Теперь все решали доли мгновений.
- Заполнить цистерну балластного погружения!
Лодка камнем пошла на глубину.
Голос акустика:
- Торпеды проходят над нами! Шум винтов слева!
Газиев не отрываясь смотрел на глубиномер. Стиснул зубы.
- Ныряй на глубину!
Снова лодка рванулась вниз. Стрелка глубиномера летела по циферблату. 50 метров… 60…
- На семьдесят задержаться! - скомандовал Газиев. - Акустику слушать горизонт!
Опять замерли.
- Слышу шум торпед! Идут над нами! Шум винтов лодки по корме!
- Расстояние?
- Восемь кабельтовых.
- Пеленг?
- Тридцать градусов!
- Право сорок пять! Кормовые аппараты… Товсь!
Окаменело лицо Газиева. Сжались кулаки. Наконец он даст сейчас первый залп по врагу!
- Аппараты, пли!
Вздрогнул корпус лодки.
- Торпеды вышли!
Теперь все обратились в слух. У Газиева шевелились губы: считал про себя секунды.
Но секунды шли, а взрыва не было. И с каждым мгновением мрачнел Газиев.
Когда-то Шухов сказал мне: "Для подводника лучшая музыка - взрыв торпеды, посланной в борт вражеского корабля. И похоронный марш - тишина после промаха".
Его бывший помощник, видно, тоже усвоил эту музграмоту.
- Шум винтов подлодки справа по борту! - доложил акустик. - Пеленг сто двадцать!
Газиев очнулся.
- Лево на борт! Средний вперед!..
Так начался этот чудовищный поединок слепых. Все зависело от того, у кого окажутся крепче нервы. Маневрируя, нам удавалось уклониться от атак врага, но и наши торпеды не достигали цели.
После каждого промаха приливала кровь к смуглому лицу командира. Газиев забыл, что это лишь первый его бой, а противник может быть опытнейшим подводным асом, что весь экипаж нашей лодки держит только первый экзамен. Газиев понимал лишь одно: рядом враг и он должен во что бы то ни стало уничтожить его…
В отсеках считают вражеские торпеды, проносящиеся рядом.
- Пятая…
Бесконечно долго тянется время.
- Шестая…
Миновал еще час.
- Седьмая…
Все реже залпы. С каждой ушедшей торпедой противник становится осторожней.
Томительно тянется время. Нервы напряжены до предела. Слух обострен так, что, кажется, пролети муха - ее жужжание покажется грохотом бомбардировщика.
- Восьмая…
Еще одна торпеда проходит мимо. Но и нам никак не удается достать врага. Проиграет тот, кто первым окажется безоружным.
- Шум винтов прямо по носу, пять кабельтовых!
Слишком велик соблазн.
- Носовой третий… Пли!
И опять увернулся противник. У нас осталась одна торпеда. Последняя. Нам остается только ждать. Чтобы точно сказать, сколько прошло времени, мне придется заглянуть в вахтенный журнал. Мне показалось, до следующего возгласа акустика прошла вечность.
- Слышу торпеду слева по борту!
- Держать глубину!
Затаив дыхание, слышим, как совсем рядом проходит смерть. Это девятая торпеда противника.
Если неизвестная подлодка того же класса, что и наша, то и у врага остались всего одна-две торпеды. В этой борьбе, где ставка - жизнь пятидесяти людей, выиграет теперь тот, кто окажется более терпеливым…
Пятый час длится подводная дуэль. В лодке тяжело дышать. Но нельзя всплыть, освежить воздух. Надо ждать.
И мы ждем. Ждем, задыхаясь, обливаясь потом. От напряжения обручем стискивает голову. Мы ждем.
Но ждет и враг. Мы не знаем даже, чья это лодка. Японская, принявшая нас за американцев? Забравшаяся так далеко субмарина гитлеровцев? А может быть…
Враг затих. Мы не слышим больше шума его винтов. Отступил? Покинул поле боя? Ушел?
Газиев не выдерживает. Он приказывает подвсплыть, не продувая балласта, с помощью горизонтальных рулей.
Я с тревогой смотрю на него. Но приказ командира - закон.
Лодка подвсплыла. Глубина - тридцать.
- Самый малый вперед!
Зашумели винты. Теперь их, несомненно, услышит враг, если он еще рядом.
