* * *
Кифа чувствовал себя нехорошо, так, словно получил удар кулаком в грудь. Симон был прав. Глубоко прав.
"Спасение не в соблюдении заповедей, а только в пролитии жертвенной крови…" - мысленно повторял и повторял его слова Кифа.
Так оно и было. Господь частенько насылал бедствия на людей - как праведных, так и грешных, а успокаивался лишь когда утолял жажду по этому красному и соленому напитку. А заповеди… заповеди не работали - соблюдай их или нет. Уж Кифа-то это чувствовал давно, еще когда ходил повсюду вслед за своим учителем. Кифе не хватало отваги это сформулировать - так же точно и беспощадно. А вот Симону хватало; этим он и был опасен - всегда.
- Симон, - позвал он.
- Да? - удивился варвар тому, что его окликнули.
Кифа на мгновение умолк. Было бы правильно как-то выразить признательность за эту интересную мысль.
- Как ты попал в монастырь? Ты же варвар.
Амхарец помрачнел.
- Мою деревню вырезали солдаты Херода. А меня подобрали монахи.
Кифа удивленно поднял брови и тут же понял, почему Симона не кастрировали, как любую другую одухотворенную собственность монастыря. Симон не был своим, он был варваром, "амхарой", низшим из низших, а потому не мог рассчитывать на Спасение даже без мужских ядер.
- О чем думаешь? - подал голос амхарец.
Кифа усмехнулся. Прямо сейчас он подумал, что Господь мстит человеку, словно кровному врагу. Ибо только у кровного врага убивают старых и малых, виновных и невиновных без разбора. И, глядя на оранжевое зарево кометы, Кифа склонен был думать, что варвары с их диким прагматизмом поступают вовсе не глупо, отдавая жизни своих младенцев Тому Который.
- Кровь отданного в жертву первенца проливается по принципу "кровь за кровь", - проронил он.
Кифа знал, что бывают и другие варианты. Иногда к Отцу уходит зрелый человек, правильно зачатый в храме и затем всю жизнь постившийся и молившийся Божий сын. Такие люди уходят добровольно, чтобы попросить Отца о милости для своего народа. Но, в общем…
- От Всевышнего просто откупаются, - с горечью проронил Кифа.
Амхарец, подтверждая правоту Кифы, кивнул.
- Я видел это в десятках племен.
Кифа усмехнулся. Он тоже знал эту примитивную логику дикарей. Они пьют кровь убитого монаха с тем же восторгом, с каким съедают печень убитого героя, - дабы обрести чужие качества. И каждый надеется, что станет таким же, как съеденный. Что Всевышний, глядя на людоеда, только что причастившегося крови Его сына, подумает: "В нем течет моя кровь, не буду его карать…"
- Но ведь это помогает? - вопросительно поднял он брови.
Симон кивнул.
- Как любая добровольная жертва. Здесь одна беда: число народов и племен Ойкумены безмерно и оно постоянно растет. И задача спасти всех становится невыполнимой.
Кифа наклонил голову, затем поднял и вместе с Симоном - слово в слово - произнес:
- Ибо нет Агнца, могущего просить Отца за всех людей сразу.
* * *
После долгого и напряженного совещания купцы вынесли вердикт: зерно из имперских зернохранилищ выбрать, погрузить и отправить в точном соответствии с многолетними договорами. Да, опасность сопротивления имперской охраны была, но купцы довольно быстро добились от губернатора Аркадии подтверждения законности своего решения.
- Будут сопротивляться, я пришлю судебных чиновников, - мрачно, с отвращением пообещал зажатый в угол губернатор. - Конечно, если за границы заступит Амр, он будет находиться на земле Ираклия незаконно, но купцы в своем праве, и они могут применить силу.
Воодушевленный Амр двинулся вниз по течению, а Менас тут же послал своего секретаря фрахтовать суда. Предстояло не только переправить людей Амра на правый берег, но и собрать целый флот для доставки зерна в Аравию.
- Отправим сразу и побольше, - пояснил Менас и тревожно глянул на растущий хвост кометы, - мало ли как еще может повернуться.
А едва Амр протащил охающих от восторга и ужаса воинов мимо титанических пирамид Гизы и встал напротив Вавилона, снизу, от Александрии пошли суда. И было их так много, что хватало и на переброску людей, и на зерно, на все.
- Сильный ты человек, Менас, - потрясенно признал Амр, - большое дело сделал. Спасибо тебе.
Купец улыбнулся.
- Самое главное сделал ты сам, Амр. Купцом не думал стать? В нашем деле такие рисковые, как ты, быстро поднимаются…
- Нет, Менас, - рассмеялся Амр, - купеческая доля - не моя доля. Я умру от меча.
Они стояли на взгорке, смотрели на бесконечный караван идущих по кроваво-красному Нилу судов, с интересом наблюдали, как они скрываются за островом Родос, чтобы через крепость Трою войти в канал, а затем встать у хранилищ Гелиополиса и - уже до отказа нагруженными зерном - уйти в Аравию.
