- Да как же, ваше величество? Ведь тогда я был бы богатым человеком и вместо того, чтобы тяжелым трудом зарабатывать жалкие гроши, я…
- Ладно! - перебил его король. - Значит, Пибрак солгал?
- Его милость просто плохо осведомлены.
- Это очень плохо для вас, мой милый Лашеней! - насмешливо сказал король. - Я привык верить Пибраку во всем и решил повесить вас завтра на восходе солнца, если вы не удовлетворите моего любопытства относительно моих лотарингских родственников…
- Значит, я буду повешен, государь, за то, что я даже никогда не видывал их высочеств?
- Это очень досадно! - ледяным тоном сказал король. Значит, вы будете повешены, потому что вы сами понимаете, что не могу же я изобличать во лжи своего друга.
Лашеней очень боялся смерти, но отличался совершенно не плебейской верностью своим господам, а потому покорно ответил:
- Что же делать? Видно мне на роду написано умереть без вины!
- До завтрашнего утра у вас еще есть время одуматься, ответил король, - а пока отведи-ка его, Пибрак, в одну из луврских камер!
Пибрак взял Лашенея за плечо и вывел из королевского кабинета. Первому встречному ландскнехту он приказал:
- Сбегай в кордегардию и возьми у дежурного офицера ключ от При-Дье.
При-Дье, о котором говорил Пибрак, было название одной из ужаснейших камер, которыми изобиловал Лувр. Там была страшная сырость, кишела масса насекомых и стадами ходили гигантские крысы. Осужденный, которого заперли бы там на неделю, мог не бояться палача, так как в этом ужасающем, зараженном воздухе самый здоровый человек не выжил бы и трех дней. А самое главное - в этой камере была "ублиетта", что уже само по себе обеспечивало довольно неприятную смерть в тюрьме.
В то время "ублиетты" находились во многих камерах. Они представляли собой широкую каменную трубу, которая вела в реку. Человек, оступившийся или силой вытолкнутый туда, падая, натыкался сначала на железные острия и брусья, а потом его обезображенное тело уносило водой. Отсюда и произошло их название: "ублиетты" сулили вечное забвение.
Приведя в эту страшную камеру осужденного, Пибрак подвел его к дальнему углу и, при кровавом свете факелов показав зияющее отверстие, произнес:
- Король обещал повесить вас, дорогой господин Лашеней, но я попытаюсь отговорить его от этого неразумного решения. К чему столько помпы для такого незначительного человека, как вы? Просто мы утром спустим вас вот в эту каменную дыру, и делу конец.
Затем Пибрак запер арестанта и ушел к Маликану.
- А вы и в самом деле серьезно озабочены, как видно! сказал ему кабатчик.
- Господи, еще бы!.. Обстоятельства складываются так, что я не могу не беспокоиться.
- Я с удовольствием рассеял бы ваши опасения, но…
- Но ты поклялся ничего и никому не говорить?
- Вот именно. Но скоро я буду свободен от своей клятвы.
- А когда именно?
- В полночь.
- Черт возьми! Я вовсе не любопытен по природе, но в полночь я непременно зайду к тебе.
- Хорошо! - сказал Маликан. - Я буду ждать вас.
- "До полуночи еще далеко, - подумал Пибрак, возвращаясь домой. - Чем бы мне заняться в течение этого времени в интересах дела? Ага, знаю! Волей короля я поставлен в открытые враждебные отношения с Гизами, и все равно они объявят мне теперь войну. А у Лашенея в доме, наверное, найдутся какие-нибудь документы, способные окончательно скомпрометировать лотарингских принцев. Это и будет моим оружием против них. Итак, вперед! Однако сначала надо подкрепить силы обедом, а потом можно будет пойти в дом этой старой крысы".
Пибрак вернулся в Лувр, пообедал, отдал все необходимые распоряжения к порядку дня, касающиеся его обязанностей, и затем отправился к дому Лашенея. Но его ждала там совсем неожиданная картина, для объяснения которой нам необходимо вернуться немного назад.
VII
Двое швейцарцев, оставленных Пибраком сторожить дом и связанную Гертруду, комфортабельно устроились в кухне у камелька и стали ждать. Но вскоре они начали ощущать все неудобство своего поста; ведь они вышли из Лувра ни свет ни заря, и желудок властно вступал в свои права. Между тем Пибрак, казалось, совершенно забыл о них.
- Уж не думает ли капитан, что мы можем обойтись без еды и питья? - пробурчал один из швейцарцев.
- Но ведь есть и пить нам не запрещено, - ответил другой. Мы только не смеем выходить из дома. Так почему бы нам не угодить голода и жажды здесь, на месте?
- Ты прав. У старой обезьяны, наверное, найдется хорошее винцо.
- Ну, и кусок хлеба да ломоть сала тоже должны найтись; надо только пошевелить старую ведьму! - и с этими словами швейцарцы подошли к Гертруде, лежавшей связанной в углу кухни. Эй, ты, старая ведьма, - крикнули они. - Мы хотим есть и пить. Покажи нам погреб и кладовую!
