Плутали, плутали по тесным улочкам и проулкам и выехали на небольшую площадь. Если до нее тротуары кишели людьми, то здесь жизнь словно вымерла. Редкие человеческие фигуры мелькали по ее граням и торопливо исчезали в ближайших закоулках. Посреди рядами чернели продолговатые свертки, вокруг прохаживались вооруженные эсэсовцы и солдаты в серо-зеленых куртках из итальянской дивизии "Мути". Лисовский остановил "шевроле", намереваясь спросить, как проехать к миланскому собору. К машине тут же устремился эсэсовец.
- Проезжай, проезжай! - крикнул он угрожающе. - Кто такие?.. Прошу прощения, оберштурмфюрер!
- Что здесь происходит? - строго спросил Костя.
- Вы не знаете, оберштурмфюрер? - крайне удивился эсэсовец. - Мы из Берлина.
- Это пьяццале Лорето. По приказу обергруппенфюрера Вольфа сюда свозят для устрашения населения тела казненных террористов...
- Заедем к Карле, - отъехав, проговорил удрученный виденным Костя.
- Что ты ко мне со своей Карлой прицепился! - по-живому обозлился Груздев.
- Она с меня честное слово взяла. Мне и самому не хочется, да обещал... Она где-то неподалеку живет. Посиди, я у кого-нибудь спрошу...
Палаццо, к которому он подвел машину после недолгих поисков, поражало своей монументальностью. Первый этаж, сложенный из больших неотесанных каменных глыб, с высоко расположенными, забранными толстыми коваными решетками окнами, напоминал старинную крепость. Второй, с огромными зеркальными стеклами, отделанный розовым мрамором, походил на дворец. Костя поглядел на роскошный особняк и несколько оробел. Но вылез из машины, поднялся по ступенькам и, подождав Сергея, ударил молотком по медному листу. Дверь открыл старик в ливрее и без расспросов отступил в сторону, пропуская гостей. Видать, здесь не чурались немецких офицеров.
- Синьора Карла дома?
- Си, синьор.
Разделись, подтянули портупеи, причесались у зеркала, оглянулись, а их уже поджидает смазливая девушка с большими глазами на подвижном лице.
- Прего, синьорен! - пригласила она и засеменила длинной анфиладой комнат.
Карла встретила с неподдельной радостью, взяла Костю за руку. Ее мягкая берлога, как про себя назвал Сергей будуар из-за ковров, пуфиков, звериных шкур, настолько пропиталась косметическими и парфюмерными ароматами, что, как он ни крепился, а безудержно, до слез расчихался. Хозяйка от души смеялась, что-то лепетала по-своему, а он не мог остановиться. Когда успокоился, Карла по-немецки сказала:
- На вас обижаются, Фридрих. Ваша знакомая синьорина надеется, что вы нанесете ей визит.
Голос серьезный, а в глазах озорные бесенята резвятся. Сергей потупился, со злостью подумав: провалиться бы тебе с той синьориной сквозь землю!
- Мы выполняли важное задание, Карла, - вступил в разговор Костя. - При удобном случае Фриц навестит синьорину.
Итальянка вышла, предупредив, что сообщит мужу о визите немецких друзей.
- Опять подъелдыкиваешь! - прошептал Груздев и погрозил Лисовскому кулаком.
- Ты любезничал с синьориной, - откровенно рассмеялся тот, - ты и отдувайся.
Неслышными шагами вернулась Карла и с сожалением сказала:
- Муж просит его извинить, он занят неотложным делом.
Она разговорилась с Костей, и Груздеву вскоре наскучило прислушиваться к ним. Он поднялся и, мягко ступая по шкурам и коврам, стал рассматривать картины с одним повторяющимся сюжетом - мадонна с младенцем.
- Хелло, ребята! - раздался знакомый голос. Сергей стремительно обернулся и увидел в дверях Сторна. - Оставьте нас, моя дорогая!
Карла очаровательно, без всякого смущения, улыбнулась и вышла. Американец по-хозяйски опустился на тахту, смерил знакомцев смеющимся взглядом и весело проговорил и повторил по-немецки:
- О женщины, сказал великий Шекспир, вам имя - вероломство! Пока вы наслаждались живописью, синьора Карла сообщила мне о вашем визите. Закуривай, Гюнтер, и не обращай внимания на женщин, они не стоят твоего раздражения.
Сергей взял толстую сигару, откусил кончик и не без злорадства выплюнул на пятнистую шкуру леопарда. Сторн поднес зажигалку, он прикурил, глубоко затянулся и выдохнул густой клуб табачного дыма. Гарри рассмеялся:
- Я мщу, следовательно, я существую! Я всегда был о вас высокого мнения, а теперь в особенности. Вы классически посадили в калошу тайную полицию Муссолини - ОВРА! Экстракласс! Эта операция войдет в анналы мировой истории разведки... Не прикидывайтесь дурачками! Я знаю все о вчерашней операции. Вы отправили на тот свет без пересадки в Ватикане лучших агентов ОВРА.
Уехали, не прощаясь с хозяйкой. Сторн уселся за руль "шевроле" и отмел Костины подозрения:
- Похищать вас не собираюсь. Мне приказано принять удар на себя, если вам будет угрожать опасность... Что повидали в Милане?
