6. В издательстве
– Вы – редактор такой-то? – Пожалуйте, к вашим услугам.
Проходите, садитесь. Простите, с кем выпала честь?
– Вы, конечно, слыхали. Я был отошедшему другом.
– Да, слыхал. Сожалею, но не удавалось прочесть.– В этой папке стихи. Вероятно, получится сборник.
– Вероятно? Ну-ну. Отчего ж он у нас не бывал?
– Он застенчивый был. И к тому же ужасный затворник:
Дом и служба – и всё. – Выпивал? – Иногда выпивал.– Значит, так, позвоните мне где-нибудь после второго.
Откровенно скажу, обнадёжить пока не могу.
Стоп. Минутку. Алло! Дорогой, неужели?! Здорово!
Здесь, сидит предо мною. Ну что ты, я вечно в долгу.Да, принёс. Постараюсь. Вы были знакомы? Откуда?
Да, конечно, ужасно, такой молодой – и умолк.
Я сказал – постараюсь. Нормально. У дочки простуда.
Ну спасибо. Звони. Обещаю, ведь это мой долг.Значит, так, позвоните мне где-нибудь через неделю.
С интересом прочту. Говорите, хороший поэт?
Стоп. Минутку. Алло! Александр Ильич?! Неужели?!
Здесь, сидит предо мною. Принёс. Постараюсь. Привет.Значит, так, позвоните мне завтра. Начнём без оглядки.
Стоп. Минутку. Алло! До второго я занят. Пока.
Александр Ильичу передайте: всё будет в порядке.
Рецензента найдём. До свидания. Жаль чудака.7. Сороковины
Сорок дней. Оболочка в болоте. Душа в эмпиреях.
Звёзды щёлкают клювами. Демоны ржут в батареях
Отопленья центрального. Траура нету в помине.
Собираются гости для самой последней амини.Жизнь и смерть разделились. Зловещая тень крестовины
Рассосалась. Уже попривыкли. И сороковины
С именинами схожи поэтому. Шумные гости
В основном о насущном. И лишь иногда о погосте.То есть повод, конечно, унылый. Однако напитки.
Сквозь глазницы уже заблистали свинцовые слитки,
Пробренчал анекдотец, скользнуло словцо с подковыром,
Отлегло и ушло. Поминанье закончилось пиром.Сорок дней. Поусохли. Приплакались. Приноровились.
Сорок бед не избыть. Бедолаги и раньше травились.
Потужили натужливо. Желчью живых покропили.
Да и в стороны. К дому. Как будто бы их торопили.Словно каждый почувствовал вдруг, как тиранит жестоко
Туповатое темя ему запредельное око,
И на полузахлёбе, на трёпе, на полунамёке
Ощутил, как мизерна удача, как ветрены сроки.
Лето перед очередным концом света
1
Три четверти мимо, а я не в гробу,
А я ещё вот он, снаружи,
Не чаю, не чту, никуда не гребу,
Ни пекла не чуя, ни стужи.
Избыточной снедью крушу телеса,
Заложник шального гормона,
И шастаю важно внутри колеса,
Которому нет угомона.2
Прослыл, добился, преуспел,
В престижном списке занял строчку,
С одной сплясал, с другими спел,
У третьих вымолил отсрочку,Родил, соорудил, вкопал,
Самим собою в гранды прочим,
И даже что-то накропал,
Не хуже прочих, между прочим,И чья-то кто-то там ему
Седьмой водою приходилась,
Но по внезапному уму
Вдруг понял, примеряя тьму,
Что жизнь опять не пригодилась.3
В отчаянье заламываю руки.
И рад бы не себе, да все ушли:
Разъяли, вскрыли, разгребли, учли
И съехали. И нет такой науки,Чтоб вспять переучить меня смогла
На всё забить до степеней искомых.
Не дышится. Повсюду смрад и мгла,
И много непонятных насекомых.4
Как научиться быть довольным
Своим умом недобровольным,
Чтоб зря не париться о том,
Что наше прошлое – фантом,
Блик, мимолётность, образ тленья,
Чередованье просветленья
И помрачения души
В необихоженной тиши,
Воспетой Фетом прошлым летом…
Как не печалиться об этом?5
Откукарекался – и в путь,
Сличая с тем, что прежде было,
В тенетах сумрачного пыла
Образовавшуюся суть.Не ограниченный ничуть
В искусстве сладиться без мыла,
Знай подставляй забавам грудь,
Мол, чтопройдёттобудетмило.Жизнь подчиняется тому,
Кто доверяется уму,
А не случайному сплетенью
Раскорректированных жил.
И тем, кто враскорячку жил,
Ни миражом не стать, ни тенью.6
Так бы жил да и жил бы, да вдруг приключился сбой,
Как, допустим, у дам, но в другом календарном цикле:
Стало вдруг невтерпёж оставаться самим собой,
То есть тем, к кому сам привык и вокруг привыкли.Невесть с кем состоя в непонятно каком родстве,
Тем не менее чуял впрок, что оно чревато.
