* * *
Вскоре карета снова покатилась по горной дороге. По подсчетам Овидайи, прошел еще примерно час, прежде чем они снова остановились. Он выглянул в окно и увидел впереди троих мужчин в форме. У них у всех были белые ленты, отличительная черта солдат французского короля. Предводитель их беседовал с савойским лейтенантом и несколько раз покачал головой.
Высунувшись подальше из окна, Овидайя обратился к Марсильо:
– Лейтенант Виккари, в чем причина задержки?
Марсильо подвел лошадь поближе к карете.
– Это французы, милорд. Они говорят, что без проездных документов не имеют права никого пропускать.
Овидайя хотел было выйти из кареты, однако опомнился и несколько раз стукнул тростью по стенке кареты. Кучер поспешно слез с козел и открыл дверцу. Демонстрируя возмущение, Овидайя вышел и направился прямиком к французским солдатам, держа одну руку на шпаге. Мужчины глядели на него, и он видел, как удивленно расширяются их зрачки. Конечно же, они не знали, кто он, вернее, за кого себя выдает, однако видели, как он одет. На Овидайе был дорожный костюм по теперешней моде высшего дворянства Франции, с очень широкими рукавами с замшевыми вставками и подходящими кюлотами. Наряд стоил целое состояние, и это было видно по каждому шву и каждой детали вышивки. Мужчины должны были понимать, что он приехал прямиком из Версаля. Все тут же вытянулись по струнке.
– Что здесь происходит? Пусть он объяснит мне это ужасное промедление, – произнес Овидайя, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Нижайше прошу прощения у вашей светлости, однако эти господа отказываются сопровождать вас дальше, – произнес савойский лейтенант.
– Отказываются? – Овидайя вперил взгляд во француза, который, если он правильно прочел знаки, был унтер-офицером. – Объяснись!
Тот, к кому он обратился, парень самое большее лет двадцати, поклонился:
– Прошу прощения у вашей светлости. Дело в том, что мы получили строгие указания от командования крепости.
– Что-что?
– Как вам известно, Франция находится в состоянии войны, по этой причине по распоряжению маркиза де Лувуа для всех крепостей действуют строжайшие предписания.
Овидайя ничего не ответил, изо всех сил пытаясь выглядеть донельзя раздраженным. При этом сам себе он казался несколько смешным и очень надеялся на то, что его жалкая актерская игра ни у кого не вызовет подозрений.
– Я имею право пропустить вас лишь в том случае, если вы можете предоставить свидетельство военного министерства, где сказано, по какому делу вы приехали в крепость, ваша светлость.
– У меня нет свидетельства от маркиза де Лувуа, – ответил Овидайя.
– В таком случае я не могу вас…
– Подобная дерзость недопустима! Пусть он прочтет это!
Овидайя вынул из рукава в несколько раз сложенный документ и протянул солдату. Развернув его и увидев печать, тот побледнел.
– Ваши милости! – Офицер щелкнул каблуками и низко поклонился. – Нижайше молю о прощении.
Овидайя выхватил документ у него из рук и снова убрал в рукав.
– Кажется, его невежество превышает его дерзость. По коням. Герцогиня не потерпит дальнейших промедлений.
И, развернувшись на каблуках, он вернулся в карету. Сев на скамью, он вынул из кармана жилета платок и промокнул им лоб.
– Это было довольно неплохо, – заметила графиня. – Маловато крови, но в целом сойдет.
– Благодарю. А почему маловато крови?
– Если бы вы были настоящим представителем высшего дворянства и хотели произвести впечатление на свою сидящую в карете любовницу, вы проучили бы этого парня.
– Мне показалось, я был довольно резок…
– Чушь. У вас ведь была с собой трость. Вы могли устроить этому типу отличную трепку. Должна была пролиться кровь.
– Только потому, что он выполнял свои обязанности? Это же бесчеловечно.
– Это вы так думаете. Но вы больше не вы. Помните об этом. Коменданта крепости будет не так легко одурачить, как этого болвана. Лучше предоставьте планирование этого обманного маневра мне.
Овидайя слегка склонил голову:
– Да, это хорошая идея. Берите командование в свои руки.
Она коварно усмехнулась:
– Я еще вчера заметила, что вам это нравится.
– Графиня…
– Луиза.
– Луиза, не знаю, в чем цель ваших попыток сблизиться, но, полагаю, нам следует сосредоточиться на совершенно иной задаче.
– Странный вы человек, Джеймс. Что же случилось с вами, что вам так неприятны женщины? И мужчины, судя по всему, тоже.
– Не думаю, что вам есть дело до моих желаний или их отсутствия.
Она надула губы и поглядела на него большими карими глазами. Овидайя сам удивился тому, что это не произвело на него совершенно никакого впечатления.
– Я очень плохо переношу отказы, милорд.
