После нескольких коротких остановок Димирест наконец свернул на служебную дорогу, которая вела к главному ангару "Транс-Америки", где они
оставят машину и сядут на автобус для летного состава.
Гвен вдруг сбросила с себя оцепенение.
- Вернон!
- Да?
- Спасибо за то, что ты был честен со мной. - Она протянула руку и дотронулась до его руки, лежавшей на руле. - У меня все будет в порядке.
Просто слишком много сразу на меня свалилось. И я хочу ехать с тобой в Неаполь.
Он улыбнулся, кивнул, потом на минуту выпустил руль и крепко сжал пальцы Гвен.
- Мы отлично проведем там время. Обещаю тебе, что мы оба запомним эту поездку.
И он постарается, сказал себе Димирест, выполнить обещание. Собственно, это будет не так уж и трудно. Его тянуло к Гвен; ни к кому он еще
не испытывал такой нежности, никто не был ему душевно так близок. Если бы не то, что у него есть жена... И снова, уже не в первый раз, у него
мелькнула мысль порвать с Сарой и жениться на Гвен. Но он тут же прогнал эту мысль.
Он знал немало своих коллег, переживших подобное, - пилотов, которые после многих лет совместной жизни бросали жен ради более молодых
женщин. И в итоге чаще всего оказывались у разбитого корыта с солидным грузом алиментов на плечах.
Так или иначе, во время этого полета, а может быть, в Риме или в Неаполе, ему придется провести еще один серьезный разговор с Гвен. До сих
пор они говорили не совсем в том ключе, как ему бы хотелось, и вопрос об аборте не был затронут.
А пока - мысль о Риме напомнила об этом Димиресту - ему предстояло более неотложное дело: возглавить рейс "Транс-Америки" номер два.
Глава 3
Ключ был от комнаты 224 в гостинице "О'Хейген".
В полутемной гардеробной, примыкавшей к радарной, Кейз Бейкерсфелд вдруг осознал, что он уже несколько минут сидит, уставившись на этот
ключ с пластмассовым ярлычком. А может быть, лишь несколько секунд? Возможно.
Просто он перестал ощущать течение времени, как и многое другое; утратил способность ориентироваться. Иной раз дома Натали вдруг замечала,
что он стоит, застыв, и смотрит в пространство. И лишь когда она озабоченно спрашивала: "Что ты тут делаешь?" - к нему возвращалось сознание,
способность действовать и думать.
И тогда - да и сейчас - усталое, измотанное напряжением сознание, должно быть, отключалось. Где-то у него в мозгу был этакий крошечный
предохранитель, защитный механизм, вроде того, который отключает мотор при перегреве. Правда, между мотором и человеческим мозгом есть
существенная разница: мотор можно выключить и, если нет надобности, больше не включать.
Мозг же - нельзя.
Сквозь единственное окно в гардеробную проникало достаточно света от прожекторов, установленных на башне. Но Кейзу свет не был нужен. Он
сидел на одной из деревянных скамей, так и не притронувшись к сандвичам, которые приготовила ему Натали, и, глядя на ключ от номера в гостинице
"О'Хейген", раздумывал над тем, какой загадкой является человеческий мозг.
Человеческий мозг может рождать смелые образы, создавать поэзию и радары, вынашивать идею Сикстинской капеллы и сверхзвукового самолета
"конкорд". И в то же время мозг - из-за своей способности хранить воспоминания и осознавать происшедшее - может терзать человека, мучить его, не
давая ни минуты покоя; только смерть кладет этому конец.