Газиев бросился к акустику, взял запасные наушники. На лбу у командира крупные капли пота, у переносицы залегли глубокие морщины. Он постарел за этот бой. Отбросил наушники.
- Лево на борт! Самый полный вперед!
И тут же запоздалый доклад акустика:
- Слышу торпеду! Справа по борту!
Но лодка уже стремительно поворачивает. На рулях стоит Шухов… Где-то совсем рядом, едва не задев обшивку, проходит ищущая нас смерть…
Сейчас все решится. Что будет делать теперь враг?
Газиев снова метнулся к акустику. Напряженно вслушивался.
- Боцман, на перископную!
- Слышу воздух! - доложил акустик. - Продувают цистерны!
Всплывают. Значит, враг безоружен и хочет уйти… Вот теперь должна сработать наша последняя торпеда в кормовом аппарате. Там все давно готово на "товсь".
- Право на борт! - прильнув к перископу, командует Газиев.
Лицо его просияло. Наконец он видит врага. Вражеская подлодка заплясала в перекрестке нитей перископа.
- Пли!!!
Мгновенье. И тревожный, особенно громкий выкрик торпедиста:
- Торпеда сработала, вышла не полностью!
Лицо Газиева исказилось.
- Что?!
- Во втором аппарате торпеда сработала, вышла не полностью, - повторил торпедист.
Кто-то охнул рядом. Каждый представил себе выступившую за кормой головку торпеды и нависшие над капсюлями острия инерционных ударников.
А главное, это была наша последняя торпеда!
Газиев стиснул кулаки. Вновь наклонился к перископу. Резко бросил:
- Всплытие! Артиллерийская тревога! Артрасчеты обеих пушек - в смежные с центральным постом отсеки!
Газиев встал у люка, нетерпеливо ожидая, когда можно будет открыть его.
- Артиллеристы к трапу! Шухов! На мостик к рулю!
Шухов молча подошел к люку.
Я шагнул к командиру. Тихо спросил:
- Что ты задумал?
Он отмахнулся:
- Артрасчеты за мной!
Газиев первым выскочил на палубу. Следом Шухов, комендоры, потом я. Артиллеристы бросились к орудиям. Газиев стоял на мостике. Всего в восьми кабельтовых по левому борту виднелось низкое тело подлодки врага.
- Курс… - выкрикнул Газиев. - Носовое, прицел… Фугасным…
Шухов повернул голову.
- Нельзя! - глухо произнес он.
- Что?!
Газиев непонимающе смотрел на рулевого.
- Нельзя вступать в артиллерийский бой при невышедшей торпеде, - тихо, чтобы не слышали комендоры, сказал Шухов. - Один разрыв рядом - и нам конец.
- Трус!
Я никогда не видел, чтобы так мгновенно бледнел человек, как побледнел Шухов. Но Шухов справился с собой.
- Мы должны дойти, товарищ командир!
- Пререкания в бою? - так же тихо и оттого страшно проговорил Газиев. - Расстреляю!
Я поверил - сейчас бы он застрелил Шухова, будь у него под рукой пистолет.
Я загородил Шухова. Взглянул в округлившиеся от ярости глаза командира.
- Комиссар! - выдохнул Газиев.
- Да, я комиссар… А ты командир, твой приказ - закон. Не забывай!
Газиев задохнулся. Секунду на мостике стояла тишина.
- Носовое орудие к бою готово! - доложил командир расчета.
- Кормовое орудие к бою готово!
Газиев резко отвернулся. Перевел дыхание.
- Отставить! - устало произнес он.
На запад, к заходящему солнцу, удалялась вражеская подлодка…
21
Народному комиссару Военно-Морского Флота СССР
жены военнослужащего Ольги Свиридовой
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мой муж, подводник капитан-лейтенант Газиев Ф. М., находится в действующем флоте. Мне двадцать два года, я радист 1-го класса, работала в условиях осажденного Ленинграда. Я абсолютно здорова, имею первые спортивные разряды по лыжам и волейболу, второй - по плаванию. Я не могу, не смею быть сейчас на Дальнем Востоке, в глубоком тылу. Убедительно прошу Вас, товарищ нарком, использовать меня на любой, самой опасной работе в районе боевых действий Северного флота…
22