во дворец Амальфи.
- Как ты сказал? - переспросил зуав. - Во дворец Амальфи?
В памяти возник образ прекрасной итальянки. "Вам надо только назвать себя и сказать: "Я хочу поговорить с синьориной Беттиной".
ГЛАВА 5
Разрешение получено. - Свобода действий. - Обозный спасает себе жизнь. - В Милане. - Триумфальное шествие троих зуавов. - Дворец Амальфи. - Статуя Святого отца. - Хорошо поели, но слишком много выпили. - Апартаменты для полковника. - Не надо путать подношения с сапогами. - Приказ и недоразумение. - Драка.
Франкур заснул только в полночь, а в четыре часа уже трубили подъем.
Зуавы просыпались, чтобы спешно приступить к своим многочисленным обязанностям. Лагерь походил на потревоженный муравейник. Только Франкур не принимал участия в работе. Со вчерашнего дня его голова была занята одной мыслью: "Как вернуть ребенка?" Наконец, приняв решение, он направился к Оторве.
- Господин поручик, дайте мне отпуск на двадцать четыре часа для поездки в Милан.
- Но завтра парадный марш войск… Только полковник может позволить вам отлучиться.
- Пожалуйста, ради малыша… Полковник не откажет, если вы попросите.
- Ну, хорошо! Я сделаю это для сына нашего полка.
Полковник сначала недовольно нахмурил брови, но, узнав о подвигах зуава, согласился.
- Ваш капрал ловок, как черт: то он посыльный генерала, то лучший среди гвардейцев. Я разрешаю ему отправиться в Милан. Пусть возьмет с собой двух надежных солдат по своему выбору, заодно подыщут нам место, где разместить войска и Генеральный штаб.
Франкур горячо поблагодарил Оторву за посредничество и попросил отпустить Раймона и Обозного.
Трое солдат тотчас покинули лагерь. Путь лежал через поле брани, усеянное трупами австрийцев и французов. Друзья видели скрюченные пальцы, вдавленные в сырую землю, перекошенные лица с открытыми ртами и остекленевшими глазами.
- Господи! Кто знает, может завтра наступит наш черед! - содрогнулся от нахлынувших чувств капрал.
Обозный, не обладавший философским складом ума и понимавший все буквально, побледнел.
- Не говорите так, капрал… У меня просто ноги подкашиваются…
Раймон усмехнулся и подмигнул толстяку:
- Они у тебя еще вчера подкашивались. Да, капрал, вчера зуав Обозный дал такого стрекача с поля боя - только пятки засверкали.
- Не может быть! Ведь в Палестро ты дрался, как настоящий боец… Неужели струсил?
- Ох, на меня нашел такой страх, что… Я не хотел, чтобы меня убили…
Раймон рассмеялся, отчего на его немолодом бородатом лице резко обозначились морщины.
- К тому же, - продолжал оправдываться юноша, - вы отсутствовали, капрал, а отделение без вас - что тело без души… Представьте полк без командира!
- Я польщен.
- А еще я подумал о бедных папе и маме. Что будет с ними, если тело их любимого сына останется лежать в какой-нибудь канаве?
- Мы, бывалые солдаты, любим риск, порох, звуки фанфар и победу.
- Я не герой, - все больше воодушевлялся Обозный. - Мне плевать на белые мундиры, которых мы яростно лупим, мне плевать на свободу всех этих людей, которые кричат: "Вив ля Франс!", а сами не сражаются. Я мог бы с большей пользой использовать время, вырастив, к примеру, десять арпанов пшеницы, или посадив картофель, или сделав из винограда вино… да много чего еще.
- Что ж, твои занятия не так опасны, как война, - с иронией заметил Раймон.
- Ладно, поговорим лучше о победе, - прервал друзей капрал, не желая, чтобы вспыхнула ссора.
- А что победа! Она не сто́ит ни мешка пшеницы, ни корзины винограда! - запальчиво возразил толстяк.
- Ну ты и болтун!
- Это итальянцы болтуны и вруны. И вот что я скажу: все перебежчики - пьемонтцы!
Франкур весело рассмеялся:
- Ну, толстяк, какая каша у тебя в голове…