Вариация 5 (и последняя)
Бросил бросать пылкие взоры на дам.
Стимул весьма, статус вполне, но как-то не по годам:
Ноги, живот, спина, плешь вытесняет проседь;
Уже не рвусь, что твой Адам, к запретным плодам,
Не шастаю, хрипло дыша, по чужим садам,
И пыл приугас, и взор попритух – пришлось бросить.
Но ежели раньше я ради них напрягал Камен,
Отчего приобрел даже некоторую известность,
То теперь пустота, облом, – ни строфы взамен.
И жалобно стонет отечественная словесность.15 декабря 2006 – 8 января 2007
Кривая речь
I
– Давай, Купоросов, составим беседу, -
Сказал Феоктистов однажды соседу, -
Ты вечно снуёшь, бесконечно спешишь,
А что в результате? Как правило, шиш.– Что в мире духовной единственней жажды? -
Сказал Феоктистов соседу однажды. -
А ты всё торопишься, как на вокзал,
Трещишь без умолку, а что ты сказал?– Мы хуже девиц и бездарней артистов, -
Однажды соседу сказал Феоктистов, -
И сами – увы, и подобных плодим.
А если отвлечься от вечных вопросов,
Бегов тараканьих промежду отбросов,
Унылых шутов, портативных колоссов?
Пусть в каждом из нас обнажится философ.Подумав, ответил ему Купоросов:
– Пускай обнажится, а там поглядим.11.2003
II
"Снова здорово, – сказала Серова. -
Мир неопрятен. Фортуна сурова".
День между тем примерял костыли:
Дети мужали, деревья цвели.
На побережье, в Керчи или Гаспре,
Музы и бесы затеяли распри,
Жизнь продолжалась,
но это была не жизнь."Как-то мне пиково, – молвила Быкова, -
В принципе, хочется, но не абы кого!"
С неба валилось и медленно липло
К шляпкам и кепкам унылого пипла.
С мыса Канаверал выпало "аполло".
В кухне кишело, на лестнице капало.
В дверь постучали,
но это была не жизнь.11. 2003
III. В лифте
Я говорю ему: "Жена в больнице -
Хронические боли в пояснице.
Сын был женат, но как-то против правил,
Как бы либидо натощак оправил.
Друг детства Кузнецов назвался Смитом,
Живёт в Канаде. Стал антисемитом.
Всё тусклое, пустое, никакое,
И нет ни в чём ни пользы, ни покоя…"А он в ответ: "Мамаша овдовела,
А сил уже впритык, переговела.
Подругу присмотрел, да вышло мимо,
А время жизни прёт неутомимо.
И вообще, когда ни включишь телек,
По всем каналам тёлки без бретелек.
Прохожие – скоты, соседи – твари,
И чую, как теряю в каждой сваре…"Разъялись двери, обрывая фразу,
Мы распрощались, чтоб уже ни разу,
Но каждый оттрепал своё мочало,
И как-то так обоим полегчало.08.03.2004
IV
– Нет ничего, что ничего не значит.
– А музыка?
– Навряд ли.
– А свобода?
– Ну разве что свобода. Между прочим,
Свобода не бывает порционной.
– И хорошо. И пусть. В конце концов,
Нам дорого не то, что мы теряем,
А то, что невозможно.
– Например?
– Допустим, некто, изгнанный в окно,
Нарочно возвратился хлопнуть дверью,
А все ушли.
– Короче, не судьба.
– Как писывал Модест Ильич Чайковский,
Что наша жизнь? Игра, мол…
– Это Пушкин.
– А Лермонтова взять: "Скажи-ка, дядя" -
Ни страсти, ни ума, а как присохло -
Не отодрать.
– Да, многое на свете
Уже не в состоянье превозмочь
Унылую ментальность маргинала.
– А музыка?
– Ещё скажи "свобода".
– Сказал бы, да Хозяин не велит.27.07.2004
Смерть поэта
1. Обстоятельства
Ни ума, ни сил, ни денег,
Вечный пленник и должник,
Сам себе иноплеменник,
Хлопотун и озорник,
Стал астеник, неврастеник,
Опечалился и сник.Сник, ушёл в свои заботы,
В помрачения свои:
То нахлещется до рвоты,
То наврется до статьи,
То махнёт за две субботы
Сто листов галиматьи.Сто листов – и все про то же:
Про иметь и не иметь,
Про засиженное ложе,
Про непрожитую треть,
Не сулящую… О, боже!
Остаётся умереть.Умереть. Унылый гений
Новизною не дарит.
Дух былых проникновений
Над болотами парит.
