Семен открыл футляр, вынул один из рулонов, развернул. На листе был вычерчен тушью план Охты пунктирными линиями обозначены трассы электрокабельной сети. А поверх тонким карандашом нанесены кружочки и значки.
- Вот это, - парень повел пальцем по карандашному кругу на бумаге, - Эриванская площадь. Как обычно, деньги поедут утром, отсюда - сюда, с Лорис-Меликовской на Сололакскую...
- Не торопись, - остановил его инженер. - Как их повезут?
- Обычно: впереди казаки, потом фаэтон, позади еще казаки. И по бокам тоже, наверно.
- Насколько я помню, - разглядывая схему, сказал инженер, - на Эриванской площади находятся штаб военного округа, полицейский участок, городская управа. А рядом с площадью дворец наместника?
- Молодец, хорошо знаешь!
- Значит, в этом районе будут еще и обычные казачьи патрули и полицейские наряды?
- Какая разница? Бомб у нас на всех хватит, я тебя уверяю. Да они не успеют и глазом моргнуть!
- Так ты считаешь? Может быть, у них вместо винтовок палки? - Леонид Борисович сердито посмотрел на юношу. Тот счел за лучшее промолчать. - Ладно, рассказывай дальше. Где вы хотите нанести удар?
- Вот здесь. На повороте с площади на Сололакскую. Охрана проедет за угол, а деньги - еще здесь. Мы и возьмем их.
- Как?
- Сам знаешь, обычно: бросим бомбы, трам-тарарам, дым-огонь!
- Откуда бросите? На какое расстояние? Сами от осколков не пострадаете? Что будет потом? - со злостью начал забрасывать вопросами инженер.
- Ну что ты как тигр? Не сердись. Много сердишься - быстро старым станешь. "Откуда куда?" Как я могу сейчас сказать? На месте посмотрю.
- На месте? Вот молодец! - Никитич прижал ладонью лист. - Нет, милый, хватит кустарщины. Себя не бережешь - о товарищах подумай. Вот так вы и "Зару" загубили.
- Ну, знаешь ли! - теперь обиделся и Феликс. - Откуда мы могли знать, что она попадет в шторм и сядет на мель?
- А надо было бы знать. И о том, что осень на Черном море - время штормов. И о том, сколько баллов сможет выдержать шхуна. Имей мы оружие прошлой осенью, еще неизвестно, какой была бы нынешняя весна.
Да, с "Зарой" получилась нелепая, глупейшая история. В канун прошлого года на Кавказе боевики Семена экспроприировали двести тысяч рублей в Квирильском казначействе. Все деньги Большевистский центр решил использовать для закупки оружия за границей. Осуществить операцию партия поручила Феликсу. В помощь ему дали нескольких товарищей, в их числе и Семена. Винтовки, пулеметы и пистолеты приобрели в Бельгии, оттуда переправили в Болгарию. Из-за несогласованности действий, а особенно из-за того, что вмешались меньшевики, операция затянулась. Только осенью шхуна "Зара", которую купили в Болгарии, вышла из Варны. Капитаном был бывший потемкинец Ковтуненко, а Семен - одним из членов экипажа. В середине декабря прошлого года у берегов Румынии шторм разбил шхуну, она затонула. Моряков спасли. Феликс попытался заполучить хоть часть оружия - те ящики, которые удалось вытащить на берег. Он выехал в Румынию. Однако о "Заре" и ее грузе пронюхали в российском посольстве. По требованию Петербурга шхуна и все, что осталось от груза, было конфисковано. Румынские власти намеревались выдать Семена царской охранке, но ему удалось бежать, и он вернулся в Россию нелегально. Так плачевно закончилась черноморская эпопея.
Конечно, всегда нужно делать поправку на случайности. Однако провал столь успешно начавшейся операции - серьезный урок. Как ни обидны были упреки Никитича, они справедливы. Меньшевики, погода, плохая шхуна - все объяснить можно. И все же искать в этих звеньях оправдания нельзя - чересчур дорога цена ошибкам.
- Хватит кустарщины, - повторил инженер. - Хватит "авось", "небось" да "как-нибудь"! Сколько человек нужно для захвата транспорта? Пути отхода? Средства прикрытия?
Каждый вопрос он сопровождал прихлопыванием ладони по листу. Семен побледнел. Феликс сопел в усы.
- Обижаетесь? Обижайтесь. Но пора бы и понять: нам нужны не только пламенные революционеры-агитаторы и бесстрашные революционеры-бомбисты, нам еще больше нужны педантичные революционеры-техники и революционеры-бухгалтеры. Все должно поддаваться расчету и учету.
Он резко повернулся к Семену:
- И эта твоя капсула, которая "туда-сюда" без глаза тебя чуть не оставила, - тоже от "авось" да "небось", не возражай, пожалуйста.
Никитич поднял руку, и ватман сам свернулся в рулон.
- Что же ты предлагаешь? - спросил Феликс.
- Семену - немедленно возвращаться в Тифлис и готовить все так, чтобы комар носа не подточил.
Губы парня начали расползаться в улыбке.
