"Глупо, глупо!" - думал он, но еще раз обозвать Оттара не успел, поскольку вместе со своими людьми уже почти добрался до правого края ирландской стены щитов. И опять они принялись сражаться в тесноте и давке, и если бы им удалось сломить ирландцев, у них снова появился бы шанс одержать окончательную победу и открыть себе путь к Глендалоху.
Торгрим замедлил шаг, как и Годи. Они позволили тем, кто шел следом, поравняться с ними. Заняв свое место в ряду, они с Годи снова двинулись вперед. Торгрим тяжело дышал, чувствовал, как болит плечо, и догадывался, что пропустил удар, но до сих пор не сознавал этого. Однако кровотечения, похоже, не было, теплая струйка не стекала по его телу под туникой.
Но все вдруг показалось ему нереальным - воины рядом, противник перед ним, щит в левой руке, Железный Зуб в правой. Разве только что не происходило то же самое? Разве они не отбросили стену щитов? Или такое проклятие выбрали для него боги, заставляя стоять в стене щитов, под дождем, снова и снова, без надежды попасть на посмертный пир?
Он в последний раз взглянул налево. Людей Оттара почти не было видно. Слишком много бойцов столпилось на небольшом участке ирландского луга, но, судя по тому, что он видел и слышал, Оттару и его отряду приходилось нелегко.
А затем они столкнулись с ирландскими воинами, щиты ударили в щиты с глухим звуком, похожим на тот, с которым топоры врубаются в древесные стволы. Шеренга ирландцев попятилась и прогнулась под напором людей из Вик-Ло, но не сломалась, и вновь мир Торгрима сократился до небольшого пространства, в котором с одной стороны был Годи, с другой - Агнарр, а перед ним враг. Он кричал, выл, орудовал щитом и мечом на этом тесном пятачке. Его рука начала уставать, лицо заливала кровь. Он ощущал, как теплая влага стекает по щеке, но не мог вспомнить, как получил эту рану.
Он пошатнулся, но удержал равновесие, ловя топор противника краем своего щита. Траву под ногами втоптали в грязь, и ноги скользили по ней. А враг все еще держался, все еще сражался, щиты давили друг на друга. Удары стали медлительней, в них вкладывали меньше силы, но все же бой не прекращался.
"Долго так продолжаться не может", - подумал Торгрим. Не могли они здесь биться, пока воины одной из сторон или даже обеих не рухнут на землю от усталости. Кто-то должен был поддаться.
И тогда это случилось. Годи с силой обрушил свою секиру на человека, стоявшего справа от Торгрима, сделав это не в первый раз, но теперь щит врага был уже поврежден и под ударом он разлетелся. Ирландец уставился на разбитые дубовые доски с тем тупым изумлением, которое возникает лишь от запредельной усталости, и после этого Торгрим сделал выпад Железным Зубом, вгоняя клинок в плечо противника.
Ирландец издал сдавленный звук, полный ярости и боли. Он содрогнулся и упал, оставив брешь в стене щитов. Именно этого шанса Торгрим так долго ждал. Он шагнул вперед, в этот проем, готовый расширить его, разбить ирландскую шеренгу.
И тут же остановился. За просветом в линии он увидел то, чего не замечал раньше, и понял, что пришел конец всем надеждам норманнов.
Там были новые люди. Свежие, вооруженные, со щитами наготове. До них оставалось не больше сотни ярдов. И они быстро приближались к месту боя. А над их головами развевался штандарт с вороном на зеленом поле.
Кевин мак Лугайд явился, чтобы вступить в битву, и Торгрим сомневался, что он собирается сражаться на стороне викингов.
Глава тридцать седьмая
Сын - это счастье,
хотя бы на свете
отца не застал он;
не будет и камня
у края дороги,
коль сын не поставит.
Старшая Эдда. Речи Высокого
К тому моменту, когда Харальд Крепкая Рука заметил двух приближающихся воинов, он был готов убить актера Кримтанна или хотя бы врезать ему достаточно сильно, чтобы тот заткнулся. Харальд и Кримтанн сидели вместе на козлах фургона уже несколько часов, и фургон оказался идеальным решением проблемы, с которой столкнулся Харальд. После стычки с ирландским патрулем Харальд понимал, что умудрился поставить в известность о своем присутствии всю ирландскую армию. Он сознавал, что не может идти к Глендалоху пешком. И он был уверен, что скоро за ними пришлют новых всадников.
Но он не мог и вернуться обратно к отцу и признать свое поражение. Тогда он сообразил, что боги указали ему иной путь, иной выход из его тяжелого положения, подсунув ему под нос фургоны и упряжки волов.
Кримтанн возился с костром, который горел в центре расположенных полукругом фургонов, когда ирландцы вырвались из леса и атаковали отряд Харальда. Когда бой закончился и Харальд вновь обратил внимание на эти необычные повозки, Кримтанн все еще сидел там. Он наверняка видел бой с начала и до конца, - тот происходил всего в сотне ярдов от него, - но даже не пошевелился и вообще никак не отреагировал.
