Кучер с фонарем спустился вниз и открыл дверцу кареты. Он был серым от дорожной пыли, которая дымкой отделялась от его рук и ног. Мы с Ларсоном подхватили отца с двух сторон и помогли выйти. Я захватил отцовскую трость. Мы направились к глубоко сидящей в стене двери, кучер поспешил вперед и забарабанил в дверь тяжелой железной колотушкой. Звук разнесся по всему зданию гостиницы.
Отец висел на наших плечах. Его трясло так сильно, что дрожь проходила через нас с Ларсоном, казалось, мы дрожим все трое.
Кучер снова забарабанил в дверь.
- Эй, харчевня! Эй, кто живой! - кричал он.
Послышались шаги, затем скрежет засовов. Из-за толстой деревянной двери послышался старушечий голос:
- Кто там? Флеминг, ты? - Заскрипели петли. - О, Флем, наконец ты.
Она была маленького роста, хрупкая, сгорбленная, похожая на клюку. Серебристо-пепельные волосы свисали жидкими прядями, едва прикрывая череп. Глаза бледные и неподвижные: женщина была слепа. Она высунулась из двери, как крот из норы, двигаясь ощупью вдоль каменной стены. В руке она держала дорожную сумку из кожи и брезента, и при виде этой сумки меня охватила безмерная жалость. Сумка была полусгнившей.
Ручки износились до нитей. Кожа была вытертой, местами проеденной насекомыми и мышами, из дыр свисали лохмотья, свалявшиеся и почерневшие, покрытые паутиной. Она сжимала сумку так, как будто готова была бросить ее в карету и немедля отправиться в путь.
- Флеминг? - снова спросила она с отчаянием в голосе.
- Нет, миссис Пай, - ответил кучер. Он орал, словно она была еще и глухой. - Это не Флеминг. - Он взял ее за руку и повернул. - Вот человек, которому нужен ужин и постель. Мужчина с сыном, миссис Пай.
Она поставила свою сумку возле двери, на старый ковер, в этом месте он почти не выгорел. Очевидно, собранная сумка простояла там много лет.
- Ну что же, веди их, - сказала она. - Капитан в гостиной, я принесу туда ужин. - Она зашаркала по коридору, темному, как угольная шахта. Ей не нужны были свечи и лампы.
Кучер посмотрел ей вслед.
- Она совсем слепая, бедная миссис Пай, - пояснил он. - Каждый стук в дверь, каждый услышанный шаг пробуждает надежду, что муж вернулся с войны. Она встречает его с дорожной сумкой в руке.
- И когда он ушел на войну? - спросил я.
- Да уж лет тридцать назад. - Он пошел к карете за нашим багажом. - Она тогда была в "Баскервиле" проездом, - сказал он, вскарабкиваясь на карету. - Там, наверху, есть окошко, выходящее на море, и у этого окна она просиживала дни напролет, ожидая своего Флеминга, который вернется и заберет ее домой, в Ромни.
Он снял с крыши кареты два небольших мешка и бросил вниз. Отец вздрогнул, когда они стукнулись оземь.
- Она ослепла, но все равно продолжает сидеть у окна. Так долго она тут жила, что стала совсем своей. Теперь она вроде управляющей.
Когда наши мешки оказались внизу, отец снова уже мог идти, опираясь на трость.
- Молодцом! - одобрил кучер с довольной улыбкой. - Снова на ногах!
Но, когда пришла пора войти в гостиницу, Ларсон заупрямился.
- Это слишком неосторожно, - таинственно прошептал он. - И для меня, и для вас.
Отец почти умолял его остаться, предлагая оплатить ночлег и ужин ему и кучеру, но Ларсон хотел поскорее убраться. Он даже оставил свою шляпу, в которой лежали отцовские деньги и вещи. Вскочив в карету, он приказал кучеру погонять.
- Увидимся в бухте Пегвел, - пообещал он. - Найдешь меня, Джон.
Он оказался прав, я действительно встретил его там. Но странной и скорбной оказалась эта встреча.
3.
Старый капитан
Гостиная в "Баскервиле" оказалась громадным помещением из кирпича и дуба, темным и мрачным. Потолок и балки были черными от осевшей на них сажи. Во всем этом напоминавшем пещеру зале горели три лампы. В камине места было достаточно, чтобы сжечь ведьму, но в нем мерцала лишь кучка угольков. В комнате находился один человек.
Он поднял глаза, когда мы с отцом появились в дверях. Обеими руками он держал стоявший на столе стакан с бренди, как будто боялся, что тот соскользнет на пол. На его плечи был накинут бушлат, но и без этого я бы сразу понял, что перед нами старый моряк. Каждая морщинка на его лице, каждый изгиб тела дышали морем. Глаза, изъеденные солеными ветрами и солнцем, казались маленькими темными бусинами, вшитыми в складки кожи. Он посмотрел на нас, потом отвернулся, чтобы наполнить стакан бренди с водой.
Отец уселся в кресло перед камином, как можно ближе пододвинув его к угасающим уголькам. Я взял кочергу с решетки и разворошил угли, давшие чуть больше тепла. Отец протянул к ним руки.
