* * *
- Вон, вон! Еще один пошел! - закричали воины, тыкая пальцами в исчезающую на линии горизонта фигуру всадника, и Амр ибн аль-Ас приподнялся в стременах и проводил чужого посыльного долгим внимательным взглядом.
Имперские гонцы сообщали о продвижении его небольшой армии каждые несколько часов: круглосуточная почтовая служба у Ираклия работала отменно. Как и предупреждал Хаким - еще месяц назад.
- Ты обезумел! - орал в лицо Амру племянник первой жены Пророка. - Я не позволю тебе втянуть нас в эту войну!
- Война уже началась, - отодвигал обветренное лицо Амр, - ты знаешь это лучше других. И Византия не собирается ее прекращать.
- Слушай меня, - яростно ухватил его за одежду Хаким, - если ты думаешь, что племя курейш может одолеть Византийскую империю…
- Не только курейш, - не выдержал Амр. - Я уже человек шестьсот собрал. Думаю, тысячи две перед выходом будет…
- Ну, ты… дурак… - потрясенно выдохнул Хаким.
Понятно, что Амру пришлось обращаться к халифу и объяснять, почему он верит, что можно пройти из верховьев Нила в низовья без крупных боев. И понятно, что старый, многоопытный Умар, по сути, сказал то же самое.
- Ты не успеешь дойти даже до Фаюма .
- Успею, - возразил Амр, - до Фаюма успею.
Он вытащил карту, принялся неспешно разъяснять, что по сведениям купцов, Ираклий будет в отъезде, на церковном Соборе, аж в Кархедоне, а значит, первые вести о движении войск, он получит не раньше, чем через две, а то и три недели… но Умар задал самый главный, пожалуй, вопрос.
- А что дальше?
И Амру нечего было сказать.
Он знал, что заставить Ираклия говорить с собой на равных не сумеет. А думать, что он, с карликовым сводным отрядом из вчерашних пастухов, сумеет напугать самую большую регулярную армию Ойкумены, было абсолютным безумием.
Амр и был безумен - и не он один; в этот год обезумел весь мир. Обезумело небо, не пославшее Аравии ни единой капли дождя. Обезумел раскаленный ветер, в считанные дни спаливший даже привычные ко всему листья пальм. Обезумели дикие звери, осадившие деревенские источники, и жадно хватающие пищу из человеческих рук. Но более всех обезумела Византия.
Впервые Амр приехал к Хакиму за месяц до решающего разговора, едва стало ясно, что весна не состоится. Лишенная дождей трава просто не проросла.
- Нам понадобится зерно, много зерна, - предупредил он. - Овес в первую очередь.
- Я знаю, - хмуро кивнул Хаким.
Второй раз он приехал, когда его люди начали терять скот.
- Ты что, держишь цену? Я заплачу, сколько попросишь! Дай нам зерно!
На правильно подобранной смеси старой соломы и муки коров можно было продержать довольно долго.
- У меня нет зерна, - убито покачал головой Хаким.
Амр обомлел.
- У курейшитов кончились деньги?
- Нет. Денег много.
- Тогда, может быть, все ваши корабли разбило бурей?
- Нет. Корабли целы.
- В Египте неурожай? - предположил самое невероятное Амр.
- Нет, у них все, как всегда. Запасов лет на семь. Но наши корабли не грузят.
Амр насторожился.
- Почему? Что не так? Чего они от вас хотят?
И тогда Хаким рассмеялся - совершенно безумно.
- А чего от нас можно хотеть, кроме Баб-Эль-Мандебского пролива? Что еще у Аравии есть… кроме этого пролива и песка?
Амр не поверил. Вот уже двадцать восемь лет как дождей становилось все меньше и меньше, и понятно, что цены стали меняться, и одни купеческие кланы поднимались, а другие падали. Но шантажировать своих старинных соседей угрозой голодной смерти?!! Так не поступали даже людоеды.
- Не хочешь давать, так бы и сказал!
Амр бросился к евреям, затем к армянам и грекам, но оказалось, что лишнего зерна нет ни у кого - лишь на прокорм собственных семей. А потом начали умирать люди, - сначала в пустыне, а затем и в городах. И когда Амр увидел первые неубранные трупы на улицах Медины, он понял: еще три-четыре месяца, и старый купеческий конфликт за последний невизантийский пролив закончится - сам собой.