- Только готовить. Без разрешения Центра ничего не предпринимать. Сообщишь мне, что и когда. Телеграфом на контору как обычно. А я посоветуюсь с товарищами, и мы решим. Но готовиться самым тщательным образом. Знаешь, наверно, как дом строят? Перекос на сантиметр - и все рухнет. Какого типа бомбы делаете в Авчальской лаборатории?
- Те самые, по рецепту профессора Эллипса.
- Учти: взрывная мощь панкластита огромна. Чтобы ни товарищей-боевиков, ни прохожих не задеть! Часть панкластита замени бертолетовой солью по старому рецепту. Больше шуму и дыму и безопасней.
Они обсудили другие вопросы, связанные с захватом транспорта. Потом Леонид Борисович снова оглядел Семена, его поврежденный глаз и раненую руку:
- В больницу тебе надо, а не с казаками воевать.
Но сам подумал: "Удержишь его! К больничной койке приковать - вместе с койкой убежит..."
- Конечно, в больницу! - с готовностью согласился юноша. - Сделаем дело - и в больницу! Согласен, дорогой, со всем согласен!
- Так я тебе и поверил, - инженер махнул рукой. И обратился к Феликсу. - Вчера я узнал: Ольге, Синице и другим товарищам с Васильевского предъявлено обвинение по 241-245-й статьям "Уложения". Сам знаешь, что это такое: по каждой статье - смертная казнь. Из "Крестов" товарищей перевели в Кронштадтскую тюрьму.
- Да-а... - Феликс погрузил пальцы в бороду. - В самой крепости и в экипажах после прошлого лета, после восстаний в Кронштадте, Свеаборге и Ревеле, почти всех наших выбили... - он как бы раздумывал вслух. - Да, единственная реальная возможность спасти - если отправят по этапу. Или, на самый крайний случай, по пути к месту... - Он осекся. - Мне известно, что в самой крепости приговоры в исполнение не приводятся. Но вот куда отправляют? Никак не можем выследить.
Он тяжко вздохнул:
- Как считаешь, Никитич, сколько у нас в запасе времени?
- Очень мало. Скорострельные суды не утруждают себя соблюдением процессуального кодекса. Но...
- Не говори мне: "надо". Я сам знаю.
- Понимаю... - Никитич встал, прошелся по кабинету. "Синица - один из самых давних, самых близких его друзей..." Инженер снова сел к чайному столику. - Ладно. Введи в курс дела: как перебрасывается оружие на базы хранения.
Антон появился в приемной в тот момент, когда горничная выходила из кабинета инженера с пустым подносом. Он прислушался к голосам, заглушенным плитой двери, и поинтересовался:
- Господин инженер занят?
- Очень и надолго, - сухо ответила Зиночка.
- Эх, а мне так нужно... - он огорченно вздохнул. - По личному вопросу.
- Ни и ни! - решительно заявила секретарша. - Сегодня господин первый инженер более не принимает, нельзя, и не просите.
Но студент был не такой уж простак во взаимоотношениях с прекрасным полом. А секретарша явно произвела на него впечатление, хотя ее блестящие серые глаза с длинными тонкими ресницами поглядывали из-под челки отнюдь не доброжелательно: он успел заметить, что короткая стрижка весьма ей к лицу; и вздернутый, хоть и лопаточкой, нос премил, а чистейшие, скошенные зубки делают ее похожей на зверька. Антон не стал тратить времени: с постным лицом, выражавшим покорность судьбе, он удалился, но тотчас предстал перед секретаршей с красно-бархатной голландской гвоздикой, которую держал в пальцах за тон кий стебель.
- Доставьте мне удовольствие!
- Что вы, сударь! - потупила взор Зиночка и снова взглянула на него из-под челки, но уже совсем иначе. - Не подумайте, ради бога, что именно вас я не хочу допустить. Вообще никого не велено. К тому же у господина инженера сегодня дурное настроение, и если вы по личному...
Далее разговор пошел совсем в другой тональности. Оторвавшись от лицезрения собственной персоны в темном старинном зеркале над камином, юная секретарша убедилась, что молодой человек в форменной студенческой куртке с синими бархатными петлицами - обладатель курносого энергичного лица с раздвоенным подбородком, может быть, излишне выступающим, но в то же время свидетельствующим о силе воли. В контраст с подбородком светлые глаза его были доверчивы и открыты, а неусмиренные вихры подтверждали: их обладатель не чрезмерно заботится о своей внешности. Приятное впечатление производили и его руки - большие, с сухими нервными пальцами, находившимися в сдержанно-беспокойном движении. И Зиночка, сведя все эти разрозненные впечатления воедино: "весьма симпатичный", - сменила неколебимость на соучастие.
Но вот дверь кабинета отворилась, и в приемную вышли бородачи-подрядчики, раскрасневшиеся и взмокшие от чаепития.
- Счастливо, господа, сообщайте о ходе работ, - проводил их до середины комнаты Леонид Борисович, на прощанье пожимая руки.
- Благодарим, благодарим, господин инженер! Беспременно уведомим! - откланялся старший, с могучими усами.