Тысяча убийц держала в руках тысячу дубинок. Вот такими глазами смотрела игуана на меня.
Синий взгляд пронзил душу.
Мама всегда восторгалась ловкостью и умом этих животных. Она говорила, что в ящерице живет два существа. Одно - морское, а другое - небесное. Поэтому у них два сердца и два мозга, а тайный разум спрятан в косточке, которая надламывает хвост.
Но обмануть охотников игуана так и не смогла. Кто польстится на хвост, тому мозгов не видать. Так у нас говорят о лентяях. Охота продолжалась.
Медленно - медленно над головой игуаны поднялась заслоненная ветками дубинка Крученой Губы.
- Беги, глупая! - вдруг закричала я и, подцепив петлю, ослабила захват на когтистом пальце. - Беги, не оглядывайся! Кыш! Кыш!
Отекшая лапа дернулась, выскользнув из ловушки. Игуана протиснула обрубок туловища сквозь расшатанные прутья и, тяжело стуча когтями, скрылась за валунами.
Крученая Губа бросилась следом, вопя:
- А-а-а! Бей, уйдет!
Но никто из охотниц не тронулся с места. Кто не знает, что за ящерицами бегают только ящерицы!
Смешно ловить молнию или бегущую игуану.
Крученая Губа вернулась, проклиная мгновение, когда моя дурная голова прорезалась в этот мир. Она в раздумье остановилась над сброшенным хвостом. Он лежал перед ней, как огромный кусок мяса, и в месте надлома еще дымился, будто его только что отварили.
Крученая Губа попробовала поднять подарок, но тяжелый хвост выскользнул в грязь. Она посмотрела на меня, что-то обдумывая.
- Грохнуть бы тебя вместо ящерицы - и на вертел! - ее голос заскрежетал, как скребок по чешуе каймана. - Если бы не твоя жалкая трусость, у нас было бы еды в пять раз больше.
- Если б ты убила ее сейчас, через месяц игуан уменьшилось бы ровно в тысячу раз, - ответила я.
- Думаешь, она оставит приплод в камнях? Как бы ни так! Засуха спечет ее тухлые яйца.
- К тухлым яйцам тебе не привыкать.
Крученая Губа вскрикнула что-то вроде: "Уйю-пуйю!", и кривая дубинка с шумом описала круг над моей головой:
- Пусть твой отец вождь, зато мой - Старший жрец. Мы равные.
- Наше равенство, как у скунса с кетсалем.
Моя дубинка тоже умела рисовать свистящие фигуры. На этот раз я изобразила что-то вроде жалкого скунса.
Крученая Губа раскрутила дубинку солнышком:
- Не зазнавайся, - сказала она. - Мой отец - страж смерти. Он мастер пыток. Если захочет, твоя мать сама отдаст ему хрустальный череп.
Ее взлетевшая дубинка рассказала всему свету о черепе, о великой тайне.
- С какой радости Жабий жрец заберет сокровища моей матери?
- С той радости, что принцесса родилась с трубкой в зубах и постоянно храпит, закатив синие манго под лоб.
Дубинка Крученой Губы нарисовала, как пар над котлом устремляется к небесам.
Тут в спор вмешалась Маленькая Лилия и пропищала:
- В секретном сундуке свернулись сорок ядовитых змей. Если Жабий жрец откроет его, они плюнут в глаза и откусят длинный нос.
- "Длинный нос"? Я знаю, как вас обеих накажет "Длинный нос". Слышала.
Дубинки скрестились.
- Что ты могла слышать, из того, что мы не знаем? Главные новости племени рождаются в голове моей матери, и лишь потом вождь собирает совет.
- Ненавижу тебя, Синевласая! Из-за твоей глупости погибли Кенар и Оцелот. Мне и Серой Мышке не досталось жениха к празднику Новобрачных.
- Лучше посчитай, сколько женихов в прошлом году не захотело сорвать с тебя повязку невинности? Неужели ты думаешь, что братья Храброго Лиса польстились бы на невесту скунса? Или сварливую Серую Мышь? Ты убежала в болото, и шипела там всю ночь, как болотная крыса.
Мой язык тоже умел больно жалить.
- Неправда!
- Правда-правда! - запищала Маленькая Лилия. - Я слышала! Она обзывала Пернатого Змея затраханной вороной. Обещала повесить глазами на сук и говорила: "Чтоб ты долго мучился, проклятая клоака попугая"!
- Замолчи, ябеда!
Дубинка Крученой Губы описала над головой сразу десять! О, нет - двадцать!.. И даже тридцать кругов! Это было высочайшее достижение даже для Оцелота, чемпиона Говорящих Дубинок.
Все ахнули: "Тридцать два!" Но голос соперницы дрогнул:
- Не смейся над тем, что было. Лучше поплачь над будущим. За вранье жрец отрежет принцессам языки. Я слышала, как он сказал вчера на тайном сходе: "Судьба Синевласой Лани не должна соединять яд греха и сладость праздника, боги не позволят".
- Из Жабьего жреца всегда сыплется много непонятных слов. Но слова не шоколадные бобы.
