- Совет дать гораздо труднее, чем рецепт, сударь, и признаюсь вам, что я даю его крайне редко. Обычно просят совета только для того, чтобы утвердиться в уже принятом решении, или когда не уверены в том, что надо сделать, и следуют полученному совету, чтобы иметь право сказать впоследствии советчику: "Это вы виноваты".
- Во всем, что вы говорите, есть правда, доктор, но точно так же как я не думаю, что врач имеет право отказать в рецепте, так я не думаю, что человек имеет право отказать другому в совете.
- Вы правы, поэтому я не отказываюсь вам его дать, только сделайте одолжение, не следуйте ему.
Я сел около него, но тут, вместо того чтобы ответить мне, он уронил голову на руки и, подавленный, погрузился в свои мысли.
- Так что же? - сказал я ему после некоторого молчания.
- Если для меня что и ясно, - отвечал он, - так это то, что я погиб.
В его словах было столько уверенности, что я вздрогнул.
- Погибли? Вы? Почему? - спросил я.
- Конечно, она будет меня преследовать, расскажет всем, кто я такой, повсюду раззвонит мое настоящее имя.
- Кто это?
- Она, черт возьми.
- Она? Кто же она?
- Мари.
- Кто такая Мари?
- Ах, да, вы же не знаете; дурочка, маленькая распутница, которой я по доброте душевной оказал внимание и которой имел глупость сделать ребенка.
- Ну и что? Если это одна из тех женщин, от которой можно откупиться деньгами, вы достаточно богаты…
- Да, - прервал он меня, - но она, к несчастью, совсем не из тех женщин: это деревенская девушка, бедная девушка, святая девушка.
- Только что вы ее называли распутницей.
- Я не прав, дорогой доктор, я не прав, я говорил так от злости, скорее - да, да, это был страх.
- Эта женщина может каким-то роковым образом повлиять на вашу судьбу?
- Она может помешать моему браку с мадемуазель де Макарти.
- Каким образом?
- Назвав мое имя, раскрыв, кто я такой.
- Следовательно, вы не де Фаверн?
- Нет.
- Значит, вы не барон?
- Нет.
- Значит, вы родились не на Гваделупе?
- Нет. Все это было, видите ли, выдумкой.
- Тогда Оливье был прав?
- Да.
- Но тогда каким образом господин де Мальпа, губернатор Гваделупы, мог засвидетельствовать…
- Молчите, - сказал барон, крепко сжимая мне руку, - это моя тайна, которая и убьет меня.
Какое-то мгновение мы оба молчали.
- Ну, а эта женщина, эта Мари, - вы ее, следовательно, снова увидели?
- Сегодня, доктор, сегодня вечером. Она уехала из деревни, приехала в Париж, приложила немало усилий, чтобы отыскать меня, и вот сегодня вечером явилась ко мне со своим ребенком.
- А что же сделали вы?
- Я сказал, - начал г-н де Фаверн глухим голосом, - я сказал, что не знаю ее, и велел моим людям выставить эту женщину за дверь.
Я невольно отступил:
- Вы сделали это, отказались от своего ребенка, вы заставили лакеев выгнать его мать!..
- Что же мне оставалось делать?
- О! Это ужасно.
- Я знаю.
Мы оба вновь замолчали. Через минуту я встал и спросил его:
- Какое отношение имею я ко всему этому?
- Разве вы не видите, что меня мучают угрызения совести?
- Вижу, что вы струсили.
- Так вот, доктор… я хотел бы, чтобы вы увидели эту женщину.
- Я?
- Да, вы. Окажите мне эту услугу.
- А где я ее найду?
- После того как я ее выгнал, я отодвинул занавес на окне моей комнаты и увидел ее сидящей на каменной тумбе вместе с ребенком.
- И вы думаете, что она еще там?
- Да.
- Значит, вы ее видели еще раз?
- Нет, я вышел через заднюю дверь и прибежал к вам.
- А почему вы не вышли через главный вход и не приехали в карете?
- Я боялся, что она бросится под ноги лошадей.
Я вздрогнул.
- Чего вы хотите от меня? Чем я могу быть полезен?
- Доктор, окажите мне эту услугу, поговорите с ней, договоритесь, чтобы она вернулась в Трувиль с ребенком, я дам ей все, что она пожелает, десять тысяч, двадцать тысяч, пятьдесят тысяч франков.
- Но если она откажется?
- Если она откажется, если она откажется… ну что ж! Тогда… увидим.
Барон произнес эти последние слова таким ужасным тоном, что я испугался за эту женщину.
- Хорошо, сударь, я повидаюсь с ней.
- И добьетесь… чтобы она уехала?
- Я не могу поручиться за это; все, что я могу вам обещать, так это поговорить с ней на языке разума; от нее будет зависеть, увидит ли она разницу между собой и вами.
- Разницу?
- Да.
- Вы забываете, я же вам признался, что я не барон, я крестьянин, простой крестьянин, который своим умом… поднялся выше своего положения, только, умоляю вас, не говорите об этом никому. Вы понимаете, если господин де Макарти узнает, что я крестьянин, он не отдаст за меня свою дочь.