И при этом вокруг кто-то тихо шумел в листве,
И почти до земли провисала сырая вата.7
То в лузу вдев, то музу ублажив,
Глухой к предначертаньям и обидам,
Я наловчился делать вид, что жив,
И пользоваться всуе этим видом.Избыточный, как майская заря,
Затейливо пылящий в каждом тосте,
Я рыл и ткал и верил, что не зря,
Но не хватило времени и злости.8
Перед тем как давануть педаль,
На которой значится Finita,
И нырнуть в неведомую даль,
Скорчившись навроде аммонита,Было бы невредно поскрести
В памяти и, повод обнаружив,
Что-нибудь нарядное сплести,
Переткав набор словесных кружев.Пусть при этом душу не спасёшь,
Но авось продышишь, прососешь,
Изведя планиду в марафоне,
Памятник – не памятник, а всё ж
Смутный силуэт на общем фоне.
Девяностые
Девяностые
Невозможно понять, как рука остывает в руке,
Если сам не держал, не искал в ней заглохшего пульса.
После этого пей, подыхай, в подворотнях сутулься,
Но не пробуй забыть, как рука остывает в руке.
И не пробуй понять, если сам не держал, не искал
Погубивших на ощупь, в упор, мимоходом, задаром,
Не гасил векселей, выбивая ответным ударом
Злую плесень из глаз и меняя осклаб на оскал.Невозможно поверить, что зрак, пронизающий тьму,
Не отыщет того, что ему заповедано словом.
Это, брат, либерта, это значит – в чугунноголовом
Естестве растворись без остатка, и горе уму.
Только то, что возможно купить, остается в цене,
Так какого же беса берете на понт, на испуг вы?
Все равно не проверить, поскольку горящие буквы
Никогда не запляшут на белой, как совесть, стене.А попробуй представить, как небо ложится пластом
На ландшафт типа лепры и как в перспективе короткой
Появляется некто ничтожный с козлиной бородкой
И приветливо машет рукой или, скажем, хвостом.
Вы зайдете в кабак, и от пятой в глазах зарябит.
"Был ли счастлив?" – тебя сотрапезник рассеянно спросит,
И обязан ответить, что был, под затейливый "прозит"
И себя убедить, раз ни разу еще не убит.30.11.95
"Как тяжело не выглянуть в окно…"
Как тяжело не выглянуть в окно.
А выглянешь – и сам тому не рад,
Что различило выцветшее око:
Сырых небес шинельное сукно,
Убогий строй кладбищенских оград,
Ленивое мерцание порока.Субъект с лицом внезапнее дыры
Седлает "Вольво", уминает порно
И слово обращает в серебро.
На рынке репа чуть не полторы,
Всё противоестественное спорно,
А седина почти уже в ребро.Куда деваться, бедный мой народ?
Я говорю не о евреях, нет,
О тех, с кем жил с тридцать седьмого года.
Затеять под кроватью огород?
Содеять бронебойный фальконет?
Упиться безысходностью исхода?А может, изловчиться и запеть,
Залопотать неугомонным ртом
О гермах, термах, бешеной лазури?
Но нет ни сил, ни опыта стерпеть
И в сотый раз не рассказать о том,
Как прохиндеи нищего разули.2.05.94
"Верните прошлое, где столько было целей…"
Верните прошлое, где столько было целей:
Догнать Америку и выстоять за книгой,
Где всё пронизывал подробно, как мицелий,
Восторг всеобщности с казарменной интригой;Где сокровенная стезя казалась торной:
Следы, отметины, и непонятно – где? Чьи?
Где многогрешный ваш, но, в принципе, покорный
Был постоянно изощрён в простосердечье.Верните прошлое в любом доступном виде,
Там слаще верилось, чем думалось и мнилось,
Там шизофреники, рекущие "Изыди!",
Одни и ждали, чтобы власть переменилась,Там трудолюбию учились мы у белок,
А коллективной безмятежности – у пчёлок,
Там всюду лопалось, но лишь из пары щелок
Всеразъедающий высачивался щёлок.Верните прошлое, в котором был я молод,
И жив товарищ мой, и лето было чаще,
Где вечен день и на секунды не размолот,
И где Пегас ещё не блеял так мычаще,Где Коломбины упоительные стати
И юный Каин сторож собственному брату…
Верните прошлое, и будущее, кстати,
По крайней мере, скомпенсируйте утрату.Январь 1996
Трое в лодке
(нищета и собаки)
Посвящается ведущим популярной рекламной радиопередачи "Трое в лодке" (1993–1994 годы)
Некоторым нравится,
Когда им плюют в физиономию.
"Это освежает", – говорят они,
Сияя повлажневшими глазами.
Некоторые любят,
Когда у них просят закурить
И, не дожидаясь ответа, бьют.
"Жизнь не проходит мимо", -
Замечают они,
Пытаясь подняться.
Некоторых интересует,
Когда наконец закончится
Процесс первоначального накопления капитала
Мордастыми молодыми людьми,
Похожими друг на друга, как надгробья.
"Надежда умирает последней", -
Восклицают они и смотрят вдаль,
Где, заламывая руки,
Протягивает ноги надежда.