– Не надо, – оборвал ее Шарль, – ничего не надо говорить. О Господи! Неужели я, действительно, тебя нашел?! Я до сих пор не верю в происходящее. Неужели я обнимаю сейчас Лу, мою Лу…
Они еще долго говорили, забыв о времени, о том, где они находятся. Адель несколько раз тихонько приоткрывала дверь и убеждалась, что Луиза-апте и старый француз все также сидят на лавке, взявшись за руки, и о чем-то увлеченно говорят. Луиза несколько раз плакала, а Шарль ее утешал, как мог. Но эти слезы… Они не были горькими, хотя и связаны были с болью души.
– Хорошо, что ты не видел, какая я была в доме презрения, – вдруг сказала Луиза.
– Почему?
– Страшная! Ты бы сразу развернулся и ушел.
Шарль хотел возразить, но вдруг почувствовал, как стремительно пролетело время их разговора. Так же стремительно, как и сама жизнь без Луизы. И, может быть, Лу сейчас права? Она всегда отличалась холодным рассудком.
Тропа Дижон
6
А вечером в семье Мусы Джалиля состоялся настоящий праздник. Адель накрыла стол, Муса зажег свечи, специально припасенные на этот день, а Шарль поставил на стол привезенное из Бургундии вино.
Луиза сидела в окружении родных для нее людей и не могла поверить в происходящее. Действительно, рядом с ней был ее Шарль, мужчина, на помощь которого она уповала столько лет. Напротив – сын Марсель с женой, а возле нее – внук. О чем еще может мечтать женщина? Хотя бы один раз в жизни…
Шарль рассказал о том, что не смог выехать сразу, как только получил письмо от Мусы из-за болезни мадам Лючии. Ее состояние было критическим, и он всерьез волновался за благополучный исход. Но сейчас, слава Богу, она чувствует себя лучше.
Муса внимательно слушал отца и все время задавал ему вопросы о тетушке Катрин, о брате Жане и о малыше Томасе. Шарль с удовольствием на них отвечал, а Лу была переводчиком между отцом и сыном. Это ее веселило и забавляло. Она выпила вина, раскраснелась и, может быть, впервые за многие годы почувствовала себя свободной и счастливой.
Уже в самом конце ужина Шарль попросил минутку внимания и, глядя на Луизу, торжественно произнес:
– Лу, я хочу забрать тебя в Париж.
– Париж…, – Луиза даже не уловила смысла предложения графа и удивленно уставилась на сына.
Муса понял, что именно хотел сказать Шарль, и повторил его слова по-татарски:
– По-моему, отец хочет забрать тебя к себе в Париж.
– Шарль! Ты хочешь забрать… я что, должна уехать с тобой?
– Конечно.
– Но, Шарль… А где я буду жить?
– У меня. Спроси у Марселя, понравился ли ему мой особняк?
Луиза посмотрела на сына и осведомилась об особняке Лотреков. Муса рассказал, как мог, о самом особняке и о парке, окружающем здание.
– Сын, а как ты относишься к предложению отца?
Муса вздернул плечами.
– Все так неожиданно. Хотя, конечно, такой исход следовало ожидать.
Луиза посмотрела на графа, снова на сына и опять перевела взгляд на любимого человека.
– Шарль, но ведь у тебя же есть жена! Как мы с ней будем делить тебя? Это же невозможно. Мы ведь в христианском мире живем, а не в мусульманском.
– Лу, – сказал Шарль, – ты не должна волноваться на сей счет. Особняк большой. Ты будешь жить в другом крыле. Кстати, рядом с моей сестрой, мадам Катрин. Вы непременно подружитесь.
– Шарль, милый, но я ведь буду у вас обыкновенной приживалкой. Так ведь?
– Нет, нет! Вовсе нет! – запротестовал граф, – я просто очень хочу прожить остаток лет рядом с тобой.
Луиза задумалась, а затем твердо сказала:
– Здесь мой сын и внук. Я им нужна. Не принуждай меня, родной. Я на такой шаг решиться не могу.
7
Шарль пробыл в Самаре больше месяца. Каждый день он уединялся с Луизой, и они подолгу разговаривали. Конечно, о прошлом – тех днях в Дижоне, когда счастливо нашли друг друга. Кроме того, граф по-прежнему пытался уговорить Лу уехать вместе с ним и, в конце концов, привел свой главный козырь, приберегаемый на последний случай.
– Лу! Я ведь собрал абсолютно все документы, чтобы восстановить твои права, вернуть дворянский чин и восстановить ту древнюю линию Симсонов, к роду которых ты принадлежишь.
– Шарль, зачем мне теперь все это? – обреченно спросила Луиза, – ничего уже не надо. Свою порцию достоинства я в жизни получила сполна.
– Лу…
– Нет, – твердо ответила Луиза, – я больше ничего не хочу.
Шарль страшно расстроился. Как он желал забрать любимую женщину во Францию, как мечтал… Но не везти же ее силой! Тогда он договорился с Мусой, что будет Луизу поддерживать деньгами, чтобы она и семья жили безбедно. На том и порешили.
