В самом деле, тело Ора-Ито изогнулось, забилось в предсмертной конвульсии, голова запрокинулась. Все было кончено!
- Бедный малый! - вздохнул Тотор. - Ты был отважен и силен, а теперь ты ничто. То же, быть может, ожидает и нас.
Подошел Меринос.
- Друг, - воскликнул он, - это ужасно! Коттоло добивают раненых. А кое-кого расчленяют, чтобы съесть.
Надо отдать справедливость Аколи и Ламбоно. Они держали слово, данное белым, и пытались остановить соплеменников…
Но что поделаешь с дикой ордой!
Коттоло не на шутку разозлились на майенба, и желание отведать свежей человечинки подогревалось ненавистью к предателям, согласившимся служить заклятым врагам и притеснителям туземцев.
Тотор и Меринос обезумели от гнева и отчаяния.
Растолкав возбужденных негров, они пытались отбить трепещущих от страха раненых.
Ламбоно и Аколи честно старались помочь друзьям. Но все усилия были напрасны…
- Патрон, - обратился Хорош-Гусь к Тотору, - делать нечего; если мы будем настаивать на своем, сами угодим им в лапы, ибо гнев этих безумцев обратится на нас…
- Что ж! Остается только одно - достойно умереть!
- Что толку, если мы все умрем? Разве от этого они перестанут быть людоедами? Видишь ли, месье Тотор, поспешишь - людей насмешишь. К тому же, по правде говоря, это и вовсе глупость. Не надейся, ты никогда не сделаешь из них цивилизованных людей. Ведь и меня ты обратил в свою веру не без труда, а я ведь все-таки прошел Монмартр. Неужели ты думаешь, что Аколи не сожалеет сейчас о том, что дал тебе это чертово обещание? Каждому овощу свое время. Они показали себя бесстрашными и дисциплинированными воинами, а это уже много. Прости им их маленькие слабости.
- И это ты называешь маленькими слабостями? Людоедство?
- Ну, во-первых, человека сначала умерщвляют; а какая кому разница, что с ним делают, когда он уже стал трупом?
В сущности, если закрыть глаза на циничность сказанного, колдун был недалек от истины. Тотор отдавал себе отчет в том, что абсолютно бессилен против вековых обычаев. Он взглянул на Мериноса. Бедняга побледнел и едва держался на ногах. Нужно было поскорее увести его отсюда, чтобы не видеть отвратительного зрелища.
- Пойдем! Мы за тобой! - сказал Тотор Ламбоно, и все трое направились к загону.
Их взору открылась страшная картина.
Пленных было человек сто. Разбуженные криками и стрельбой, не понимая, что происходит и будучи не в состоянии освободиться от пут и оков, люди пытались подняться на ноги, но тут же падали, давя друг друга.
Увидев Тотора, Мериноса и Ламбоно, пленники решили, что настал их смертный час, и завопили на разные голоса.
Хорош-Гусь уговаривал, объяснял, утешал.
Все трое принялись распутывать веревки, сбивать кандалы. Работа оказалась не из легких и заняла немало времени.
Когда друзья взялись за ножи, негры подумали, что их всех сей же час перережут.
- Как жаль, - вскричал Тотор, - что я не могу свободно говорить с ними. Чему только нас в школе учат, я вас спрашиваю! Ни языка коттоло, ни языка томба мы не знаем!
Освободившись от оков и пут, некоторые бедняги хотели бежать. Тогда Хорош-Гусь снова принялся успокаивать негров, уверяя, что им желают только добра.
Измученные люди боязливо жались друг к другу, а Хорош-Гусь продолжал увещевать… Внезапно самых сообразительных словно осенило… Наконец негры поняли, что свободны и что спасли их белые. Радость дикарей была столь же беспредельна, как минуту назад горе и отчаяние.
Они бросились к ногам спасителей, целовали колени и непрестанно что-то кричали.
- Так собака виляет хвостом при виде хозяина, - заметил Тотор.
Немного успокоившись, негры признали и своего колдуна Ламбоно. Теперь они были уверены в том, что бог Хиаши спас их, прислав колдуна и того белого, которого Ламбоно слушается и от чьего имени говорит. А может, тот белый и есть сам бог Хиаши? Кто знает…
С детской наивностью томба тут же пустились в пляс. Женщины забыли о недавних страданиях и даже о потерянных детях. Глаза их светились счастьем и благодарностью.
- Что нам со всеми ними делать? - недоумевал Тотор. - Управлять ими, полагаю, не так-то просто. Воют, рычат, точно дикие звери, а секунду спустя поют, резвятся и кротки, как невинные ягнята.
- Внимание! - насторожился Хорош-Гусь. - Коттоло что-то примолкли. К чему бы это?
- Пойдем посмотрим, - ответил Тотор, всегда готовый идти вперед.
- Нет, нет! - испуганно закричал колдун. - Дай-ка я сам!
Что-то испугало Ламбоно. Кто-кто, а он хорошо знал этих бестий и первого - Аколи, и боялся, что Тотор может прийти не вовремя и застать ужин по-африкански в полном разгаре. Тогда горячая голова снова полезет на рожон и придется выручать его. Ламбоно быстро вскочил на плечи какого-то негра и выглянул за ограду.
