* * *
Таллинские влюбленные редко приходят к Линде: печальный облик скульптуры превратил ее в почти официальный памятник тем, кто был выслан из Эстонии и умер на чужбине. За исключением одного-единственного летнего дня - годовщины депортации 1941 года - героиня эпоса пребывает в полном одиночестве. На созданном ее трудами холме вершится местная политика и бродят суетливые туристы.
Город, выросший у подножья кургана Калева, по мере сил пытается не забывать ее, называя в честь Линды то кожгалантерейную фабрику, то судоходную компанию, то улицу, пролегающую через старинное предместье Каламая.
Иные даже готовы разглядеть "безутешную вдовицу" в венчающей большой Таллинский герб женской фигуре с распущенными волосами. Хотя известно, что в городскую геральдику она вошла лет за двести пятьдесят до первой публикации "Калевипоэга".
Не стоит, право, искать Линду там, где ее нет. Ради встречи с ней уместнее выкроить из времени, отведенного на знакомство с дежурными достопримечательностями Верхнего города, минут хотя бы десять-пятнадцать. Спуститься с холма Тоомпеа, пройти две сотни шагов - и начать неспешный подъем по парковым аллеям Линдамяги - горки Линды, как с начала тридцатых годов называют бывший Шведский бастион. Если нет возможности побывать на месте гибели героини народного эпоса, навестите хотя бы памятник ей, создательнице фундамента, на котором вырос впоследствии Таллин.
И если скорбное лицо в минуту прощания покажется вам чуть менее опечаленным, будьте уверены: общий язык с Таллином вы обязательно найдете.
А значит - почти наверняка вернетесь в город еще не раз.
На миг вместе
С недавних пор в монументальной пластике Таллина увековечена героиня еще одной любовной истории, также позаимствованной из эстонской "народной" мифологии.
Накануне Рождества 2004 года перекресток улиц Лайкмаа и Гонсиори украсился фигурой из анодированной бронзы внушительных масштабов: современным ремейком классической скульптуры работы все того же Вейценберга - "Хямарик".
"Хямарик" по-эстонски - "Вечерняя заря". Согласно преданию, сочиненному в первой трети девятнадцатого столетия врачом и писателем Фридрихом Робертом Фельманом, она воспылала однажды нежными чувствами к своему брату - Койту, Утренней заре.
Боги были против кровосмесительного союза, и потому небесный старец Уку разлучил влюбленных навеки. Встретиться на миг - и вновь расстаться дозволено им лишь в самую короткую ночь года, с 23 на 24 июня - накануне Иванова дня.
Интересно, вспоминают ли печальную легенду нынешние таллинские подростки, давно уже взявшие в обычай назначать друг другу свидания "под зеленой теткой", стоящей у входа в торговый центр "Viru Keskus"?
Герман и Маргарита: роман в камне
Согласно недавней статистике, наиболее популярные среди таллинцев имена - Александр и Елена - как в эстонском, так и в русском варианте написания.
Исследований популярности таллинских имен за пределами Таллина пока не проводились, но фаворитов предсказать несложно: Герман и Маргарита. С обязательным уточнением: Длинный и Толстая. Прилагательные здесь - не фамилии, не прозвища и не клички. Они - полноценная часть официальных названий двух едва ли не самых знаменитых башен таллинской крепостной стены.
* * *
Городские укрепления - сооружения сугубо функциональные, а потому имена их ключевых элементов - дозорных башен - почти неизбежно несут на себе печать утилитарности.
Основное их предназначение - как можно точнее указывать, куда следует бежать жителям по зову осадного набата, сзывающего на защиту города от надвигающегося неприятеля.
Примечательные некогда для таллинцев постройки - очевидные и общеизвестные на тот момент ориентиры - запечатлелись в названиях таких башен, как, например, Саунаторн (Банная), Таллиторн (Конюшенная) или даже Башня у русской церкви Святого Николая.
Случалось и по-другому: богатый купец хранил в башне товар, обязуясь в лихую годину обеспечить ее защитников оружием и жалованием. Со временем его фамилия могла превратиться в башенное "имя": башня Рентерна, допустим, или же башня Эппинга.
Менялись принципы фортификации, средневековые укрепления теряли свою важность, разрушались постройки, давшие когда-то башням их имена, вымирали некогда славные купеческие династии.
