…Вовка, к разговору не был расположен, он нехотя поддерживал беседу, но думал о своём трудном положении. Олег это понял и переключился на Васю. Под их беседу он уснул. Проснулся Колчак от знакомой музыки, которая пробивалась через решётчатое окно. Музыка гремела в парке.
"Вероятно время около девяти вечера, – подумал он, – время начала дискотеки".
До утра Вовка лежал, не смыкая глаз.
В понедельник его вывели из камеры и отвели к Гнидину. Колчак сел на стул рядом с окном, откуда, хорошо обозревалась центральная улица. В чёрном платье в горошек и в очках он увидал около мясного магазина знакомую девушку. Ошибиться он не мог, это была Полина.
"Возможно это счастливое предзнаменование", – подумал Вовка.
Гнидин достал из сейфа папку с делом, вынул оттуда протокол, который Вовка подписал в субботу и зачитал его.
– Вот этот протокол готовый и обеспечивает он тебе три статьи и приличный срок. Теперь смотри, что я с ним сделаю. Я тебе его отдаю, после того, как ты дашь мне новые правдивые показания. И ты рвёшь его в моём присутствии. Затем мы составляем другой протокол. Твоего друга Мареку, мы допросили и отпустили. На него у нас ничего нет. Мы знаем, откуда у тебя пистолет, но тебе нужно выдать ещё кинжал. Пистолет твой запачканным оказался. Семь лет назад он принимал участие в кровавых событиях в городе Соликамске. Естественно не может быть и речи, что ты замешан в тех преступлениях, учитывая твой возраст. Зиновий Афанасьевич твой недавний знакомый за тебя ходатайствует. Он характеризует тебя с хорошей стороны, но мы милиция, хлеб едим не зря и про тебя знаем всю твою подноготную. А из большого дома нам сказали, – не останови тебя сейчас, то ты с возрастом заматерелым преступником будешь. Кому то ты сильно насолил, если большой дом на тебя разнарядку дал. А может это наследие твоего брата? Мы его не сажали, им занимался ОБХСС.
– Я о делах брата ничего не знаю, – сказал Вовка, – он меня в дела журналистики не посвящал.
Гнидин с интересом посмотрел на Вовку:
– Хороша журналистика, оставил голым почётного директора завода. Ну давай мы не будем отвлекаться посторонними разговорами. Ты принимаешь мои условия?
Такой поворот событий Вовке пришёлся по душе.
Вовка утвердительно кивнул головой.
Он откровенно рассказал историю находки пистолета, и где хранится кинжал.
Когда был подписан им вновь составленный протокол. Гнидин протянул Вовке старый, который Вовка с благодарностью рвал на мелкие кусочки.
Затем в кабинет он пригласил мать. Завидев сына, она расплакалась, чем испортила Вовке настроение. Поговорили они ровно две минуты и его увели обратно в камеру, где он оказался один вместе с трактористом.
Гошу и Олега прямо с суда увезли в тюрьму.
…Через неделю и его отвезли в тюремный следственный изолятор, где он начал зарабатывать себе каторжанский авторитет.
Суд состоялся, осенью, в пасмурный и промозглый день.
Приговорили его к четырём годам, хотя он надеялся на меньший срок. Но к этому времени он уже адаптировался к тюремной жизни и приговор принял спокойно без всяких истерик и расстройств. Двери воронка закрыли за ним во дворе суда, который был переполнен его знакомыми пацанами. Из одноклассниц он увидал одну Надежду. Она стояла на выходе, рядом со всей Вовкиной роднёй и утирала косынкой слёзы. Характеристика, написанная Ларой, была составлена на высшем уровне, – хоть в рамку вставляй. Это Вовка отметил сразу. Из неё он много о себе узнал, о чём раньше не догадывался. Его увезли в тюрьму под разнообразные и подбадривающие крики пацанов.
В тюрьме Вовка стал ждать этапа на зону. Камера ему изрядно надоела. Хотелось перемены обстановки.
Долгожданный день настал, через месяц, когда их группу преступников в воронке везли на пятак, так называлась колония, находившаяся на окраине областного центра, в которой сидел его близкий родственник Жора Хлястик и Калина, – мужчина с их двора.
На пятаке
В один из осенних солнечных дней, когда листва ещё не начала желтеть на кронах деревьев. Колчак приехал на зону, которую все называли пятёркой. Это была городская колония, за колючкой окружённая пятиэтажными домами. По убранству и размерам зона казалась ему ухоженной и большой. Около каждого жилого помещения стояли беседки и теннисные столы, залитые осенними лужами. Этап вели по зоне в административное здание, и Вовка вглядывался в толпу окружающих их заключённых, которая шла за этапом, надеясь встретить кровных земляков.
Колчака завели в кабинет к заместителю начальника колонии. Это был мужчина средних лет со строгими чертами лица. Он открыл папку с личным делом Вовки, и внимательно посмотрел на него:
– Спортсмен, среднее образование, что не жилось на свободе? – спросил подполковник.
– Острых ощущений искал, – ответил, развязано Колчак.
– Считай, что ты их нашёл. Ты попал в рабочую краснознамённую зону. У нас здесь все работают, а производство здесь большое. Пойдёшь в пятый отряд, в двадцать вторую бригаду, где будешь жить и трудится.
