Аркадий Крупняков - Вольные города стр 5.

- На каком языке говорит этот человек? - спросил Батисто.- | Много ли людей у Сокола, что это за люди и кто такой Сокол?

- Я русский,- ответил Ивашка, выслушав перевод Ионаши.- Р Сокол из украинцев. Люди у нас - все более из татарской неволи

жившие. Нас много, гораздо больше, чем здесь думают.

Я скажу об этом, кому следует, завтра же. Приходите снова вечером, и мы поговорим.

Атаман тебе не простит этого самовольства,- сказал Ионаша, когда они вышли из таверны.

- - Еще спасибо скажет. За волю вольную драться - это тебе не купцов грабить. Самое наше дело. Недаром мечи из цепей сде- лали.

- Капитан опять поставит своих людей в сенат, а нам-то что с того? Ведь власть будет ихняя, а не наша.

А это мы еще поглядим!

ЗА БЛАГОВЕЩЕНЬЕМ, В ЗАУЛКЕ

Около полудня на подворье у Чуриловых теснился весь посольский поезд. Боярин Беклемишев собрался обратно в Москву.

Пока посол прощался с хозяевами и купцами, Иван Рун распределил езду. Сам он с молодцами будет открывать путь. За ними ими к боярина, за возком колымага княжны Мангупской. Потом 110" I и пил повозки со слугами да служанками, а далее телеги с

1и л некими помощниками да писцами. В хвосте снова молодцы

с оружием.

Боярина вышли провожать Никита и Семен Чуриловы, Василь-Сокол, купцы Степанко Васильев, Гаврюшка Петров да Семка В|И1И"ш и Шомелька. Посольский толмач порешил осесть в Ка- Нк " семью завести. Боярин опять-таки своевольно Шомельку от- РУ< I ИЛ. ( >МЬ бед - один ответ.

!о"кломишев с каждым облобызался, каждому сказал ласковое тмим ильное слово. Сокола толкнул под бок: "Жди в гости на Дим" Поблагодарив хозяев за хлеб, за соль, сел в возок. Открыли

ворота, и поезд, громыхая коваными колесами по мостовой, тро­нулся в дорогу. Последний раз высунулась из возка рука боярина, качнулась, блестя перстнями, и исчезла.

Добрый путь вам, русские люди!

Когда посол уехал, Гаврюшка Петров подошел к Соколу и как бы между прочим сказал:

- Зашел бы ты, парень, ко мне. Наши люди больно погово­рить с тобой хотят. Сегодня вечером.

- Где найти двор твой?

- За Благовещеньем, в заулке. Спроси коморы Гаврюшки Петрова - всяк скажет.

- Приду непременно.

Вечером Сокол и Никита вышли из дома. Они долго блуждали по неровным и кривым улицам. Весь город стоял на холмах, и прохожим то и дело приходилось взбираться по каменистым сту­пенькам улиц. По улицам шлялись мелкие чиновники, матросы и рыбаки. Иные были уже пьяные, другие разыскивали таверну или кабачок.

Коморы Гаврюшки Петрова были на другом конце Кафы. И по­тому купцу и Васильку пришлось идти через весь город. Никита шел не спеша и тихо рассказывал:

- Смотри, вон за крепостной стеной пригород, сиречь анти­бург. Живут тут ремесленники, видишь, насколько ветхи жилища их и грязны улицы. Тяжко им тут, народишко совсем бесправный.

Улица, по которой шли купец и Василько, поднялась на верши­ну, открылся порт и береговые огоньки. I

- Что-то за портом костров палят много? - спросил Василько.1

- Страшнейшее то место,- ответил Никита.- Людишки живут в лачугах, а то и просто в земляных норах.

- Кто они?

- Всякий сброд. Генуэзцы зовут их одним словом - чомпи.

- Это как будет по-нашему?

- Стало быть, низший, бесправный человек.

Никита вдруг остановился, снял шляпу, перекрестился. Подняв голову, Василько увидел перед собой церковь.

- Это и есть храм Благовещенья. Церковь наша - русская. За ней скоро и коморы.

-- Никогда не думал, что в Кафе столь много русских людей живет. Верно, боле всего купцы? '

- Не только. Хотя и нашего брата не мало, одначе больше мастеровых. Есть и оружейники, плотники, бочары, швальщики, сапожники да кожемяки.

- Мастеровые наши отколь тут взялись?

- Мало ли отколь. Сколько веков из русской земли невольни­ков сюда тянут. Многие тысячи побывали здесь. Ловкие да с та- митом сами из неволи выкупились, иные сбегали от хозяев своих. І їм много ль у Черного камня стоишь, а сколь к нему житейскими Ношами народу прибило. Так и тут. Вот придем к Гаврюшке, по­глушим, что люди говорят, а после мой совет выслушай. Давно я тут живу и все одну думку вынашиваю. Сейчас пришла самая пора

и 11у вот, мы, кажись, и пришли,- сказал Никита, подойдя к нфнким дубовым воротам.- Это Гавриловы коморы и есть.

\ купца Гаврюшки полна горница народу.

Когда Василько и Никита вошли, коренастый, весь в шрамах и повел громкую речь. Увидев вошедших, замолчал, а хозяин

им крикнул:

Сказывай дальше. Это наши люди.