- Вы придаете такое большое значение этому браку?
- Я уже вам говорил, что это единственная возможность положить конец рискованным спекуляциям, которыми я вынужден заниматься.
- Я поговорю с этой девушкой.
- Сегодня вечером?
- Сегодня вечером. Где я ее найду?
- Там, где я ее видел.
- На каменной тумбе?
- Да.
- Вы полагаете, она все еще там?
- Уверен.
- Пойдемте.
Он живо поднялся и направился к двери; я пошел вслед за ним.
Мы вышли.
Я жил всего в пятистах шагах от него. Подойдя к пересечению улиц Тэбу и Эльдер, он остановился и показал пальцем на что-то бесформенное, с трудом различимое в темноте.
- Там, там, - сказал он.
- Что там?
- Она.
- Эта девушка?
- Да, я вернусь по улице Эльдер. Дом, как вы знаете, имеет два входа. Идите к ней.
- Иду.
- Подождите. Последняя услуга, прошу вас. Мне кажется, я схожу с ума; у меня головокружение: все кружится передо мной… Вашу руку, доктор, проводите меня до задней двери.
- Охотно.
Я взял его за руку - он действительно качался как пьяный - и довел до двери.
- Спасибо, доктор, спасибо, я вам очень признателен, клянусь, если бы вы были человеком, который требует соответствующей оплаты за свои услуги, я заплатил бы вам столько, сколько вы потребовали бы. Ну вот, мы пришли; вы ведь дадите мне завтра ответ, не так ли? Я обязательно приду к вам, но не днем: боюсь встретить ее.
- Я сам приду к вам.
- Прощайте, доктор.
Он позвонил; ему открыли.
- Минутку, - сказал я, задержав его, - имя этой женщины?
- Мари Гранже.
- Хорошо… До свидания.
Он вошел в дом, я же прошел снова по улице Эльдер, чтобы вернуться на улицу Тэбу.
Дойдя до пересечения двух улиц, где я видел эту женщину, я услышал шум и заметил довольно большую группу людей, суетившихся в темноте.
Я подбежал.
Проходивший мимо полицейский патруль заметил несчастную, а так как она не захотела ответить на вопрос, что ей нужно здесь в два часа ночи, ее повели в караульное помещение.
Бедная женщина шла в окружении национальных гвардейцев с плачущим ребенком на руках; сама она не проронила ни одной слезинки, ни одной жалобы.
Я быстро подошел к начальнику патруля.
- Извините, сударь, но я знаю эту женщину, - сказал я ему.
Она живо подняла голову и посмотрела на меня.
- Это не он, - сказала она и опустила голову.
- Вы знаете эту женщину, сударь? - спросил меня капрал.
- Да… ее зовут Мари Гранже, она из деревни Трувиль.
- Да, меня зовут именно так, и я из этой деревни. Кто вы такой, сударь? Небо праведное, кто вы?
- Я доктор Фабьен, я от него.
- От Габриеля?
- Да.
- Тогда, господа, позвольте мне уйти, умоляю вас, позвольте мне пойти с ним…
- Вы действительно доктор Фабьен? - спросил меня начальник патруля.
- Вот моя карточка, сударь.
- И вы отвечаете за эту женщину?
- Я отвечаю за нее.
- Тогда, сударь, вы можете ее увести.
- Спасибо.
Я подал руку бедной девушке, но она показала жестом на ребенка, которого ей надо было нести.
- Я пойду вслед за вами, сударь, - сказала она. - Куда мы идем?
- Ко мне.
Десять минут спустя она была в моем кабинете, на том же месте, где полчаса тому назад сидел так называемый барон де Фаверн. Ребенок спал в глубоком кресле в соседней комнате.
Мы оба долго молчали; наконец, она начала первой.
- Итак, сударь, вы хотите, чтобы я вам все рассказала? - спросила она.
- Все, что посчитаете необходимым, сударыня. Заметьте, я вас не допрашиваю, а жду, чтобы вы сами заговорили, вот и все.
- Увы! Все, что я могу вам рассказать, очень грустно, сударь, и к тому же это для вас совсем неинтересно.
- Мой долг лечить любую болезнь - и физическую и нравственную, - поэтому не бойтесь довериться мне, если вы считаете, что я могу облегчить ваши страдания.
- О! Облегчить их может только он, - сказала несчастная женщина.
- Что ж, так как он мне поручил повидаться с вами, надежда остается.
- Тогда слушайте, но не забывайте при этом, что я лишь бедная крестьянка.
- Поскольку вы говорите это, я вам верю, однако, судя по вашей речи, можно предположить, что вы более высокого социального положения.
- Я дочь сельского учителя, родилась в деревне, и это объяснит вам все. Я получила кое-какое образование, умею читать и писать немного лучше, чем другие крестьяне, и не более того.
- Значит, вы из той же деревни, что и Габриель?