После боя Харальд собрал своих людей. Он приказал нести тех, кто был ранен слишком тяжело, чтобы идти, а также забрать с собой того единственного, кто пал в битве. Мертвых ирландцев избавили от всего ценного и бросили их тела в высокую траву. На нечто более серьезное у них не было времени.
- Идите со мной, - сказал Харальд и повел свой отряд через дорогу, в сторону костра и сидящего возле него человека.
Меч он все еще держал в руке, и другие не спешили прятать свое оружие в ножны. Никто из них не знал, чего ожидать.
Из всех возможных способов, какими можно было их поприветствовать, Кримтанн выбрал, пожалуй, самый странный.
- Ну и представление вы устроили! - взревел он, когда Харальд и его люди приблизились к нему. - Я всегда считал, что даю лучшие представления во всей Ирландии, но даже я не смог бы справиться лучше. Подходите, подходите, садитесь, ешьте! - Он махнул огромной рукой в сторону скамеек и бревен, расставленных вокруг ямы с костром.
После того как раненых и мертвого аккуратно уложили на землю, Харальд сел, а за ним и остальные. Они принялись есть, а Кримтанн продолжал разглагольствовать о том, какие чудесные представления он устраивал, в каких местах побывали его актеры и какие люди, знатные и простолюдины, наслаждались его пьесами. Все это время Харальд ел и размышлял о том, что же ему делать с этим человеком и его подручными.
Кроме Кримтанна Харальд заметил еще шестерых мужчин и трех женщин. Он подмечал все, пока наворачивал похлебку и слушал болтовню Кримтанна. Харальд мог прикончить их всех, но он не любил убивать людей, которые не сделали ему ничего плохого и не представляли угрозы. И только крайняя нужда могла заставить его убить женщину. Наоборот, он был склонен чрезмерно их опекать.
Но отпустить их он тоже не мог. Харальд рассматривал фургоны как передвижную охотничью засаду и не хотел, чтобы актеры разбрелись по местности и рассказали ирландским воинам о том, что случилось. Поэтому у него оставался лишь один выбор.
- Благодарю за угощение, Кримтанн, - сказал Харальд, отставляя свою миску и вытирая рот тыльной стороной ладони. - Так, говоришь, вы направляетесь в Глендалох?
Чтобы согнать волов и запрячь их в фургоны, а затем собрать все вещи и сдвинуть караван с места, понадобилось почти два часа. У Харальда создалось впечатление, что артисты пробыли здесь довольно долго. Он размышлял, не зарабатывали ли они деньги, обслуживая путешественников так же, как Вемунда и Ульфа. Этим двоим Харальд поручил неприятное дело: вернуться назад, найти флот и доложить Торгриму о том, что они узнали о врагах в Глендалохе.
В путь они пустились, когда уже давно перевалило за полдень. Кримтанн вел первый фургон, Харальд сидел рядом с ним и следил, чтобы не было никакого обмана. Люди Кримтанна правили остальными фургонами, поскольку умели это делать, и рядом с каждым из них сидел один из северян. Прочие норманны прятались внутри вместе с актерами Кримтанна. Им был дан строгий приказ не причинять вреда ирландцам и не отвлекаться на женщин.
Кримтанн, казалось, не особенно беспокоился о своих фургонах. Он почти не умолкал с того момента, как Харальд впервые приблизился к нему. Вначале он показался Харальду интересным и забавным. Он знал много полезного о Глендалохе, ярмарке и местности вокруг. У Кримтанна ушел примерно час на то, чтобы рассказать Харальду все, что тот хотел узнать. Но и после этого он продолжал говорить.
Вначале Харальд намекнул Кримтанну, что стоит для разнообразия помолчать. Затем предложил это вслух. И наконец, прямо велел ему заткнуться, но ни то, ни другое, ни третье не возымело последствий. Харальд не убивал людей, которые не могли причинить ему вред, но Кримтанн становился серьезной угрозой здравому рассудку.
"Я дам ему еще десять минут, - подумал Харальд, - и если он не заткнется, я стукну его камнем".
- А теперь на север, в земли Уи Нейл… - говорил Кримтанн, когда Харальд заметил двух человек, идущих к ним через поле.
День клонился к вечеру, и на дороге других путешественников не было, даже ирландского патруля, который, как ожидал Харальд, должны были выслать им наперехват.
- Погоди минуту, Кримтанн, - сказал Харальд, и здоровяк осекся на середине фразы, глядя туда же, куда и Харальд.
Двое мужчин, или мужчина и мальчик, поскольку один был намного ниже другого, направлялись прямо к ним. Ничего угрожающего в них не было. Наоборот, они, казалось, надеялись на теплый прием.
- Останови фургон, - сказал Харальд, и Кримтанн натянул поводья, останавливая упряжку волов.
Харальд все-таки не исключал того, что это ловушка, поэтому постучал в деревянную стену фургона за спиной и громким шепотом сказал:
- Будь наготове, Олаф сын Торда. - Затем он развернулся к Кримтанну: - Я сам поговорю с этими людьми. Ты молчи.
Кримтанн кивнул.