Ошарашенный Евгений
"Кыш" кумиру говорит.2. Последнее
Не ущербным юнцом с деревянным лицом
(В некрасивой забаве замечен отцом),
Не задорным слепцом, промышлявшим словцом
(Чей фригийский колпак оказался чепцом),
Не мохнатым самцом, голова – огурцом
(Бедолагу судьба долбанула торцом),
Не ура-молодцом, эталон-образцом
(Оказался дельцом, занимался фарцом) -
Просто голову в грудь упираю,
Умираю, пора, умираю.Просто вдруг померещилось: лёг и не встал.
Ни стыда, ни досады, ни страха – устал.
За сто лет упражнений листа не сверстал.
Промотал свою душу впустую – устал.
Проплясал в балаганах, в кустах просвистал,
Прошутил, прокутил, пролоскутил – устал.
Коленкор на венец, из дерьма пьедестал -
Вроде нажил немного, а как я устал.
Прячу зубы, глаза убираю,
Умираю, пора, умираю.Эти строки – последняя проба пера.
Ни стыда, ни досады, ни страха – пора.
Проповедовать пользу мы все мастера,
Да себя-то обманывать скучно – пора.
Среди прочих ещё зазияет дыра.
Всё не вечно. Особенно люди. Пора.
Что ж, легенде исхода, как щам топора,
В пересказе достаточно. В общем, пора.
Все куют. Моя кузница с краю.
Пламя гаснет. Пора. Умираю.3. Разговоры
Вы слышали? Погиб. В расцвете лет.
Причина не ясна. Пока гадают.
Самоубийство. Все уже рыдают,
А вы ещё не знаете. Привет.Вы слышали? Он умер. Вовсе нет -
Обычная амурная интрига.
Не выдержал. Мы все во власти мига.
Во вторник погребение. Привет.Вы слышали? Он мёртв. Какой-то бред.
Мы в прошлый понедельник вместе пили.
Я так его… Мы так его любили.
Мы так его… Я так его… Привет.Вы слышали? Чудесный был поэт.
Два мальчика и два рубля на книжке.
Нет, вроде не поэтому. Нервишки.
Вот так и мы когда-нибудь. Привет.4. Посвящение
Пылает лоб. Надсажена гортань.
И словно перечёркнутые главы:
Попытка мятежа, желанье славы,
Молвы неубедительная дань.
Ты, верно, понимал, что дело – дрянь,
Что позади последняя застава,
Что на листе последняя октава.
Глоток – и цепенеющая брань.Мой мальчик, мой воробушек, прости,
Что я была тобой неуловима.
Что эту боль, промчавшуюся мимо,
Уже не утолить, не отвести.
В герои драмы рвётся травести,
Говоруна пленила пантомима.
Но обращать поэта в пилигрима
Бессмысленно. Судьбы не провести.А небосвод бездонно голубой.
И смерти нет. И по любви на брата.
И праведник с лицом дегенерата
Пегаса погоняет на убой.
Пусть моралисты лгут наперебой:
"Безумен шаг! Немыслима утрата!"
Но мудрое достоинство Сократа
Тебя хранит за гранью. Бог с тобой.5. Монолог вдовы
Ты сплоховал. Тебя и твой талант
Зарыли в землю. Шлюхи откричали.
Судебный врач и серый лейтенант
Мне алиби оформили в печали.
Теперь ты память, мистика, трава.
Сверчок запечный, дудка крысолова.
А я, твоя законная вдова -
Куда деваться? – жить пытаюсь снова.
Ты другом был. И ты не делал зла.
Сулил охотно золотые слитки.
А я твой дом скрипела, но везла
С достоинством и грацией улитки.
Ты светоч не менял на колбасу.
В забавах был восторженней дебила,
В душе моей, как в собственном носу,
Орудовал. А я тебя любила.
И вот одна. Унижена. Пуста.
Бесцельно ворошу твои бумаги.
Пронзают мякоть каждого листа
Бенгальские огни, шампуры, шпаги.
Заметки. Письма. Опыты. Стихи.
Молитвы. Клятвы. Жалобы. Упреки.
Всё станет грудой пыли и трухи
В довольно незначительные сроки.
Трухи и пыли. Праха и золы.
И чем скорее, тем, должно быть, проще.
Что делать, в горе все немного злы.
Тем более когда в наследство – мощи.
Прощай, мой милый. Для твоих детей
Твой выкрутас последний даже кстати,
Скорей избегнут каверзных сетей,
В которых ты и сгинул в результате.
Прощай. За гробом, говорят, покой
И все равны: мерзавцы и герои.
Лицо не му́кой выбелю, муко́й,
Как потаскуха на руинах Трои,
Цинично отбывающая роль,
Привычно дожидающая зверя…
Прощай. И если есть на сердце боль,
То имя ей – обида, не потеря.