Через четверть часа простыни Перины превратились в довольно прочный канат с узлами. Привязав один конец его к ножке кровати Перины, Мовпен взял другой в зубы, снова выбрался па крышу, заглянул через край ее, убедился, что во дворе никого нет, и скользнул на землю. Быстро проскользнув по двору, он подошел к дереву, росшему у самых окон надворного флигеля, и с ловкостью обезьяны взобрался на него. Здесь, тщательно укрывшись в густой листве, Мовпен притаился и стал смотреть и слушать.
Герцогиня председательствовала на собрании вождей лиги, но за ее креслом стоял еще один человек, которого Мовпен раньше не видел. Присмотревшись к нему, королевский шут не утерпел, чтобы не пробормотать вполголоса:
- Да ведь это герцог Гиз!
- Он самый! - ответил чей-то шепот над самым ухом Мовпена.
Королевский шут настолько был уверен, что находится в полном одиночестве здесь, на дереве, и так был поражен этим неожиданным голосом, что в первый момент чуть не свалился с сучка. Обернувшись, он увидел, что немного выше его на соседнем сучке сидит еще какой- то человек, лицо которого нельзя было разобрать в этой тьме.
Конечно, первым делом Мовпен схватился за кинжал и обнажил его.
- Тише, - остановил его таинственный сосед, - этого вовсе не нужно! Я не замышляю ничего дурного против вас!
- Но кто же вы?
- Я друг!
- Чей?
- Во-первых, ваш, а во-вторых - короля Франции!
Мовпен облегченно перевел дух.
IV
Оправившись от первого смущенья, Мовпен быстро обрел вновь свой обычный иронический тон.
- Простите, сударь, - сказал он, - хотя час и место плохо выбраны для взаимных представлений, но не соблаговолите ли вы все-таки сообщить мне, с кем я имею честь беседовать?
- С одним из ваших друзей, - ответил незнакомец.
- Извините, но я не могу узнать ваш голос!
- Это вполне понятно, так как вы никогда не слыхали его.
- Значит, вы не можете быть моим другом!
- Наоборот, мсье Мовпен!
- Как? Вы знаете меня?
- Еще бы, черт возьми!
- В таком случае, ваше имя?
- Когда-нибудь я назову вам его, но в данный момент… не находите ли вы, что у нас есть чем позаняться? - и незнакомец указал рукой на освещенные окна зала, где Анна Лотарингская собиралась открыть заседание.
- Вы правы, - согласился Мовпен, - будем слушать! Они оба напрягли свой слух и зрение.
- Господа парижские горожане, - начала Анна Лотарингская, обращаясь к шестнадцати вождям лиги, - в течение трех дней я думала, что трон вакантен!
- Вот как! - пробормотал незнакомец на ветке.
- Но, - продолжала герцогиня, - порою божественная справедливость запаздывает…
- Да неужели! - фыркнул в свою очередь и Мовпен.
- И так случилось, что Валуа все еще существует, продолжая погружать королевство в океан беззакония!
Одобрительный ропот горожан покрыл фразу герцогини. Она между тем продолжала.
- Настало время Франции восстать и расправиться по справедливости с Лувром!
- Ей-богу, - пробормотал Мовпен, - хотел бы я, чтобы король послушал эту прекрасную проповедь!
Поднялся один из горожан. Это был сам сир де Рошибон, самый влиятельный вождь лиги, которому парижане подчинялись с безграничной, слепой покорностью.
- Ваше высочество, - сказал он, - мы готовы. Нам не хватает только вождя!
- Вот вам вождь! - и Анна указала на герцога Гиза.
- Но нам нужен еще предлог, чтобы начать бой! - продолжал сир де Рошибон.
- Ну вот еще! - заметил другой горожанин. - Для этого достаточно сущего пустяка - например, того, чтобы королевский солдат задел горожанина!
Незнакомец наклонился к уху Мовпена и шепнул:
- Пока они подыскивают предлоги, недурно было бы сыграть с ними хорошенькую штуку. Вот мы с вами сидим здесь и слушаем. Между тем было бы совершенно достаточно, чтобы все происходящее видел и слышал только один из нас, так как он мог бы передать все в точности другому. А этот другой тем временем сбегал бы в Лувр, добился бы свидания с королем и привел бы сюда герцога Крильона с сотенкой гвардейцев, с помощью которых можно было бы арестовать сразу всех шестнадцать вождей лиги, герцогиню Монпансье и герцога Гиза!
- О, это было бы очень недурно! - согласился Мовпен.
- Ну, раз вы разделяете мое воззрение, то… что же мешает вам отправиться и сделать все это?
- А, так это я должен быть "другим"?
- Ну конечно! Мне ведь не суметь добиться пропуска, и пройдет слишком много времени, пока я разыщу кого- нибудь, кто возьмет на себя труд известить короля о происходящем.
- Сударь! - подумав, сказал Мовпен. - Нарисованный вами план, ей-богу, очень нравится мне, но… мне невольно пришло в голову странное соображение…
- Странное? А ну-ка!