- А что мне за это будет? - спросила старуха.
- Мы угостим и тебя тоже!
- Этого мне мало. Обещайте отпустить меня на волю, и тогда я предоставлю вам хозяйничать во всем доме.
- Да ты с ума сошла? Уж не хочешь ли ты, чтобы нас повесили?
- Ну, так ищите сами, а я ничего не покажу.
- Э, нет, старая ведьма, так дешево ты от нас не отделаешься. Ну-ка, товарищ, возьмем ее на руки и сунем в огонь. Вот увидишь, как славно запахнет жареной свининой!
Старуха испугалась угрозы и сказала:
- Да не могу же я показать вам погреб и кладовку, раз я связана по рукам и ногам. Развяжите меня сначала, а потом уже я достану все, что нужно.
Развязанная Гертруда приготовила им яичницу с салом и принесла шесть бутылок старого вина. Через час оба солдата были уже совершенно пьяны.
Тогда старуха сказала им:
- Я вижу, что вы славные парни, а потому угощу вас вишневой наливкой собственного приготовления.
Гертруда действительно принесла пузатую бутылочку, и содержимое последней очень понравилось солдатам. Но едва только они выпили по стаканчику, как ими овладела непреодолимая сонливость, и доблестные стражи без памяти свалились под стол. Тогда старуха поспешно взбежала на первый этаж и, высунувшись в окно, стала смотреть. Улица была совершенно пустынна, так как Пибрак ограничился в смысле охраны дома Лашенея теми двумя швейцарцами, которых опоила Гертруда, а остальных увел с собой. Что же касается прохожих, то их тоже не было в этом глухом углу, если не считать какого-то молодого человека, взад и вперед прохаживавшегося в отдалении от дома. Приглядевшись, старуха узнала в этом человеке приказчика Лашенея и сейчас же крикнула:
- Эй, Патюро, Патюро! Иди сюда!
Патюро с опаской подошел поближе и сказал:
- Хозяина-то арестовали!
- Да, но мы должны принять меры, чтобы его не повесили. Иди сюда скорее!
Гертруда затащила молодого человека в дом и провела его в комнату Лашенея.
Здесь она открыла известный ей тайник и достала оттуда связку документов, причем, подавая их Патюро, сказала:
- Сама я не умею читать, но мне не раз приходилось слышать от хозяина, что в этой связке достаточно материалов для громкого процесса.
- Значит, эту связку надо сжечь? - сказал Патюро.
- Нет, боже упаси! Просто ее надо припрятать в надежное место, а самым надежным будет, если ты спрячешь бумаги у себя на квартире. Кому придет охота искать важные документы у такого незначительного человека, как ты?
- Но ведь такая охота все же может прийти кому-нибудь, и тогда… - с отчаянием воскликнул Патюро.
- Берегись, Патюро! Нашего хозяина все равно выпустят из тюрьмы, а тогда тебе несдобровать.
- Да я не отказываюсь взять эти бумаги, а только представляю вам свои соображения! - испуганно спохватился приказчик. - Если же вы находите, что так будет лучше, то я готов взять их.
Гертруда передала ему бумаги, и они вышли из дома, причем старуха, заперши выходную дверь на ключ, спрятала последний в карман.
Патюро принес опасную связку бумаг к себе домой и здесь погрузился в глубокую задумчивость. У него не было ни малейшей привязанности к Лашенею, который обращался с ним очень грубо и безжалостно помыкал им. Чего же ради рисковать жизнью из-за такого хозяина? Между тем у Патюро уже давно горела в душе мечта прикопить денег и вернуться к себе на родину. Где там станет разыскивать его Лашеней или даже сами лотарингские принцы? Вот если бы обратить эти бумаги в деньги… Но чего же проще? Ведь ни для кого не тайна, что лотарингские принцы злоумышляют против короля; значит, королю будет очень важно проникнуть в подобные планы заговорщиков, а следовательно, он не откажет вознаградить того, кто выдаст их. Одна беда, как пробраться к королю?
Тогда Патюро пришло в голову действовать через посредство Пибрака, который, как он знал, был постоянно вхож к королю, и с этой целью он направился к Лувру. Ему посчастливилось, так как Пибрак попался ему на полпути. Но Патюро был робок, а Пибрак задумчив в этот момент и не расслышал негромкого оклика бедно одетого горожанина. Тогда Патюро решил пойти следом за Пибраком, и таким образом они дошли до дома Лашенея.
Было уже около девяти часов вечера, на улицах стояла темь, и Патюро удалось дойти до самого дома, не будучи замеченным Пибраком. Только тогда, когда капитан несколько раз безуспешно постучался в дверь, Патюро вынырнул из тени и подобострастно предложил Пибраку свои услуги.
- Кто ты такой? - спросил его капитан.
- Патюро, приказчик Лашенея! - ответил тот.
- Почему дверь заперта?
- Потому что Гертруда опоила ваших солдат и сама скрылась, заперев дверь.
- А ты можешь открыть запертую дверь?
- Мы можем пройти через магазин, ключ от которого у меня.
- Хорошо, веди меня!