– Так обратитесь к другим господам из нашего маленького отряда. Возможно, там вы встретите большую взаимность.
– Нет, благодарю. Вот вы в моем вкусе, мне нравятся толковые мужчины. Мы можем хотя бы делать вид?
– Ради маскировки, это я уже слышал.
– Это с одной стороны. А с другой – таким образом мне будет проще держать на расстоянии этого прилипчивого паренька, которому хочется обязательно испробовать на мне свой гугенотский член.
– Мадам, я прошу вас!
– Ах, да полно вам! Вы из Лондона, не думаю, что найдется бранное слово, которое вы прежде не слышали.
– Но не из уст дамы.
Наклонившись вперед, она холодно посмотрела на него:
– Скажу вам кое-что, о чем вы сможете подумать на досуге, возможно, вместе с другими учеными, которые, как и вы, предпочитают читать трактаты, вместо того чтобы возиться с бабами.
– Да?
– Если вы, конечно же чисто гипотетически, вдруг испытаете желание, то можете сказать своим друзьям-джентльменам, что с вас довольно изучения орбит всяких там планет, а требуется хороший трах. И тогда можете пойти к "Матушке Уайзборн". Там выберете себе красивую ирландскую шлюху, которая как следует отсосет вам член. А потом будете рассказывать своим друзьям за чашечкой кофе, как отлично она это делает.
– Мадам, Кат… Луиза, вы говорите…
– Да?
– Как портовая шлюха.
– Иногда мне приходится играть и такие роли, поэтому я умею говорить, как они. Однако же, и вот об этом вам следует подумать на досуге: почему мне нельзя? Почему мужчинам можно говорить и жить непристойно, а женщинам – нет?
– В Лондоне найдется много женщин, которые поступают именно так.
– Возможно, но все они считаются шлюхами и потаскухами.
– Так и есть.
– Почему?
Он совершенно не представлял себе, к чему клонит графиня, поэтому осторожно ответил:
– Ну, потому что женщина, леди, обязана демонстрировать определенную сдержанность. Об этом даже в Библии сказано.
– Ага. Неужели с недавних пор среди ученых Королевского общества снова аргументируют свои утверждения псалмами? Я думала, что в основе всей натурфилософии должны лежать разум и эксперимент, как говорил Бэкон.
– Вы читали труды Бэкона?
– Представьте себе. Я способна на это, хоть и женщина. И вообще практически на все. Я даже пи́сать стоя могу. И, несмотря на это, я должна быть глупее вас и обладать меньшим количеством свобод? Для этого нет причин. По крайней мере, доказанных с научной точки зрения. Или вы можете процитировать что-то на этот счет из чьего-нибудь трактата?
Овидайя хотел ответить, но в голову ничего не приходило. Возможно, все дело было в странных утверждениях графини, а возможно, в ее руке, лежавшей на его колене. К счастью, в этот миг карета остановилась. Он открыл окно и выглянул наружу. К карете подъехал Марсильо:
– Мы на месте, милорд.
Высунув голову из окна, он увидел перед собой городок, в котором жило не более тысячи душ. На заднем плане была видна величественная панорама Альп. Некоторые вершины были настолько высоки, что на них все еще лежал снег. Однако же горы Овидайю не интересовали. Все внимание его было приковано к крепости. Сооружение состояло из более старой замковой стены, окружавшей огромную приземистую башню, донжон. В ней сидели узники. Даже проникнуть в это сооружение можно было считать безнадежной затеей. Однако кроме этого были и другие укрепления.
В минувшие годы "король-солнце" отдал приказ расширить замок Пинероло, как и все остальные крепости на восточной границе Франции, чтобы превратить их все в l’enceinte de fer, железный вал, который должен был сделать страну неприступной. Овидайя видел валы, напоминавшие огромные наконечники стрел, расходившиеся от центра сооружения. Их разработал военный инженер Людовика XIV Вобан, пользуясь новейшими исследованиями в области геометрии. Каждая стена, каждый ров – все стало воплощением математики в камне. Здесь не было мертвого пространства, не было слабых мест. С какой бы стороны армия ни решила атаковать эту крепость, ее всегда могли расстрелять картечью со стен. Все расстояния были выверены вплоть до метра, поэтому здесь не было точек, куда не могли бы достать пушки или картауны. И в то же время у защитников было великолепнейшее укрытие, и они были практически неуязвимы.
В случае Пинероло большая часть валов, рвов, шанцев и равелинов находилась на востоке, со стороны Альп. Сама же крепость возвышалась за городом. Всего он насчитал четыре защитных вала: один перед городом, три – вокруг донжона.
– Крепость производит впечатление, – проворчал Марсильо.
– Неприступная, – согласился Овидайя, а затем позволил себе улыбнуться. – Попасть внутрь совершенно невозможно.
– Честно говоря, отсюда кажется, что выйти оттуда тоже невозможно.