Вспоминая тридцатые - сороковые годы XIX века, архивариус Хансен писал, что даже в официальных бумагах Таллинского магистрата башни городской стены перечислялись лишь по номерам. Но и он, будучи в ту пору ребенком, твердо знал: для Длинного Германа и Толстой Маргариты было сделано исключение - их имена неизменно оставались у горожан на слуху.
Вероятно, первые попытки объяснить колоритные прозвища башен были предприняты безвестными авторами таллинских легенд и преданий именно тогда - лет двести тому назад.
* * *
Чаще всего рассказывают так: жили когда-то давным-давно в Таллине ладный долговязый парень и пухленькая девчушка. Звали их соответственно Германом и Маргаритой.
Принадлежали они, надо понимать, к небогатым горожанам, селившимся за крепостной стеной: Герман жил в предместье Кассисаба, относящемся к юрисдикции Верхнего города, Маргарита - в рыбацком форштадте Нижнего города, нынешнем районе Каламая.
Повстречавшись раз на рынке, шумевшем каждый будний день у стен ратуши, молодые люди поняли, что созданы друг для друга. Да только родители их были категорически против брака, и потому видеться они могли только вдали от их глаз - в Старом городе.
Чуть солнце начинало клониться к закату, Герман и Маргарита должны были мчаться к городским воротам. Не успеешь минуть их до закрытия - поволокут тебя в арестантский дом за ратушей. И тогда их тайные свидания станут достоянием всех.
Влюбленные, как известно, часов не наблюдают, да и откуда было взяться часам в те давние времена у простого человека? Как-то летней ночью юноша с девушкой заболтались. О том, что городские ворота закрываются, они вспомнили лишь с боем ратушного колокола.
Изо всех сил бросились они в разные стороны, даже позабыв толком попрощаться: Герман - на юго-запад, по направлению к предместью Кассисаба, Маргарита - на север, к порту и рыбацким хижинам Каламая.
Но - не успели: с последним ударом колокола и Герман, и Маргарита окаменели, на глазах изумленных воротных стражей превратившись в две невиданные доселе таллинцами башни.
Говорят, сбылось проклятие, тайно наложенное на влюбленных бургомистром, - чем они не угодили главе городского самоуправления, наиболее распространенная версия легенды умалчивает.
* * *
Менее известный вариант вводит в историю тему инцеста: Герман и Маргарита, дескать, были внебрачными детьми самого бургомистра, отданными на воспитание в семьи бедняков. А следовательно - братом и сестрой.
Отголосок этого предания неожиданным образом звучит в фельетоне, опубликованном на страницах "Ревельских известий" в 1893 году: оживший в новогоднюю ночь Длинный Герман обращается к Толстой Маргарите не иначе как со словами "любезная сестрица".
О сбывшемся проклятии, правда, в заметке нет ни слова: родство башен здесь - исключительно материалистическое. Если не сказать - материальное: Герман напоминает Маргарите, что оба они выстроены из одного камня, доставленного с плато Ласнамяги.
* * *
Есть и еще одна, основательно позабытая в наши дни байка. Мотив запретной любви незаконнорожденных отпрысков главы магистрата вытеснен в этом сюжете романтикой рыцарского служения прекрасной даме и беспредельной девичьей верности.
Герман, дескать, был воином, отправлявшимся в дальний и долгий поход, Маргарита - его возлюбленной. Доверял он ей настолько, что не стал проделывать унизительной процедуры с поясом верности, а попросил с девушки слово дожидаться суженого.
Прошел год, другой, а от Германа не было ни слуху, ни духу. Лучшие женихи города стали засылать к Маргарите сватов. А те, что понахальнее, заявлялись в ее дом собственной персоной и грозились в случае отказа взять девичью крепость силой.
Слово, данное возлюбленному, Маргарита блюла крепко. Для того чтобы раз и навсегда отбить у потенциальных мужей интерес к собственной персоне, она якобы перешла на своеобразную диету: стала питаться исключительно пряниками и марципанами. Результат не заставил себя долго ждать: девушка располнела так, что не смогла выйти из дверей собственного дома. От былой ее красы не осталось и следа, но честь была, несомненно, спасена.
Возвращения Гурмана его невеста так и не дождалась. Он же, вернувшись из похода, был столь потрясен этой историей, что все добытое за морями золото вложил в строительство башни. Возведена она была, разумеется, на месте дома, где погубила себя сластями и сдобой Маргарита, ставшая неприглядно-толстой, но верность ценой этого сохранившая.