- А на фига ему провокацию подстраивать?! Подумаешь, шишки на ровном месте...
- От Скорцени не знаешь, что и ожидать. Он привык финты выкидывать.
- Поживем-увидим, - беззаботно пожал плечами Сергей.
И все же ему пришлось удивиться, когда Скорцени поместил его в соседней со служебным кабинетом комнате. Дверь открыта настежь, лишь тяжелые портьеры ее прикрывают. Сергей подсел к низенькому круглому столику, налил в бокальчик коньяк, но пораздумав, не притронулся к нему. Его насторожила несвойственная эсэсовцу откровенность. По пьянке еще можно полунамеками выболтать свои намерения немому и полуглухому слушателю, но зачем делать его свидетелем откровенных переговоров с американским разведчиком? Из кабинета доносится шелест бумаг, постукивает маятник в настенных часах, да через форточку слышится с улицы чистая капель. Прыщавого, вислогубого унтерштурмфюрера, исполняющего у Скорцени обязанности адъютанта, Сергей не терпел. Он-то и ввел ровно в три часа Гарри Сторна. Груздев насторожился и сожалеюще поглядел на сапоги. В них к двери не подкрадешься, подошвы со скрипом. И разуться нельзя, захватят босым, не выпутаешься. Слов американца не поймешь, частит как из пулемета, а оберштурмбаннфюрера почти не слышно. Лишь изредка бросает он короткие реплики.
- Я передам вам свою агентуру, а сам останусь в стороне и буду вымаливать милость у победителей!- донесся злой голос Скорцени, и у Сергея морозцем пробежали по спине мурашки. Он знал, в каких случаях эсэсовец напускает на себя псих и чем это кончается для его собеседника.
И снова монотонная, усыпляющая речь американца. Наговорит Сторн на свою голову, спохватится, да поздно. Хвалился, что изучил Скорцени, а похоже, затеял с ним игру в кошки-мышки.
- Вы собираетесь отстранить меня от большой игры и превратить в мелкого шпика! - полным голосом загремел эсэсовец.
Что ему ответил американец, Сергей не разобрал, зато громом прозвучавшие выстрелы сорвали парня с места. С кольтом в руке он вбежал в кабинет, сквозь клубы дыма разглядел Сторна, боком свалившегося на ковер. Скорцени спокойно сунул пистолет в ящик стола и с веселой ухмылкой уставился на остолбеневшего Груздева. Секундой позже из приемной ворвались адъютант, Костя, эсэсовцы. Увидев оберштурмбаннфюрера живым и невредимым, они застыли посреди кабинета.
- Фриц погорячился, у него старые счеты с покойником, - с усмешкой заявил Скорцени. - Я его прощаю. Чем раньше рассчитаешься со своим врагом, тем лучше... Труп обыскать и убрать, ковер замыть!..
Этап пятый
Обреченный город □ Отто Занднер делает выбор □ Таинственная подготовка □ Плещут холодные волны □ Потерянные и найденные следы
По улицам трудно проехать. На мостовых горы битого кирпича, вывороченных взрывами булыжников, сброшенной с крыш черепицы, перековерканных железобетонных плит, с разбором которых никак не управятся команды заключенных из концлагерей и тюрем, солдаты, пожарники и полицейские. Угарный, вонючий дым застилает небо, расползается по проулкам, как в трубу втягивается в проходные дворы, черными волнами расплывается под порывами ветра. Трамваи почти не ходят, пути или разбиты бомбами, или пересыпаны рухнувшими зданиями.
Лисовский, замедляя ход "опеля", то и дело вынужден показывать документы, а в затруднительных случаях и жетон службы безопасности. Сергей, надвинув на лоб фуражку, прячет под козырьком глаза и неподвижно сидит, будто его и не касаются бесконечные проверки и досмотры на контрольно-пропускных пунктах.
- Берлин остается немецким... - вслух переводит Костя огромные готические надписи на стенах уцелевших домов - ...Берлин сражается под командованием фюрера... Победа или Сибирь... Смерть преступникам...
Покосился на друга, у того не дрогнул на лице ни один мускул, словно парень превратился в каменное изваяние. Неделя, как вернулись из Италии, а Сережка никак не отойдет после подлого убийства Сторна. Будто замерз, ни слова, ни улыбки, и даже за стол без Костяного настояния не сядет. Да и Лисовский без содрогания не вспоминает страшную сцену, когда он на выстрелы вбежал в кабинет Скорцени. Лужа крови на ковре, ничком лежащий американец, ухмыляющийся эсэсовец и растерянный, с кольтом в руке, Сергей. Едва прошло первое оцепенение и Груздев пришел в себя, Косте с трудом удалось предотвратить катастрофу. У земляка побелели от ярости глаза, заходили желваки на скулах, и еще мгновение, рядом с трупом Сторна легли бы эсэсовцы.
Должно быть, и Скорцени интуитивно понял еще не осознанное намерение Груздева. У него тревожно забегали глаза, хрипинкой пресекся голос, когда он приказал всем убираться из кабинета. Сергея трясло, пока шли, а в комнате он из горлышка выпил бутылку шнапса и, не раздеваясь, в сапогах, свалился на постель, отвернулся к стене и затих. Но лишь Костя взял со стола кольт, стволом поднес к носу, пытаясь уловить свежий запах пороховой гари, Сергей, не поворачиваясь, горько проговорил: "Куда конь с копытом, туда и рак с клешней". Тот виновато отозвался: "Может, Гарри про нас несуразное ляпнул и..." "Я бы не скрывал и ни за кого не прятался!"