Вовку увёл с собой в отряд нарядчик, солидный и степенный мужчина, которого все называли Терентий. На свободе он был преподавателем в институте и сидел за взятку. Он показал Вовке спальное место и тумбочку. Койка ему понравилась, хоть и на верхнем ярусе, но в углу подальше от любопытных глаз. Угловое место всегда отдавало своеобразным уютом. Он рассовал все свои вещи в тумбочку
Находившиеся в секции ребята в спортивных костюмах, которые значительно были старше Вовки, подошли к нему поинтересовались, откуда он родом и какой срок привёз с собой. Узнав, откуда он, – блондинистый мужчина, самый старший из них, которого звали Витёк Зуб, улыбаясь, спросил:
– А Серёгу Беду ты случайно не знал у себя в городе?
Это мой родной брат. Сейчас сидит, – ответил Вовка.
– Знаем мы всё о тебе, и попал ты к нам в отряд не просто так, а по ходатайству Хлястика и твоего брата Серого. На тот случай если ты поднимешься на нашу зону, насчёт тебя ЦУ получено, – сказал Зуб, – Беда был по первому сроку моим кентом на зоне, которую после расформировали. Нас он не забывал. Сюда часто приезжал греть, до суда. Здесь ещё Горыныч сидит, так ты с ним меньше общайся, пока Жора Хлястик не приедет. Жорка пахан, но он в данный момент в тюремной больнице находится. Калина здесь твой земляк, по изоляторам лазает. А с братом бог даст, свидитесь. Всякое бывает в нашей каторжанской жизни. Вовка был доволен, что в первый день нашёлся человек, который знает хорошо его брата.
– Дядя Жора и Калина давно уже сидят, я их, наверное, и не узнаю сейчас, – сказал Вовка, – а дяди Севы Пескаря здесь нет, случайно? – спросил Колчак.
– Ничего себе, вот это парень ты даёшь? – присвистнул от удивления симпатичный и дёрганый парень по кличке Шимми, – ты, что весь уголовный патриархат знаешь? – спросил он.
– Ничего удивительного в этом нет, – сказал Зуб, – если он родственник Беды и Хлястика, то он и родственник Захара.
– Захар мой близкий родственник, а дядю Севу я видал последний раз на похоронах Захара. Он должен был после похорон подъехать к нам, но его арестовали.
– В лесу он сейчас, – сказал Шимми.
– Я знаю, что его отправили месяц назад на этап, но куда не известно. В тюрьме мы с ним не пересекались.
…Ребята угостили Колчака сушёной воблой и чаем с печеньем. Один малоразговорчивый парень, по кличке Дыня отлучился на время и вскоре пришел, принеся с собой две банки консервов и палку копчёной колбасы. За чаем Вовка ближе познакомился с ними со всеми.
Витя Зуб имел не одну судимость и за последнее преступление получил девять лет. Свой срок он уже досиживал и готовился на свободу. Шимми и Дыня были подельниками и отсидели по семь лет.
Когда они перекусили, вышли в холодный тамбур перекурить, накинув на себя тёмные куртки, явно не каторжанского фасона. Они начали ему проводить курсы молодого бойца:
– Вот, что Володя, – сказал Зуб, – завтра на производстве тебе предложат работу, иди на рихтовку, там самая кайфовая работа. Можно за два часа норму выполнить и отдыхать. На других местах в нашем цеху тоже неплохая работа, но я давно понял, что где Дёмин, там и лафа.
– А кто такой Дёмин? – спросил Колчак.
– Дёмин это самый главный козёл зоны, в прошлом большой чиновник. За взятку сидит.
– Осмотришься, поймёшь нашу житуху, главное с начальством на рожон не лезь, – наставлял Дыня, – не любят они этого. Я поначалу опытный вроде пришёл, но посмотрел, что здесь дуру можно гнать. И начал рьяно чудить да по изоляторам лазать. Потом понял, попадать туда, – себя не уважать и значит сознательно подрывать своё здоровье. Мне осталось до свободы самую малость сидеть. Можно сказать, нос мой уже вдыхает запах свободы. С виду я вроде здоровый, а заглянуть внутрь, то тут болит, то там ноет. Всё – таки в общей сложности двадцатку отдал неволе. Так – что ты Володя вникни и разберись с обстоятельствами. Твой брат Серый был красавцем здесь по всем вопросам. С ним Жора всегда советовался. Ходил под номером один. Гигант был, несмотря, что был младше всех нас. Но недолго ему дали пожить среди нас. Закрутили без Бура на крытую в Златоуст.
– Спасибо за науку, но я думаю, разберусь и с зоной и с собой, а Калину, когда выпустят с изолятора? – спросил Вовка.
– Трудно точно сказать, слух идёт, что его ещё на пятнадцать суток раскрутили, – сказал Шимми.
– Ещё одно дело, – положил свою руку на Вовкино плечо Зуб, – под тобой спит тоже твой земляк Горыныч, я тебя насчёт него уже предупреждал. Ты с ним особо в контакт не вступай, он на наркоте сидит и ВИЧ – инфицированный. С ним ваши земляки не больно знаются, – непонятный он чех. А будет навязывать тебе свою дружбу, скажешь мне.