А затем с того берега на простой галере, явно торопясь, приплыл секретарь Менаса, и все изменилось.
- Это не те суда, Менас, - доложил запыхавшийся секретарь.
- А нам какая разница? - хохотнул Менас. - Лишь бы зафрахтовать! Или цену слишком…
- Это флот императора, - выдохнул вестник беды, - и он идет в Аравию, чтобы разгромить крепости курейшитов и взять пролив. Это война.
* * *
Когда Симон прибыл в Александрию, широко празднуемый праздник Нила был в самом разгаре, однако, несмотря на это, гавань оказалась почти пуста. Имперский флот целиком ушел вверх по Нилу - в Вавилон, дабы выйти по Траянскому каналу в море Мекканское.
- Война… - пробормотал Симон, бросил взгляд на повисший над маяком оранжевый мазок "второго солнца" и спрыгнул на причал.
Судя по надиктованному казненным солдатом адресу, нужный дом стоял в квартале ткачей, не так уж и далеко от бухты. А едва Симон миновал городские ворота и вышел на площадь, он увидел и знак - второго из оставшихся в живых пятерых посвященных.
- А вот собака, наделенная духом Пифона! - кричал броско, напоказ разодетый Евсей, - судьбу предскажет, краденое найдет, разлученных соединит!
И его напарница - коротконогая мохнатая псина быстро доставала из обтянутого тисненой кожей ящика свернутые в трубочку записки с точным предсказанием судьбы, угадывала, в чьем кармане спрятана мелкая серебряная монета и обреченно тявкала ровно столько раз, сколько человеку лет.
Симон протиснул сквозь небольшую толпу зевак и замер. Да, собака время от времени ошибалась, но тогда подключался ее хозяин, и клиент уходил с твердой уверенностью, что все было именно так, как он видел - своими глазами. Более бездарной траты времени для человека такого масштаба, как Евсей, и представить было сложно.
- Евсей!
До срока постаревший, определенно начавший спиваться Евсей вздрогнул и поднял глаза.
- Ты?!
Симон кивнул.
- Ты мне нужен, Евсей. Кажется, Она здесь.
Бывший товарищ глотнул, наклонился к ящику, быстро собрал свой нехитрый скарб, ухватил собаку под брюхо, пробился через толпу и, теряя выдуваемые морским ветром записки, заковылял, почти побежал прочь.
- Евсей, ты мне нужен! - стремительно догнал и ухватил посвященного за плечо Симон.
- Оставь меня, лукавый… - отвернул лицо в сторону Евсей. - Я устал. Я больше не могу. Я очень болен.
- Я тебя за три дня на ноги поставлю, - пообещал Симон. - Ты же знаешь…
- Не-е-ет!!! - заорал Евсей. - Хватит с меня! Я не хочу торчать из бака с известью! Дай мне умереть спокойно!
Симон прищурился, оглядел Евсея с ног до головы и кивнул.
- Как скажешь…
Притянул к себе, обнял и в одно движение сломал бывшему соратнику шею. Крепко обхватив за талию, словно пьяного, подтащил к глинобитной стене квартала ткачей и бережно усадил на раскаленную пыль.
- Ты уже не будешь торчать из бака с известью, Евсей. А главное, теперь ты не боишься. Прощай.
* * *
Амр так и стоял, не в силах стронуться с места, даже когда к нему подъехал Зубайр.
- Что будем делать, брат? - мрачно поинтересовался эфиоп.
Амр молчал. Византийские суда все шли и шли, так, словно было их без числа, и каждый нес в его края смерть и разрушение.
- Мы же все - люди Книги… - тихо проговорил он. - Ведь сколько раз уже сказано, не делай ближнему, чего не желаешь себе…
- Видимо, у них уже есть повод… - так же тихо отозвался Менас.
- Какой? Я же все еще на землях союзников принцессы Марии!
- Я не знаю, - признал Менас. - Но будь уверен, какие-то оправдательные документы они припасли.
- Но есть же и Высший Суд… - мотнул головой Амр, - какие оправдательные документы они предъявят Ему?
Купец молчал.
- Так что будем делать? - напомнил о себе Зубайр.
Амр обвел глазами бесчисленные белые паруса имперского флота на кроваво-красном, уже начавшем наступать на берега Ниле, затем глянул на юг, в сторону Аравии, потом на Север, в сторону далекого моря, прищурился и ударил верблюда пятками. Поднялся на холм чуть повыше и подозвал обоих - и Менаса и Зубайра.
- Что это?
Спутники глянули туда, куда он указывает, переглянулись и снова уставились в горизонт. Оранжевые в свете кометы клубы то ли дыма, то ли пыли, сквозь которые проблескивали такие же оранжевые огни, выглядели степным пожаром, но это не был пожар.
- Теодор, - вдруг выдавил Менас. - Больше некому.
- Что?
- Это войска Теодора, - процедил купец. - Двадцать тысяч отборных ветеранов. Это их оружие блестит. И они идут сюда.