Пьер Бенуа (1886 - 1962) - французский писатель, член Французской академии (1931). Действие в авантюрно - приключенческих романах Бенуа переносится из покоев Версаля на просторы Северной Америки, из джунглей Индокитая в пустыни Африки. Динамичные, построенные на экзотическом материале, они отличаются психологизмом, эротикой и мистицизмом. Во второй том вошли романы "Кенигсмарк", "Дорога гигантов", "За Дона Карлоса" и "Соленое озеро".
Содержание:
ПРОЛОГ 1
Глава I - ДО ЧЕГО ДОВОДИТ МИНГРЕЛЬСКИЙ ЯЗЫК 2
Глава II - ГОСПОДИН ТЕРАНС 6
Глава III - ПО ПУТИ В КЕРРИ 9
Глава IV - КЕНДАЛЛЬ 13
Глава V - КЕНДАЛЛЬ (продолжение) 17
Глава VI - КОМНАТА КРОПОТКИНА 21
Глава VII - ЕЩЕ ВОСЕМЬ ДНЕЙ 25
Глава VIII - УЖИНАЮТ У ДОРИАНА ГРЕЯ 29
Глава IX - ИПР НА НАБЕРЕЖНОЙ ЛИФФЕЙ 34
Глава X - ДОРОГА ГИГАНТОВ 39
ЭПИЛОГ 42
Примечания 43
Пьер Бенуа
Дорога гигантов
ПРОЛОГ
Действительно, совершенно безнравственно вынуждать Австрию отказываться от ее законных владений, когда мы удерживаем под своей властью стонущую, готовую в любой момент нарушить присягу на верность нам Ирландию...
Виктория I.
Как-то днем, в сентябре 1894 года, я был с бабушкой в стеклянной галерее Большого клуба в Э-ле-Бене на представлении театра марионеток.
Дети, бывшие там в ту пору, могут вспомнить, что тогда играли двадцать дней подряд обозрение под названием: "Черт в Э-ле-Бене".
День, о котором я говорю, был великолепный, теплый. Когда марионетка, изображавшая купальщицу, начала декламировать стихи - никогда я их не забуду -
Пойдем, пока еще не поздно,
Сорвем душистый цикламен, -
в галерею вошла маленькая девочка.
Я положил на стул возле себя свою шапку. Хотя было еще много пустых стульев, девочка подошла как раз к этому стулу.
- Это ваша шапка?
- Да, мадемуазель, - пробормотал я, весь покраснев, и убрал шапку.
Бабушка наклонилась и с суровым изумлением разглядывала пришедшую. Та не обратила на это никакого внимания. На сцену только что вошли Арлекин и Дьявол, купальщица в страхе убежала. Детвора радостно завизжала. Девочка смеялась так звонко, что все взрослые в зале обернулись к ней. И мне было как-то неловко, что я - рядом с молодой особой, обращающей на себя общее внимание.
Минут через пять она перестала смеяться. Я отважился украдкой взглянуть на нее и увидел, что она зевает.
Скоро я почувствовал, что меня дергают за рукав.
- Скука здесь. Пойдемте играть в парк.
- Я с бабушкой, - прошептал я.
- Ну так попросите у нее позволения.
Я молчал. Она наклонилась к бабушке.
- Позвольте ему пойти со мной в парк поиграть.
Я чувствовал, что это не нравится бабушке, что она не позволит. К большому моему удивлению, она разрешила.
- С условием, что вы не пойдете к воде.
- Само собой разумеется, - сказал маленький демон. - Впрочем, здесь не очень глубоко. Но даю вам слово. Ну, так идем, - сказала она, обращаясь ко мне.
Я пошел за нею. Как раз вовремя. Наш громкий разговор начинал уже вызывать протесты зрителей.
Через четверть часа моя маленькая партнерша бросила наземь воланы и ракетки.
- Я устала, - сказала она. - Садитесь здесь, рядом со мной, на этой скамейке. Да глядите мне прямо в лицо.
Я повиновался. Впрочем, еще и до этого приказания я несколько раз прозевывал волан, потому что заглядывался на ее лицо.
- Нравлюсь я вам?
- Вы очень хорошенькая, - пробормотал я и опустил голову.
- Правда?
- Чистая правда.
- Тогда почему же вы не смотрите на меня? Вот так.
Она большим пальцем приподняла мой подбородок.
Это была высокая девочка лет четырнадцати, немножко нескладная, смуглая, с черными глазами, с отливавшими медью волосами, какие в Англии зовут "auburn".
Одета она была в очень простенькое холщовое платье с большим матросским воротником, юбка была такая короткая, что были видны голые колени.
Она все приподнимала мой подбородок. Наши глаза встретились. Тогда она отняла палец, голова моя опять опустилась.
- Как вас зовут?
- Франсуа Жерар.
- А дальше?