- Я подумал, а вдруг, в то время как я побегу в Лувр, все эти господа спокойно разойдутся по домам?
Незнакомец рассмеялся тихим, сухим смешком.
- Господин Мовпен, - сказал он, - вы утверждаете меня в моем мнении, что вы умный человек!
- Премного благодарен!
- Вы умеете так ловко подойти к самому тонкому подозрению, что на вас и обидеться нельзя. Я понял вас! Но не бойтесь, с моей стороны вас не ждет предательство: в этом вы уверитесь сейчас же, как только я назову вам свое имя, - и незнакомец, нагнувшись к уху Мовпена, что- то шепнул ему.
Должно быть, имя незнакомца звучало как-нибудь особенно, потому что, услыхав его, Мовпен вторично чуть не свалился с дерева. Затем он, не говоря ни слова, скользнул с дерева, перебежал через двор, поспешно взобрался по веревочной лестнице в комнату Перины, пробежал мимо пораженной гризетки и сломя голову кинулся вниз по лестнице.
В Лувр он вошел как раз в тот момент, когда король пригласил мать подойти к открытому окну.
Екатерина высунулась и при свете луны увидела, что по берегу Сены, по направлению к Лувру, тянулась какая- то темная змея, вспыхивавшая порою металлическими блестками и издававшая глухой, размеренный шум. Это был целый полк, медленно двигавшийся по молчаливому Парижу.
- Что это? - спросила королева-мать.
- Это восемь тысяч швейцарцев, которые подкрепят мой гарнизон, - ответил король. - При их помощи я сумею держать парижан в повиновении!
- Но в таком случае у вашего величества имеется лишнее основание немедленно захватить Гизов!
- О, у нас имеется достаточно времени для этого!
В этот момент дверь распахнулась, вошел Мовпен и произнес:
- Государь, если вы дадите мне герцога Крильона с несколькими десятками гвардейцев, то все эти швейцарцы вовсе не понадобятся. Я могу указать место, где в данное время находятся герцог Гиз, герцогиня Монпансье и шестнадцать вождей лиги, злоумышляющие на жизнь и корону вашего величества!
V
Мовпен думал, что король сейчас же начнет расспрашивать его. Но Генрих III отнесся к сообщению своего шута совершенно безучастно и сказал:
- Готов держать пари, что Мовпен хочет посоветовать мне то же самое, что и вы, государыня! - Он подошел к окну и сказал: Посмотри-ка, Мовпен, какие прелестные войска!
- О, да, государь, швейцарцы имеют отличный вид, это правда, но… но все-таки не следовало бы пренебрегать угрозами горожан взять штурмом Лувр и низложить ваше величество!
- А, так они замышляют это? - равнодушно ответил Генрих. Ну так, значит, они - сумасшедшие или просто еще не видели моих швейцарцев! - и король снова стал любоваться солдатами, которые теперь повзводно входили в Луврские ворота.
Крильон потерял терпение.
- Так что же прикажете, ваше величество? - спросил он, подходя к королю.
- Ничего, - ответил Генрих.
- Как ничего, государь? - воскликнул герцог.
- Милый мой Крильон, в данный момент у меня имеются более серьезные занятия, чем забота о каких-то глупых заговорщиках. Прежде всего надо разместить на постой швейцарцев…
- Этим займется мсье д'Эпернон, государь!
- О, да, - с радостью отозвался д'Эпернон, чрезвычайно боявшийся, как бы ему, в силу его нового звания полкового командира швейцарцев, не было поручено арестовать герцога Гиза.
- А затем, - продолжал Генрих, - не следует забывать, что завтра - день похорон моего брата!
- Но это ровно ничему не помешает, государь, - заметила Екатерина.
- Ах, господи, ваше величество! - с нетерпением возразил король. - Кто может поручиться, что эти горожане не окажут сопротивления? А ведь если ночью начнется бой…
- Ну, так солдаты покажут горожанам, что значит бунтовать!
- Да, но нельзя будет завтра похоронить брата!
- Государь, прежде всего надо заботиться о короне, а потом…
- Государыня, у меня имеются швейцарцы!
- Но чего же колебаться в таком случае?
- Если бой начнется ночью, завтра нельзя будет устроить похороны…
- Так их отложат!
- Это невозможно: я уже назначил начало печальной церемонии на девять часов утра. Мы с отцом Василием сегодня все решили, кающиеся готовы, монахи тоже. Поэтому оставим горожан мирно составлять свой заговор и отложим политические заботы на послезавтра.
Крильон и Мовпен скорбно переглянулись. Королева- мать, не говоря ни слова, повернулась и вышла из комнаты, сделав Крильону какой-то знак.
Тогда герцог подошел к Генриху и сказал:
- Значит, у вашего величества нет для меня приказаний на сегодня?
- Нет никаких, добрый мой Крильон!
- Тем лучше, государь, потому что я устал и отправляюсь спать.
- Покойной ночи, друг мой Крильон!
Герцог ушел. Тогда к королю подошел Мовпен и сказал:
- Покойной ночи, государь.
- Как? И ты тоже хочешь спать?