- Ну что ж, скажу, чтобы ты, принцесса, знала: совет племени уже решил, что Храбрый Лис будет моим мужем.
Моя дубинка дрогнула и перестала свистеть. Сердце оборвалось.
Крученая Губа усмехнулась:
- Старейшины долго спорили, но пришли к выводу, что Хитрый Лис нарушил закон и потерял право выбора. "Грязь души отмоет чистая вода", - сказал отец. - Догадайся, что он имел в виду.
Дубинка в руках Крученой Губы снова солнышком запела над головой. - Скажу больше. Так как в племени теперь не хватает мужчин, тебе, глупая голова, подобрали жениха из безусых мальчишек, - она отыскала глазами сестру. - Слышишь, Крошка Лилия, если твоего дружка женят на Синевласой Лани, с кем будешь лепить мячи из гуавы?
Маленькая Лилия закричала:
- Врешь! Врешь! Врешь! Даже попугаи кричат о вранье!
Дубинка Крученой Губы со свистом пронеслась мимо моего лица. Но я не отшатнулась. Дубинки скрестились. Потом разлетелись и снова ударили друг друга. Дубинка лгуньи несносно визжала, не обрывая сплошную линию издевок. Уж в чем-чем, а в искусстве унизительных фигур Крученая Губа превзошла великих мастеров.
Но я тоже не уступала:
- Клоака стервятника, ты, как всегда лжешь! Отец не причинит боли тому, кто ради меня разбил омельгонов. Погляди: какой пояс он подарил ко Дню Новобрачных. Значит, празднику - быть!
- Дерьмо ленивца, - не унималась Крученая Губа, - теперь посмотри на мой пояс. Мне его тоже отец подарил. Смотри-смотри! Пусть лопнут глаза от зависти!
Крученая Губа убрала побрякушки с живота, и потрясла бедрами, обхваченными неприглядным пояском из крокодильей кожи.
- Фу, без камней! - скривила губы Маленькая Лилия.
- В этот пояс вшиты зубы мертвой омельгонки. Отец сам у нее вырвал для меня.
Подруги бросились рассматривать чудо. Крученая Губа позволила им потрогать руками острые красноватые резцы.
- Я буду плодовита, как дикарка, и подарю мужу двенадцать сыновей, - хвасталась она.
Подруги цокали языками, проверяя на свет вырванные клыки.
- Настоящие, омельгонские, - постанывали они, мечтательно закатывая глаза.
- Значит, у дочери жреца будет двенадцать сыновей.
Маленькая Лилия, скорчив рожу, пропищала:
- Не забудь приплоду после рождения омельгонские хвостики оторвать, иначе дерьмо наметут.
Дубинка Крученой Губы снова со свистом взлетела. Крошка с визгом спряталась за моей спиной.
- Подняла дубинку на сестру? Драться - так драться. Биться будем насмерть!
- Да! - ответила Крученая Губа. - Будем драться, пока твои мозги не брызнут на землю. И я растопчу их пятками, вот так!
Я или она. Жизнь или смерть.
Дубинки скрестились.
Раздался крик:
- Девочки! Охотницы! Пора! Хвост зажарен. Все ждут Победительниц Большого Хвоста.
- 12 -
Орхидеи спадают с ветвей и стволов,
венки и подвязки, ожерелья смял,
камни в ушах с зубами смешал
в неистовой пляске страсти.
Сплошная музыка любви…
Наверно, ребра богов, написавших древние книги, были специально выпилены, чтоб обнаженные сердца клокотали, сотрясая планету.
Каждый тысячный воин
сгреб в охапку нежную плоть
синевласых укуренных дев…
Или это:
Мы любим - пока живы…
Нас любят - когда умрем…
Боги страдали как мы. Но разве они люди? Прекрасные крылатые существа. Они улетели в хрустальные замки, уснули и ждут, когда люди перестанут воевать, и на всей земле начнется праздник большого перемирия.
Мать научила меня читать. И словно второй раз меня родила, но только в другом, ярком и неповторимом мире.
Прожить жизненный срок землеройкой или брехливым койотом, значит что-то на своем пути пропустить. Мир вокруг мелких тварей пуст. Он холодная река. Но по заброшенному руслу через сотни поколений в пустыню прилетит бесстрашный герой на летящем корабле. Это будет не тот дикарь, изображенный на скалах с кривой дубинкой, пронзающей драконов и птиц. Герой из будущего будет силен и смел, а глаза его сумеют на лету различить полет стрелы.
Но если у героя в голове не найдется места ни для одной мечты, его судьба уподобится судьбе говорящего какаду. Болтливый язык способен перемалывать лишь пустой воздух у костра. Мудрецы говорят: "Чириканье не изменит в этом мире ничего. Зато любопытство годовалого ребенка передвинет с места горный хребет".
Древние художники не изображали книг. Табу. Такое же несокрушимое, как запрет заглядывать в глаза богов.
Принято лица небожителей рисовать лишь сбоку, скрывая вторую половину в тени заповедных тайн. Древние художники подглядывали за божествами украдкой, скрываясь за скалами в густых кустах. Возможно, лишь по этой причине они уцелели и смогли поведать миру правду о всесильных крылатых существах.