- Разве можно так шутить, Клеони? - с болью воскликнул он.
- Я могу быть и серьезной, - с неожиданной нежностью возразила она, положив ему руки на плечи и заглянув в его грустные глаза. - Ты веришь в судьбу, любимый?
- Я не знаю, во что я верю.
- Тогда подумай об этом. Неужели ты назовешь простой случайностью то, что мы, с рождения неосознанно искавшие друг друга, встретились в такое время и при таких обстоятельствах? Любимый мой, почему ты не видишь, что нас соединила судьба? Если бы я появилась в этих краях несколькими днями позже, тебя уже не было бы в живых, а если бы я не нашла тебя, то и меня, вполне возможно, ожидала бы та же участь. Можно ли допускать, что наши жизни оборвутся так скоро?
Ее искренность тронула его; как и всякий оказавшийся в безвыходной ситуации мужчина, он готов был согласиться с утверждением, что жизнь и поступки человека определяются некими высшими силами. Однако, понимая, чем она рискует, он продолжал слабо сопротивляться.
- Расставшись, мы разлучимся навсегда, - убежденно заявила она. - Я это чувствую, я знаю это. Только вместе мы сможем одолеть ополчившееся на нас зло, а если мы потерпим поражение, то, по крайней мере, будем вместе до конца, как нам и предопределено свыше. Я не верю, что нашим единственным спасением является эта безумная затея с республиканской свадьбой, на какую ты собирался было согласиться.
Наступило тягостное молчание. Он заглянул в ее яркие, бесстрашные глаза и понял, что у него нет иного выбора, как подчиниться ей. Он привлек ее к себе и поцеловал.
- Будь по-твоему, дорогая. Я полагаюсь на тебя - на тебя и на нашу звезду.
Она одарила его очаровательной улыбкой и сразу же перешла к делу. Она попросила его предоставить в ее распоряжение свой гардероб, чтобы она могла одеться в соответствии с той ролью, которую ей предстояло сыграть.
- Ты, наверное, подумал, что я обращусь в беспорядочное бегство и этим непременно погублю нас обоих, - чуть насмешливо произнесла она. - Вовсе нет; я надеюсь, что мы сможем отступить, сохранив боевые порядки. У меня появился план, - тут она легонько постучала себя по голове, - но его детали мы обсудим позже, когда я завершу свой туалет. А сейчас не задавай мне лишних вопросов, друг мой. Доверься мне и положись на меня, как ты сам это только что сказал.
- Поступайте как вам будет угодно, мадам Судьба, - сухо ответил он, переборов раздражение, которое вдруг стала вызывать у него ее излишняя, как ему казалось, самоуверенность. - Я безоговорочно капитулирую.
Глава XI
Оставив мадемуазель де Монсорбье наедине со скудным содержимым своего гардероба, месье де Корбаль пошел готовиться к отъезду. Прежде всего он собрал все имеющиеся у него деньги, включая несколько золотых монет, извлеченных из тайника и спрятанных затем в его поясе, и связку ассигнатов, которые он намеревался потратить по дороге, поскольку за границей они превращались в ничего не стоящие бумажки. Затем настала очередь немногих фамильных драгоценностей и, наконец, документов, подтверждающих его право на владение титулом и землей, - последние не имели особого значения сейчас, но могли пригодиться в будущем, когда Франция наконец очнется от республиканского кошмара.
Он натянул сапоги со шпорами, прихватил плащ и чемодан - она предупредила его, что с наступлением темноты они отправятся в путь верхом, - и спустился в вестибюль, где его уже поджидала облаченная в мужской дорожный костюм мадемуазель де Монсорбье. Он не мог не подивиться тому, как ловко и быстро она сумела ушить его одежду, но еще больше его поразило то, что сейчас она не сидела сложа руки, а решительно действовала, чем, по его мнению, следовало бы заниматься ему самому.
- А вот и ты, Фужеро. Очень кстати. Месье виконт уже собрался, - едва появившись на лестнице, услышал он ее резкий голос. - Ты все закончил?
- Да, мадемуазель, все, как вы велели, - ответил тот, и из его слов Корбаль сделал вывод, что она раскрыла слугам тайну своего происхождения.
- Где твоя семья?
- Они ждут возле крыльца вместе с Филоменой.
- А лошади?
- Уже оседланы, мадемуазель.
- Шляпа и кушак?
- На кресле, мадемуазель.
Месье де Корбаль остановился в центре вестибюля и вопросительно посмотрел на нее. Она показалась ему бледной и слегка взволнованной, но от этого ничуть не менее решительной и энергичной. Она шагнула к креслу, взяла с него принадлежавшие Шовиньеру трехцветный кушак и украшенную перьями шляпу с кокардой и протянула их виконту.
Тот в ужасе отпрянул от нее.
- Надевай, - не терпящим возражений тоном проговорила она. - Отныне ты - гражданин полномочный представитель Шовиньер.
- Но этого мало, чтобы… - начал было он.
