б) В соответствующей исторической онтологии мы не будем иметь объектов и их предикатов в качестве чего-то лежащего где-то в готовом виде и ожидающего познания, a будем иметь растяжку их в "истории", в "мировые точки факты", где эмпирические значения-предикаты (и соответствующие задачи соответствия, разрешимости и тому подобное) потом, после движения, ибо сначала должен установиться двинувшийся, качнувшийся в зазоре "производство-воспроизводство" мир. Отсюда необходимость анализа в терминах "процессов" и "событий", ухватывающих эти движения в зазоре и скрытые предпосылки воспроизводства и дления, пребывания.
в) Иным будет понятие истины (поскольку нет предданных источников мысли - что-то делается или не делается источником мысли): временность, бытийная имманентность истины как вечного настоящего. Нечто есть или становится истиной, а не устанавливается в соответствии с истиной, то есть потому, что так сделалось, а не сделали или установили в соответствии с истиной. Если нечто высказывается истинным лишь в интеграле двух шагов (а не есть с самого начала), то мы, тем самым, начинаем снимать абстракцию логической бесконечности (и готового, завершенного Мира сущностей, смыслов, законов) и устранять натуральное представление вещей из суждений об их сознательных выражениях или "отражениях". И тогда проблема истины есть проблема воссоздания (в объективном смысле, а не в смысле представления) историческим индивидом своих оснований в потоке воспроизводства и повторений (истина как она установилась), а не проблема соответствия некоторому внеположному и неподвижному X (лишь свободное явление есть истина, а оно должно непрестанно делаться снова и снова). Тогда понятна и проблема эволюционного инооснования, полилинейности эволюции и так далее.
г) Из самого же принципа относительности вытекает странное (и чудовищно для истории важное) ограничение его: для "движений" и "процессов" (продуктом которых являются связности и динамические силы связей и лишь затем предикации) приходится постулировать абсолютную элементность (и абсолютную, хотя и неопределенную по числу, размерность, "размер"). То есть возвращаясь к идеям § 23, получаем упомянутые неклассические квазичастицы ума (то есть "атомы" действия), но в следующих выражениях последствий. Продолжение реальных явлений в мире (измерении) деятельности (в деятельности с "вещами", в монтажной их "сети", в бесконечном эффекте испытующего подвешивания ими мира, в динамике инерциальных эквивалентов того, что было спонтанными природными проявлениями, в одновременном формировании или упаковке и схематизмов эстезиса, продуктивного воображения, и здесь, "на месте", мгновенно определяемых законов всего мира и так далее) переносит - этой дискретностью самооснования (выделенность, но не делимость, мгновенность, но не текучесть) - абсолютные, "внутренние" (силовые) определения на эти исторические индивиды (форма + тело) как какие-то особые аналоги "вещей в себе" (чистые формы форм, порядки порядков, силы сил) с соответствующими чертами: "само через себя существующее", "само через себя понятное", "не имеющее предикатов, а формирующее их", "предпосылка или основание, не имеющие предпосылок или оснований", "само определяющее себя к действию" и так далее, что, конечно, требует весьма осторожного обращения.
§ 24. Расчленения для истории знания: прошлое - расслоенное пространство-время. Конусы прошлого и будущего. Абсолютно безразличное прошлое и абсолютно безразличное будущее. Участки, непроходимые одним непрерывным движением. Пульсации. В конусе будущее не безразлично. Оно из нашего состояния вырастает, им индуцируется в отличие от неорганического будущего, будущего непрерывного действия и "зависимого происхождения". И мы, безусловно, пытаемся воздействовать на прошлое. Высвобождение прошлого. Прошлое, которого никогда не было или которое никогда не было настоящим (как в топологии сложного цилиндра линий, которые никогда не выходили на так называемую поверхность Коши), и будущее, которое уже есть. То есть движение из будущего и рождение им прошлого. Высвобождение возможностей, которые в прошлом были закрыты. Сжатие в точку и расширение. Поле и универсум объектов истории (сферическое или объемное их представление): их пространство=время; независимые содержания и их отношения в полях (то есть имеющие структуру состояний полей, а не теорий); разрешимость; понимание; экспериментально-предметное тело ("тело понимания"); свертка и миграция по этажам; расслоение и надстройка время- пространств; генеративная сила систем; квазипространственная развертка системности. Мы уже действуем нашим экспериментальным (и культурным) телом. Анализ этой реальной (и неизменной) деятельности, а не происходящего в голове (и не просто в логике). Не законы эволюции, а механизмы деятельности, ее саморазвития в полях. Для этого развертка или помещение трех плоскостей (реальность - аппарат отражения (совокупный) - сознание) в сфере полей. Это будет абстрактно-формальный предмет исторической мысли, дающий универсум.
§ 25. Необходимое расщепление (я имею в виду расщепление "интерпретированности", которая обычно берется en block, - первичной является символическая, а второй - макро; обычно упираются только в последнюю и поэтому "интеллектуали- зируют" восприятие и тому подобное): с одной стороны, артефакт, с другой - он же материя, физика (к Леви-Строссу о том, что для того, чтобы переживаться, то есть быть событием, нечто должно быть понятым - тем или иным образом). Нужна физика, эстетика в кантовском смысле. Но она нужна и для того, чтобы происходили события. [Ср. у Бергсона "непосредственные данные сознания, которые, будучи частью природы, не могут позволить ее превзойти". Но в действительности мы усиливаемся - сверху Богом (математика, идеальности), снизу - предметно-деятельностной машиной, порождающей природой как "эстетикой", усиливаемся эстезисом. Познавательная, уплотненная реальность, восполнение ее, доведение, завершение избытком транс… Завершение бытийной (= ненатуральной) напряженности. Преодоление физики, ее просветление, инскрипции в ней (и затем их своя жизнь) - человеческая физика]. Леви-Стросс: "…социальная дифференциация, которая лишь тогда может быть пережита, когда она понята" ("Тотелизм", стр. 142). Или, например, разнообразие и умножение в связи с демографическим ростом: "…но для того, чтобы это разнообразие и умножение могли повлечь за собой технические и социальные трансформации, необходимо, чтобы они стали для человека объектом и средством мышления". То есть то, для чего найдены определенные вещи, которые суть и предметы и способы их образования, и вещи и формы понимания (и анализа) актуализируемого ими мира возможностей. То, что имеет или не имеет событийного значения, в зависимости от отведенного ему места в пространстве символа. И наоборот - возможности символа (закрывающие и открывающие).
§ 26. То, что они (Фейерабенд и др.) называют "нагруженностью теорией", есть чаще всего предметные образования сознания в моем смысле (это в метаязыке они оказываются "теорией", а не в языке-объекте). Такое представление - продукт примитивного представления о данности в сознании. И о субъекте. На деле, нет "нейтральных" ощущений, данностей, есть лишь то или иное (конечное) пространство и время (то есть пучок согласования через топос или в топосе). И если нет "нейтрального" (самого по себе), то нет и одного, а многое. Кстати, из теоретического framework, не вытекает, во-первых, никаких знаний (то есть из "поля" в моем смысле), а лишь то, что необходимость и всеобщность узнанного обязаны этому framework, во-вторых, это не теория, а "намерение" (тенденция), растянутое во времени (которое не есть ни психологическое время субъекта, ни время дедукции и построения теории как текста индивидом) и трансверсально бесконечное (в последовательности это уже историческое время этапов, ритмов и так далее, эмпирически наблюдаемое, а не время-эстезис символа, но пребывающий в первом объект рожден в самом времени-эстезисе). Поэтому и субъект, не совпадающий ни с какой эмпирической личностью. Функция поля.