В камзоле и жилете зияла сквозная дыра. Через нее виднелась рубаха, прожженная и пожелтевшая.
Отец, поймав мой взгляд, дотронулся до дыры. Он наклонился к ней, прижав бороду к груди.
- Я знал, что на Треднидл-стрит делают прекрасные ткани, - сказал он. - Но здесь они превзошли себя. Эта ткань прочней брони.
Он дразнил меня. Конечно, никакая ткань не может спасти от пули.
- Наверное, вышла осечка, - продолжал отец. - У этого бандита была дюжина пистолетов, и он выбрал тот, который отказал. - Он снова задрожал. - Хотел бы я видеть, как его за это повесят.
- Эть, не, не надо бы - произнес зычным голосом подвыпивший моряк. Он говорил с явным шотландским акцентом. - Никогда не
видели, как вешают? Не, не надо. Гадкое зрелище, скажу я вам. Отец вздрогнул.
- Прошу прощения, - строго сказал он. - Я с вами, кажется, не знаком.
- Капитан Кроу, - прогрохотал моряк, как будто стараясь перекричать шторм. - Капитан Тернер Кроу. И раз я видел, как вешают. Скажу я вам. Да. Близкого мне человека. - Он неожиданно рассмеялся. - Вишь ты, близкого и дорогого.
Отец фыркнул:
- Если он был мерзавцем, то заслужил это. Я бы вешал каждого разбойника. И каждого контрабандиста тоже.
- Эть, дел бы у вас было… Долго трудиться пришлось бы не вздохнувши, не отдохнувши, спины не разогнувши, - посочувствовал капитан Кроу.
- Но я был бы доволен. Честный купец едва сводит концы с концами из-за всей этой лихой братии. Если положение с контрабандой не изменится, то я скоро окажусь в богадельне. И пол-Лондона со мной вместе.
Бедная слепая миссис Пай вошла в комнату, проделав долгий путь из буфетной. Она принесла суп, кувшин воды и толстый каравай хлеба.
- Капитан Кроу, - позвала она. - Помоги мне, дорогой. - Но я уже встал и взял у нее из рук поднос.
- Эть, тащи сюда, паренек, - сказал капитан Кроу. Он выпрямился и придвинул к себе стакан, широким жестом пригласив нас к нему присоединиться. - Если лондонские не побрезгуют нашей простой компанией, - добавил он. Что оставалось делать отцу? Он встал с кресла у камина и подсел к моряку.
Бушлат был бел от соли, ткань похожа на корку хлеба. Но капитан поплотнее завернулся в него, словно в саван.
- Что вас сюда привело?
- Судно, - сказал отец. - Оно называется "Дракон".
Из другого конца комнаты донесся глухой стук.
- Господи, помилуй! - сказала миссис Пай. Она натолкнулась на стол.
- Эть, да, "Дракон", - торопливо вступил капитан Кроу. - Конечно, я знаю "Дракона". Отличное старое судно. - Он приложился к стакану, глядя на нас поверх его края. - И что вы с ним хотите делать, если мне позволено поинтересоваться?
- Я надеюсь его купить. А Джон поможет перегнать его в Лондон.
- Что, вдвоем справитесь?
Отец засмеялся:
- Смею надеяться, Джон справился бы и в одиночку. - Он отломил кусок хлеба, обмакнул его в суп, сунул в рот и стал жевать. Проглотив, он покачал головой и добавил: - Я надеюсь найти груз - местные товары - и нанять матросов.
- Оно в бухте Пегвел?
Отец кивнул.
- Тогда, парень, имеешь Форланд, а главное - не проспи банку Гудвина.
- Это что?
- Это? - гаркнул капитан. - Ну, парень, это то, что сгубило сто лет назад целый флот. Смотри, - сказал он. - Это берег Кента. - Он сунул палец в бренди и протянул извилистую линию по столу к кувшину с водой. Сент-Винсент он пометил краюхой хлеба, другую краюху двинул в угол, обозначив таким образом Лондон, разместившийся как раз возле отцовской тарелки. - "Дракон", знать, здесь, - сказал он, роняя еще кусок, - а это - Гудвинские пески. Банка. - Он размял в руке кусок хлеба и высыпал крошки. Он продолжал крошить хлеб, пока из крошек не образовался полумесяц, обращенный концами к югу и к востоку. - Ну, - сказал он, вытирая руку о бушлат, - выглядят они, скажем, таким образом; смотрите вы на них и думаете: "Эть, что ж тут страшного?" - думаете вы. А вот что, смотрите-ка сюда, мистер. Пески все время бродят, ползают, и в следующий раз, - он дунул на стол, и крошки рассеялись, - они уже вот такие. Мало кто может предугадать их поведение, и уж совсем немногие рискуют через них ходить.
Отец наклонился, рассматривая крошки.
- В большой шторм флот пережидал на якоре в Дюнах. Это к берегу от банки Гудвина. - Он ткнул пальцем в стол. - Тринадцать кораблей погибли в тот день. Все до одного. И каждый моряк на них - покойник.
- Боже мой, - выдохнул отец.
- Их стоны разносит ветер, а души бродят в тумане.
- И нам надо через это пройти? - ужаснулся я.