- Пьяццале Лорето и собор, - неохотно отозвался Лисовский.
- Я не пойму действий вашей тайной полиции, - нахмурился американец. - Выставку трупов устроили! Дело идет к развязке, а немцы своей безрассудной жестокостью накаляют обстановку, озлобляют простонародье. Пора бы понять, что путей отступления из Италии немного и, если партизаны их перережут, немецкая армия исчезнет, ее уничтожат...
Сергей с отвращением представил угодливую улыбку на смазливой мордочке Карлы. Какая нужда заставила ее заняться грязным делом? Деньгами соблазнилась или мужнино достояние пытается спасти? Переплелись крученые, и не поймешь, кто и за что продался.
- В этом парке находится Кастелло Сфорцеско, - пояснил Лисовскому американец, - старинный замок, где в средние века, как в крепости, отсиживались в войну миланские правители. Тут на миллионы долларов хранится картин художников ломбардской и венецианской школ, скульптур, ценной мебели, гобеленов, редкого оружия...
- Ты любишь искусство, Гарри? - поинтересовался Костя, удивленный его познаниями.
- Я знаю ему цену, - ухмыльнулся тот и продолжал: - А здесь, на Карсо Маджента, церковь Санта-Мария делле Грацие, рядом расположен монастырь доминиканцев. Стену трапезной в нем украшает фреска Леонардо да Винчи "Тайная вечеря", - в голосе Сторна задрожали восторженные нотки. - На искусстве можно сделать хороший бизнес!
- Как?!
- О-о, путей много, были бы произведения искусства.
В ресторане их провели в отдельный кабинет, прислуживал подобострастный, юркий официант. Судя по репликам, он хорошо знал американца. Гарри сделал заказ и сказал парням:
- Попробуйте блюда итальянской кухни. Немцы любители плотной, жирной и пресной пищи, итальянцы же склонны к острым блюдам, умело приготовленным дарам природы.
- Минестра, - назвал Сторн густой суп из макарон и сливок, обильно посыпанный тертым пармезаном.
Груздев попробовал, поморщился: ни то ни се, ни два и ни полтора. Выпил кианти и затосковал, поняв, что останется голодным. Водочки бы да солидный кус мяса, а здесь, как в госпитале при диете: жив будешь, но за девками бегать охота пропадет.
- Русские в пятидесяти милях от Берлина, - постукивая по столешнице холеной рукой с двумя перстнями на пальцах, негромко рассуждал американец, - а ваши боссы торгуются с нами, как перекупщицы на парижском блошином рынке.
- Ты ненавидишь русских, Гарри?
- Почему? - удивился тот Костиному вопросу. - Я восхищаюсь их мужеством, храбростью и непритязательностью, но большевики для меня неприемлемы. Они отрицают частную собственность и поклоняются новоявленному бородатому богу - Марксу и его евангелию "Капитал", а мне плевать на человеческих богов и нужен миллион долларов...
Он отхлебнул кианти и задумчиво провел длинным ногтем мизинца по скатерти.
Сергей съел большую порцию спагетти с мясом, вкусное мороженое на десерт и, обрадованный, что его опасения остаться голодным не сбылись, допил стакан кианти. Закурил предложенную американцем сигару и блаженно облокотился на стол. Сторн ел мало, больше разговаривал. Когда и Костя, вытерев губы салфеткой, откинулся на стуле, он неожиданно спросил:
- Вы сообщили оберштурмбаннфюреру о моей просьбе встретиться?
- Да, - отозвался Лисовский, - встреча назначается ровно через сутки после нашего сегодняшнего разговора.
- О'кей, - озадаченно сказал Гарри и взглянул на часы. - Пятнадцать часов по среднеевропейскому времени... О'кей! Я буду в назначенный срок...
"Шевроле" отъехал от ресторана, Сергей обернулся и увидел неподвижно застывшего на тротуаре Сторна. В ухарски сбитой на ухо шляпе, широком распахнутом пальто, засунув руки в карманы, тот, одиноко стоял, провожая машину долгим взглядом.
- Американца с панталыку сбило согласие Скорцени, - проговорил Груздев. - Торгуются подлюги, а наши кровь льют. Русских боится, а подумал бы, кому он сам-то нужен?
- Да-а, - задумчиво протянул Костя, - и англичане, и американцы к нацистам тянутся. Солдаты воюют с ними, а политики всеми силами стараются за волосы вытянуть фашистов из пропасти.
- Не вытянут, оборвутся фрицы. Когда русский Иван сбросит свастику с рейхстага, тогда и крысиная возня кончится...
Утро выдалось дождливое. За окном хлестал настоящий весенний ливень, облачками поднимая над асфальтом туманные брызги. По двору пробегали немцы в накинутых на плечи плащах, под грибки жались промокшие часовые. Прибывали и отъезжали отлакированные дождем автомашины.
- Меня в сон клонит, - пожаловался Сергей Косте. - И дома, как на улице дождь, глаза сами собой смыкаются... Здесь весна в разгаре, а в Сибири стужа. Подумаю о родных, и сердце тоской исходит.
Лисовский озабоченно посмотрел на часы:
- Зачем мы понадобились Скорцени при встрече с американцем? Не подстроит он нам провокацию?