Однако то, что увидел Хорош-Гусь, превзошло все его самые смелые ожидания.
Аколи удалось-таки призвать своих людей к порядку. Что он им сказал? Каким образом вождь дикарей, еще вчера сам бывший первым гурманом среди каннибалов, смог прервать кровавое пиршество? Варвары на редкость умеют быть преданными. И Аколи лишний раз доказал это. Он стал кровным братом Тотора, подчинился победителю, уступил ему свой титул, а значит, обязан был держать слово, обязан был слушаться.
Аколи вновь завоевал прежний авторитет и поставил его на службу хозяину, нашел нужные слова, построил коттоло в шеренгу, разделил, как прежде, на отряды, назначил капитанов (он называл их "окри") и занял место во главе войска.
Трупы исчезли; их, очевидно, спешно закопали где-нибудь неподалеку. Негры сложили палатки, поймали лошадей и, что особенно поразило и обрадовало Ламбоно, погрузили на них трех арабов, которых не успели прикончить.
Уникальный факт в истории негритянских войн!
На остальных лошадей взвалили оружие, провиант и боеприпасы.
И что уж вовсе не поддавалось объяснению, так это то, что тело Ора-Ито положили на импровизированные носилки и четверо коттоло вызвались нести их в деревню. Ламбоно страшно обрадовался, потому что понимал, что сие внезапное превращение каннибалов в "порядочных" (по понятиям белых) людей доставит удовольствие его кумиру, его идолу Тотору.
Хорош-Гусь крикнул белым:
- Бегите оба сюда! Увидите, что мы не так уж свирепы, как вам кажется!
Друзья не поверили своим глазам. В самом деле, даже в оснащенном наисовременнейшей техникой театре такую молниеносную "чистую перемену" увидишь не всегда.
Аколи махнул рукой, и армия встретила своих предводителей восторженным приветствием.
Освобожденных распределили по отрядам, и через полчаса войско направилось к деревне коттоло.
Тотор, Меринос и Аколи ехали верхом, а Хорош-Гусь пешком возглавлял процессию, лихо отбивая ритм, как заправский тамбурмажор .
- Эй, приятель! - усмехнулся Меринос, взглянув на Тотора. - Ты похож на цезаря, возвращающегося с триумфом в свою столицу.
- Коколь! Коколь! - хором провозглашали коттоло и томба.
- Ну, как тебе это нравится, патрон? - спросил Хорош-Гусь, весьма непочтительно ухмыляясь.
- Надолго ли их хватит, хотелось бы мне знать, - философски промолвил Тотор.
ГЛАВА 7
Белый пленник. - Йеба - настоящий ангел. - Сын Фрике. - Сапожник с улицы Сен-Совер. - Друзья детства. - Я царствую! - Пятеро корешей!
Войско возвратилось в лагерь. И здесь настроение негров вновь изменилось. Если по дороге радость победы пьянила, люди возбужденно переговаривались, отовсюду доносился веселый смех, то теперь все как будто преисполнились сознанием серьезности момента. Хорош-Гусь и колдун-коттоло взобрались на самую вершину бугра, служившего жертвенником, и обратились к народу с пламенными речами. Толпа внимала в благоговейном молчании.
На Тотора и Мериноса все смотрели как на богов и пикнуть не смели, чтобы не осквернить их слух. Лишь шепот восхищения и признательности пробегал порой по рядам воинов, одержавших победу, о которой никто здесь и мечтать-то прежде не смел.
Женщины плакали от радости и в исступлении тянули руки к триумфаторам.
- Они, однако, порядком утомили меня, - проворчал Тотор. - Поспать бы, черт побери! А то в пояснице стреляет. Хорош-Гусь, вели им оставить нас в покое. Свой восторг они продемонстрируют позже, когда я высплюсь и поем. Пусть пока займутся пленными томба. Глянь, какие доходяги! О них необходимо позаботиться, накормить, ну и всякое такое. Меринос, а нам пора на боковую.
Не успел Хорош-Гусь перевести коттоло слова Тотора, как они уже кинулись выполнять приказ и мгновенно разобрали томба по своим хижинам, ибо законы гостеприимства для варваров священны.
- Не беспокойся, патрон. Их накормят до отвала, и завтра они будут как огурчики.
Ламбоно прервался на полуслове, ибо кто-то вдруг подбежал к нему и бросился на шею.
- А! Йеба! Красавица моя! - воскликнул Тотор и взял девушку за подбородок. - Видишь, крошка, я доставил твою обезьяну в целости и сохранности. Ну же! Улыбнись дяде!
Йеба не поняла ни слова, но в ответ на приветливую улыбку лицо ее озарилось счастьем, а в глазах сверкнули лукавые огоньки.
Но тут Тотор хлопнул себя по лбу:
- Кстати, Хорош-Гусь, узнай-ка, что сталось с тем белым, которого мы велели ей охранять и выхаживать.