Шарль уехал во Францию и регулярно писал Луизе пространные письма. Луиза отвечала коротко, но всегда сообщала, что Шарля любит и всегда рада его видеть. Так и жили они – от письма к письму. И вдруг – из Парижа письма перестали приходить. Муса и Луиза забеспокоились, написали раз, два – ответа нет. Неожиданно в Самару приехал сам Шарль. Счастью не было предела! Луиза несказанно обрадовалась, а граф расцеловал близких, грустно сообщил, что мадам Лючию он похоронил. Она все время болела, чахла на глазах и умерла прямо на руках Шарля. Хорошей, приветливой была она женщиной! Так много сделала для графа!
Как положено, помянули ее, и теперь уже Шарль заявил, что без Лу он во Францию не уедет. Луиза посмотрела на Мусу.
– Сын мой, Марсель…
Муса ее крепко обнял.
– Мама, все складывается так, как Всевышнему угодно. Коли есть у тебя желание, мы будем рады, если ты вместе с отцом…
Луиза вздохнула и не нашлась с ответом. А Шарль подошел сзади и нежно обнял ее, как он это делал в Дижоне. У Лу дрогнули плечи, и она заплакала.
…Дорога во Францию оказалась бесконечной. Два пожилых человека, с трудом перенося ухабы и колдобины, сидели, тесно прижавшись друг к другу. Шарль время от времени наклонялся к Луизе и целовал "все ее веснушки". Лу не сопротивлялась, лишь благодарно смотрела на графа и думала о том, что ее возвращение на Родину растянулось почти на три десятка лет…
8
…Мадам Катрин любила устроиться поудобней на кресле-качалке возле самого окна и наблюдать за жизнью, которая проходила в их саду. Вот Томас, громко смеясь, пробежал, а за ним – две его любимые борзые. Вот садовник пошел с плетеной корзиной за цветами. Жан, опустив голову, быстро прошел к калитке – у него сейчас свои интересы. И, наконец, из-за поворота тропинки выплыла парочка – Шарль и Луиза. Они неспешно прогуливались по дорожке и о чем-то тихо разговаривали. Может быть, и не тихо, но сюда в комнату мадам Катрин их голоса не доносились. Она скривилась, увидев, как Шарль обнял эту старуху, привезенную из России, и отвернулась от окна. Мадам Катрин не приняла Лу, не почувствовала в ней родственную душу и потому никаких добрых чувств не питала. Надо сказать, что и много лет назад, в период вынужденного бегства в Дижон, она отрицательно относилась к пассии брата. И всегда была настроена против этой связи, тем более против свадьбы графа Лотрека с куртизанкой…
Смешно сказать, ее брат вдруг решил назвать тропинку, по которой сейчас прогуливались, "тропой Дижона". Мадам Катрин такие проявления юношеского романтизма не были понятны. Если бы так поступил Жан, тогда другое дело, но Шарль, старый человек…
Она снова взглянула в окно и увидела, как брат взял за локоток Луизу и предложил, судя по взмаху руки, прогуляться по главной аллее их сада, по которой несколькими минутами прежде ушел садовник. Луиза согласилась, а мадам Катрин подумала о садовнике, которому надо непременно указать, в какие именно места ее комнаты лучше всего поставить вазы с цветами.
– Знаешь, Лу, – сказал Шарль, – я только сейчас по-настоящему оценил те месяцы, которые мы вместе с тобой провели в Дижоне. Наверное, они оказались самыми счастливыми в моей жизни. А тогда я так не думал. Ведь нашей любви мешали два важных обстоятельства. Во-первых, я находился в изгнании и все время опасался за собственную жизнь. Ну и, конечно, твое вынужденное пребывание в публичном доме отравляло наши отношения. Казалось, вот представится возможность, я свободно вернусь в Париж, выдерну тебя из борделя, и лишь тогда наступит настоящее счастье. Для нас двоих. Но жизнь повернула все по-иному.
Вот и выходит, что счастье-то было как раз в самом Дижоне, когда мы оба были зависимы от обстоятельств и вынужденно им подчинялись.
– Тогда мы любили друг друга, – сказала Луиза.
– Да, любили…
Мадам Катрин проследила взглядом за парочкой "голубков". "И о чем можно говорить целыми днями", – подумала она. Мадам Катрин никогда не была замужем, у нее никогда не было детей. Как старшая в семье после смерти родителей, она всю себя посвятила Шарлю – младшему и любимому ею брату. А позже – воспитывала Жана, как сейчас уже Томаса. У нее была своя жизнь, со своими тревогами и радостями, огорчениями и многочисленными семейными заботами. В этом был ее смысл существования, поддержания семейного очага Лотреков. И надо отдать ей должное – в ту пору род Лотреков сохранился только благодаря этой энергичной женщине, любившей, но не понимавшей своего младшего брата Шарля.