- Больше ничего.
- Это ваши имена. А фамилия?
- Жерар. Франсуа - имя, Жерар - фамилия.
- А! - проговорила она задумчиво.
- А вас как зовут? - спросил я робко.
Она стала вытаскивать из больших карманов своей блузки разные вещи, кошелек, свисток, наконец, достала бумажник, производивший странное впечатление в руках этой девочки.
Она открыла бумажник, вынула визитную карточку и важно протянула ее мне. Смутно шевельнулось во мне подозрение, что она спросила, как меня зовут, если и не исключительно за тем, чтобы проделать эту церемонию, то, во всяком случае возможность ее проделать не была ей неприятна.
- Возьмите, - сказала она.
На карточке, украшенной крошечной короной, значилось:
Антиопа д’Антрим.
- Нравится вам мое имя? - спросила она.
Я был немножко удивлен. И скрыл свое удивление под вопросом:
- Вы не француженка?
- Нет, - ответила она сухо.
Мы помолчали. Я вернул ей визитную карточку.
- Оставьте себе. Для того и дают. Положите себе в бумажник.
- Но у меня...
- У вас нет бумажника? У мужчины должен быть бумажник. Я отдала бы вам свой, но на нем - мои инициалы. Ну так положите карточку себе в карман, вон туда, за платок.
Она спросила еще:
- Сколько вам лет?
- Минуло тринадцать.
- И мне. Значит, вы родились в 1881-м?
- Да, 16 июля.
- Значит, я старше вас. Я родилась 24 апреля.
И она как-то особенно многозначительно повторила:
- 24 апреля 1881 года.
Мы опять помолчали. Вдруг она вскочила и крикнула:
- Вот и папа!
Навстречу двигалась коляска, которую катил лакей. В ней сидел мужчина, укутанный по грудь шерстяным одеялом. Только в лице была жизнь. Все тело казалось почти совершенно неподвижным от ревматизма.
Я видел, как моя собеседница подставила лоб губам отца; он с улыбкой поцеловал. Она что-то говорила отцу, показывая на меня. Но я был слишком далеко, чтобы слышать их слова. Коляска двинулась дальше. Когда она поравнялась со мной, больной улыбнулся мне.
- До завтра, Франсуа, - сказала мне девочка. - Я так счастлива. Папа позволил мне быть с тобой на ты.
- Бедовая она, твоя маленькая подруга, - сказала бабушка, подходя ко мне. - Кто ее родители?
- У ее отца ревматизм.
- Ты видел его?
- Да, и он поздоровался со мной.
- А ее мать?
- Я не видел.
- Ну, конечно. Бедняжка. Должно быть, тоже родители в разводе. Здесь все такие.
- А может быть, ее мама умерла... - предположил я.
- Может быть. Во всяком случае, пойдем. Становится слишком холодно для тебя.
Мы вышли из парка, когда туда стали уже собираться кавалеры и дамы на бал для взрослых. Окна магазинов начинали одно за другим освещаться. На улице Казино я остановился у одного окна.
- Бабушка!
- В чем дело?
- Мне хотелось бы иметь бумажник.
- Бумажник!
- У мужчины должен быть бумажник.
- Бумажник, в твои годы?
Она мельком взглянула на цены, выставленные в витрине.
- Во всяком случае, ни один из этих. Вот что, у меня есть молитвенник в сафьяновом переплете, он вынимается. Я отдам тебе. Внутри даже есть маленький карман для денег.
На следующий день я точно явился на наше свидание. Антиопа немного опоздала.
- Ну а бумажник? - спросила она почти тотчас же.
- Вот, - ответил я торжествующе, вынимая бумажник.
Я почувствовал, что моя маленькая подруга польщена тем, что я так поспешил угодить ей, но не хочет, чтобы это было заметно.
- Не очень-то красивый! - сказала она с гримаской.
Она заметила, что я огорчился и захотела загладить свою ошибку.
- Зато с кошельком. В моем нет. Кошелек - это очень практично.
Она прибавила:
- Можно поглядеть, что в нем? Ты позволишь?
В кошельке были две франковые монеты.
- Дай мне одну, хорошо? - сказала девочка с таинственным видом.
- Да хоть обе, - ответил я, и, сказать правду, не без удивления.
- Какой ты милый! - сказала она, обнимая меня.
И опять стала серьезной.
- Я должна тебе объяснить... Ты, конечно, понимаешь, что это не для меня.
Она вынула из своего бумажника, представшего теперь предо мною во всем своем великолепии, широкий листок бумаги и бережно развернула его. Я увидал ряды имен и цифр.
- Это для одного дела, которым я занимаюсь.
Она взяла карандаш.
- Вот видишь, в последнем ряду я пишу: Франсуа Жерар... Один франк. Пока карандашом. Но вечером, у себя в комнате, я обведу чернилами.