Никита на ухо Соколу шепнул: "Шкипер Родольфо, фряг. Слушай чего он скажет".

Мон капитан, синьор Леркари, отважный и справедливый пвгк. Он сказал: - Иди, Родольфо, к ремесленникам, среди них много честных и смелых парней. Они тоже, как весь городской терпят страшную нужду. Скажи им прямо: капитан Леркари поднимает свою шпагу на жирных и знатных. Пусть ответят готовы ли выступать на общего врага нашего. Говорите! - Кнпеї) сел на край скамьи.

Ты бы хоть пару деньков подумать нам дал,- сказал купец никои.- А то сразу так.

Что там думать! - выкрикнул угловатый, в кожаном фартукe мужик.- Уж терпежу совсем не стало. Приходят в кузню - и то, сделай и это. А платить не хотят. Сенька, брат мой, намедни ІІІнніу задаром отдать отказался - на пытошной машине руки отняли.

А я от плотников. Зовут меня Игнат Рыжик.

- Знаем!

- Так вот я и говорю: топоры у нас в руках вострые, а уж дух и того вострее. Житья от богатеев никакого нет. Что голоду-

■ но плевать, притерпелись, а издевательства как переносить? ишку мою, поди, все знавали, одно утешение родителям была. Мялн, уволокли да целый месяц измывались. У консулова ма-

н і и наложницах была. А сколь наших девок после их грязных ни кабакам пошло! Скажи капитану, плотники топоры наточены. И, пни,ко інака, мол, ждут! Все!

і множники за плотниками! Дубины возьмем!

По m i тем купец Федор Сузин:

- Потождите, робяты, так нельзя. Не посмотрев в святцы, да и колокол - рази так можно. Надобно знать, ради чего за что боремся. Вот ты, Рыжик, скажи - порубишь ты жирных, а

потом куда?

Потом ? Стало быть, снова плотничать буду.

- Ну и дурак. Ты будешь рубить жирных, а капитан Леркари снова в сенат фрягов насажает, и вторую твою дочку теперь уж к новому масарию сволокут, а у Кольки Скибы, кузнеца, ноги вы­ломают. Пусть нам Родольфо скажет, сколько, в случае победы наших людей поставят в сенат и сколько в попечительный комитет Сегодня в сенате одни фряги, причем знатные. Иным, говорят, туда нельзя. Ведомо нам, что Леркари сам человек незнатного роду, простого купеческого звания. Пустит ли он в сенат простых людей?|

- Капитан Леркари велел мне сказать: кто будет драться г жирными, из тех брать в попечительный комитет и в сенат. Теперь я хотел бы знать, сколько ваших людей выйдет на улицы и с каким оружием.

- Зовут меня Даниоло. Кольчужники выйдут сорок душ! 1

- Швалыцики выставят тридцать. С рогатинами! Говорит Сурен Тер-Григорян. У нас славные молодцы.

- Эй, бочары! Что молчите? Сколько от вас?

- Пиши пятьдесят. С топорами.

- Оружейники - двадцать пять! Выйти есть с чем!

- Кузнецы!

- Плотники! )

■- Кожемяки!

- Ну, атаман, твоя очередь,- шепнул Никита Соколу.

Сокол встал, поднял руку и, волнуясь, крикнул:

- Пиши пятьсот!

Все головы повернулись к нему.

- От кого пятьсот? - шкипер удивленно поднял разрублен ную бровь.

- От лесных людей. У каждого меч и копье!

В горнице одобрительно зашумели. Шкипер грыз ноготь большого пальца:

- Я не могу без позволения капитана записать лесных людей! Пусть завтра днем ваш человек ждет меня здесь. Я приду и поведу его к Леркари.

Еще долго не расходились мастеровые от купца. Выведывал у шкипера о других людях, какие пойдут за капитаном, жаловались на тяжелую жизнь, особенно интересовались ватагой. Василько рассказал, как живут они у Черного камня. Шкипер заторопился уходить.

Ночевали у купца на сеновале. Никите и Соколу хозяйка п стелила в отдельной спальне. После ужина Никита сказал:

- Завтра почнем закупать оружие. Дело сие не простое. Йванке и тебе - обоим закупки делать... |

- Знаешь, Никита Афанасьевич, как-то все это быстро да просто сладилось. Не втравить бы мне ватагу в дело пустое, не ног бить бы ее. За столом кричать - одно дело, а как до схватки дой-

- 26

дет, кто знает, чем оно обернется... Ведь у консула да его приспеш­ников- сила немалая, не побороть их так просто.

Ты послушай меня, Сокол, не раз обо всем передумал я. И грабежах да лихоимстве силу они свою размотали. Недаром Леркари поднимается - видит слабину. Раньше поддержка им с 1*ч|'"| была, из Генуи, а ноне турки проход закрыли. Торговля морская захирела, власть у них все слабей. Самая пора.

Да пора ли, Никита Афанасьевич?

А ты дальше слушай. Не на Леркари главная надежда моя. Он вла сть себе добудет, и дело с концом. О простых людях и думать забудет. Да и не на них надеется он. Потому и в море по- нм'ч- на корабль триста невольников посажено. Он их раскует, и они добудут ему власть. Ты заметил, как насторожился шкипер,

f