* * *
Ираклий слушал, как стучат копыта сопровождающей колесницу имперской конницы, и думал. Собственно, этот затяжной конфликт за Пролив, как и многое другое, достался ему в наследство от Фоки, а Фоке - от предыдущего императора. Курейшиты диктовали цены всему югу Ойкумены, а главное, так и держали в руках торговлю шелком, перцем, кассией и корицей - самым драгоценным среди всех мыслимых товаров.
В Константинополе прекрасно понимали, к чему это рано или поздно приведет: вторая мировая столица, второй претендент на власть над Ойкуменой и большая война за то, чтобы из двух остался кто-то один. Проще было до этого не допускать. И плотнее всего подошел к окончательному решению "вопроса о последнем проливе", разумеется, император Фока.
Забравшийся на самый верх центурион был отважен и неглуп, а потому успел за восемь лет многое. Залил кровью Палестину и Египет, запросто сжигал мятежников и сдирал кожу с уважаемых лидеров племенных фракций, так что и в этом купеческом конфликте он, безусловно, пошел бы до конца.
Ираклий невесело усмехнулся. Ирония Божественного Провидения заключалась в том, что аравитян, похоже, спас армянский переворот. Не будь его, и все проливы Ойкумены давно стали бы византийскими, а род курейш, скорее всего, вырезали, - Фока это умел и любил. Однако Ираклии тирана свергли, и в небесах что-то повернулось.
Пользуясь едва заметной передышкой, никому прежде неизвестный Абу Касим в считанные годы сделал невозможное: создал из нескольких племен единый народ, а главное, быстро породнился с евреями и парой сильных эфиопских семей. Ну, а когда Ираклий узнал, что свадьбу Мухаммада обеспечил сам Негус Абиссинский, спорить за Пролив стало поздно. С Негусом предпочитали не связываться.
А потом Бог послал на аравитян голод. И все опять переменилось.
* * *
Когда Амр добрался до Аиши , она что-то читала - бок о бок со своим старшим, Абдаллахом.
- Иди к дяде Зейду, - мгновенно помрачнев, отправила она сына во двор, - постреляйте из лука…
Тринадцатилетний Абдаллах поджал губы, смерил Амра запоминающим взглядом и, развернув плечи, прошел мимо. В этой семье все знали, что именно этот человек пытался убить их отца, а уж Аиша помнила все: и ночную погоню с яростными криками за спиной, и настойчивые попытки Амра выдернуть их из-под защиты Негуса Абиссинского. И, надо сказать, он тогда не сдержал обещание убить Мухаммада только чудом.
Аиша дождалась, когда Абдаллах выйдет, и медленно повернулась к Амру. Темное лицо ее потемнело еще сильнее - от гнева.
- Зачем ты пришел?
Она держала его на расстоянии от своей семьи, даже, когда Амр признал в Мухаммаде посланца Единого.
- Умм Абдаллах , - с подчеркнутым уважением произнес он, - я иду в Египет. За зерном. То, что смогу взять, переправлю сюда.
Аиша на мгновение ушла в себя и тут же сосредоточилась.
- Ты хочешь втянуть нас в войну? С Византией? Ты в своем уме?
- Нет, принцесса, войны не будет, - замотал головой Амр, - я все продумал. Хаким здесь ни при чем. Али - тоже. Халиф чуть позже вышлет мне письмо с прямым запрещением входить в Египет. Ираклий вам ничего не докажет…
Аиша хмыкнула, поднялась с подушек, подошла к окну и замерла, наблюдая, как стрелы ее сына со свистом входят в мишень - одна за другой. А когда она снова повернулась к Амру, он увидел на ее лице странную смесь боли и облегчения.
- Значит, идешь, как разбойник…
- А что мне делать? - развел руками Амр, - говорить с нами Ираклий все одно не станет. А мои люди уже гибнут.
Аиша тоскливо глянула в окно и качнула копной переплетенных с золотыми украшениями косичек.
- Мои - тоже…
Амр приободрился.
- Дойду до Фаюма… уж, какую-нибудь еду разыщу…
- Подожди, - Аиша выставила вперед увековеченные Мухаммадом белые ладони.
Амр замер. Он уже чуял, что Аиша на его стороне - вопреки всем ожиданиям.
- Письмо-то к Негусу я напишу, через свои земли он пропустит, - сосредоточенно произнесла принцесса и подняла на него взыскующий взгляд, - да, и в Египте вплоть до Фаюма тебя не тронут…
Амр кивнул. После брака с Марией у Мухаммада в Египте появилось достаточно много влиятельных родственников.