Непонятно, зачем Скорцени убил Сторна, отрезая пути установления контактов с американцами? Хотя, он же ни в чем не виноват, официальный убийца Фридрих Мейер. Попробуй, докажи истину, да и кто до нее будет докапываться? Эсэсовцы поверили Скорцени и теперь, когда хмурый Сергей идет коридорами в штабе, офицеры выше его чином уступают дорогу. Судя по отголоскам разговоров, немцы недоумевают, как оберштурмфюрер решился пристрелить посетителя в кабинете начальника военно-секретной службы СС и не понес никакого наказания. Горящий мрачной решимостью взгляд Груздева заставляет эсэсовцев держаться в стороне, не проявлять излишнего любопытства.
Костя пытался успокоить друга, но Сергей отмахивался от его доводов. Одно дело остерегаться Гарри как возможного врага, и совсем другое прослыть его убийцей. Стрелял Скорцени, а лавры достались Груздеву...
- Ваши документы? - гауптштурмфюрер внимательно проверил удостоверения личности и посоветовал: - Вам придется перебраться на соседнюю улицу, оберштурмфюрер. Эту мы перекрыли на всем протяжении.
В штабе Лисовский слышал, что Гитлер выехал на Одер, где провел совещание с высшими офицерами и потребовал ни на шаг не отступать с занятых позиций, до последнего солдата отстаивать оборонительные рубежи перед Берлином. Косте пришлось участвовать в коллективном прослушивании радиотрансляции торжественной церемонии по случаю двадцатипятилетия провозглашения нацистской программы. На ней обнародовалось очередное послание Гитлера немецкому народу: "25 лет назад я провозгласил победу нашего движения. Сегодня я предсказываю победу в конечном итоге германской империи..."
Ближе к западной окраине города реже стали встречаться танки, самоходки, бронетранспортеры, уменьшилось число зениток на боевых позициях. Но и здесь попадаются недавней постройки доты, увенчанные стальными колпаками с прорезями, комьями мерзлой земли присыпаны накаты бревенчатых дзотов, узкими бойницами светлеют первые этажи каменных зданий.
Объезжая неразобранные завалы на мостовой, Костя не спускал глаз и с тротуара. Пять дней назад, почти сразу по возвращении из Италии, друзья проезжали мимо дома полковника. Заметили наглухо зашторенные окна, отсутствие условного знака, проскочили дальше. Война, всякое могло случиться.
- Сережка! - в Костином голосе радостный всхлип. - Занавеска поднята и цветок справа... Дома!
- Вижу! - и у Груздева задребезжал голос. - Вижу!
Бахов встретил парней радостно и приподнято. Лисовский даже подивился, насколько он помолодел и посвежел. Во взгляде веселинка пляшет, сутулость будто пропала. Держится прямо, выпятив широкую грудь. Костя и Сергей, не веря своим глазам, тормошили полковника, а он отмалчивался, добродушно, по-рачьи шевеля вислыми усами. И одежда чистая, выглаженная, а щеки и подбородок гладко выбриты.
- Хватит, хватит, родные! - по-волжски окая, остановил Бахов обрадованных друзей. -Вы ж своей силы не чувствуете, а мне, старику, она синяками отзовется.
- Не прибедняйтесь, Александр Мардарьевич, - рассмеялся Лисовский, - вы нас одним узлом свяжете.
- Где уж мне! - улыбнулся полковник. - С тобой, Костенька, еще управлюсь, а за Сергея Михайловича и взяться побоюсь. Что с тобой, Сереженька? Что соловушка не весел, что головушку повесил...
Груздев махнул рукой, отвернулся и торопливо закурил.
- Скорцени в Италии ему свинью подложил.
- В Италии?! - переспросил Бахов, пытливо вперясь в Костю. - Зачем его туда занесла нечистая сила?
- Насколько мы поняли, готовил покушение на Муссолини.
- Так-с, так-с, передрались скорпионы в банке.
- Да... Кажется, было намерение уничтожить всех министров вместе с дуче, но потом Гитлер отменил акцию... Полковник негромко выбивал пальцами дробь о столешницу. Слушал молча, лишь однажды не сдержал удивления:
- Были у Муссолини на обеде?! Ну и оторви-головы. Вас никакие преграды не остановят. А дальше что произошло?
Костя старался припомнить малейшие детали в поведении и характере Муссолини, Скорцени, американца, англичанина, эсэсовцев и чернорубашечников.
- Как эти сведения нашим передать? - тоскливо закончил свой рассказ об итальянских мытарствах Лисовский. - Может, удрать нам от Скорцени и линию фронта перейти?
- И думать об этом перестань, - замахал рукамн Бахов и усиленно зашмыгал трубкой. - Нет, сынки, вы можете и здесь пригодиться, а вот мне... Собственно, мне терять нечего, да и кому трухлявый пень нужен? Попробую я к нашим пробраться...