- Все остальное у меня здесь, - она похлопала себя по груди. - Идем же, друг мой, нам нельзя терять ни минуты.
Нехотя уступив ей, он обвязал себя трехцветным кушаком, надел шляпу Шовиньера и направился к выходу, а Фужеро последовал за своим господином с чемоданом в руках.
Возле крыльца стояли Филомена, жена Фужеро и ее двое сыновей, державшие под уздцы оседланных лошадей. Прощанье слуг со своим сеньором вышло кратким и трогательным. Глаза у всех были на мокром месте, а Филомена плакала, не стесняясь своих слез. Боясь нечаянно выдать владевшие им чувства, виконт молча пожал всем руки и так же молча, не проронив ни слова, сел на лошадь.
- Присматривайте за землей, - сделала за него последнее распоряжение мадемуазель де Монсорбье. - Считайте ее своей до тех пор, пока месье виконт не вернется.
- Господи, поскорее бы! - сдавленно отозвался Фужеро и добавил фразу, показавшуюся виконту весьма странной: - Мы непременно отстроим ваш дом.
- Да хранит вас Господь, месье виконт! - воскликнула жена Фужеро, и все остальные нестройным хором повторили ее благословение.
Их слова еще звучали в ушах Корбаля, когда он вонзил шпоры в бок своей лошади и, сопровождаемый мадемуазель де Монсорбье, торопливо поскакал по тропинке, огибавшей Пуссино и уходившей в сторону Бургундии.
Их путь лежал вверх по склону холма, возвышавшемуся к востоку от города, и через полтора часа, достигнув его вершины, они в первый раз остановились, чтобы перевести дух и бросить прощальный взгляд на эти места. Темная спящая долина расстилалась у их ног, но в пяти милях к западу вздымался к небу красноватый колышущийся столб пламени, привлекший внимание месье де Корбаля. Секунду он напряженно вглядывался в этом направлении, вытянув шею и затаив дыхание.
- Да это горит Корбаль! - ахнул он, и в его голосе сквозила такая боль, словно пламя терзало его собственную плоть.
Мадемуазель сочувственно вздохнула.
- Да, мой дорогой, - негромко произнесла она. - Это Корбаль. Корбаль, ставший погребальным костром для Шовиньера.
Что-то в ее голосе заставило его вспомнить загадочную фразу, оброненную Фужеро: "Мы непременно отстроим ваш дом". Он резко повернулся в седле и пристально вгляделся в ее лицо, почти неразличимое во мраке.
- Значит, ты знала! - укоризненно вскричал он.
- Слуги всего лишь выполнили мое приказание, - сдержанно отозвалась она.
- Твое? - искренне изумился он. - И тебя послушались?
- Да, когда они поняли, что это необходимо для твоего и их собственного спасения.
- Но почему они прежде не спросили меня? - в его голосе послышались недовольные нотки.
- Ты мог начать колебаться, и, уговаривая тебя, мы потеряли бы драгоценное время. Вполне возможно, что из любви к дому своих предков ты отверг бы любые доводы. Фужеро понимал это и поэтому послушался меня.
- Зачем же было поджигать дом? - не успокаивался Корбаль.
- Чтобы уничтожить не только следы того, что произошло там, но и гарантировать безопасность слуг, которых могли заподозрить в соучастии в твоем исчезновении. Выслушай меня, любимый мой. Сейчас Фужеро и его семейство должны появиться в городе и сообщить, что, вернувшись вечером с поля, они застали дом объятым пламенем. В Пуссино начнут строить различные предположения и наверняка заподозрят, что ты сам устроил поджог и погиб в огне; если они не додумаются до этого, Фужеро должен намекнуть им о возможной причине пожара. Исчезновение Шовиньера, несомненно, покажется всем крайне подозрительным, особенно если станет известно, что сегодня вечером он отправился в Корбаль. Но пусть это не беспокоит тебя. К утру мы будем уже далеко.
- Я понял наконец, - сказал он. - Прости мою глупость. - Он вновь посмотрел на плещущиеся вдалеке языки пламени, и его взор затуманился. - Да, иного выхода не оставалось. Но… о Господи!
Она не сразу ответила ему.
- В этом мире, Рауль, за все приходится платить, - сказала она. - То, что ты видишь перед собой, является платой за твою жизнь. Неужели ты считаешь ее слишком высокой?
Стряхнув с себя минутную слабость, он повернулся к ней.
- Нет, тысячу раз нет, - если только я не обманываюсь и такой ценой покупаю жизнь и любовь.
- Ты не обманываешься, любимый мой. Я обещаю тебе и то и другое. - Она отняла свою руку и уже более деловито добавила: - Однако нам надо спешить. Ты теперь гражданин Шовиньер, направляющийся с особой миссией в Швейцарию, а я - твой секретарь Антуан.
Он с сомнением вздохнул.
- Хорошо. Но чем, в случае необходимости, мы сможем это подтвердить?
Она протянула ему пакет, завернутый в промасленную бумагу и перевязанный лентой.