Автор, скорее, намекает на сверхъестественный уровень интерпретации, что, впрочем, отнюдь не тождественно неправдоподобности и не отрицает солидной научности. Ведь источник сведений о "леди" - специальная оккультная литература ("Журнал по оккультизму"), эпидемически распространившаяся в Европе (прежде всего в англоговорящем мире) в последней трети XIX в. Симптоматичны воспоминания об этом времени Г. Майринка: "Чтобы расширить свои знания, почерпнутые в основном из весьма пестрой и, как я уже тогда догадывался, малокомпетентной англоязычной литературы, я завязал множество самых различных связей, прежде всего меня интересовали люди, которые, по слухам, располагали достаточно серьезными сведениями об этой древнейшей традиции, - к примеру, с известной в своих кругах Анной Безант, президентом Теософического общества в Адъяре".
Действительно, научно-техническая и социальная революции, кризис позитивизма и буржуазного общества, потрясающие успехи этнографии и т. д. - в их резонирующем прессинге - создавали впечатление глобальной смены мировоззренческой парадигмы. В частности, сформировался общественный интерес к спиритизму, к, так сказать, "психическим феноменам", которые традиционно квалифицировались как суеверие и которые мистически настроенные интеллектуалы теперь стремились объяснить, соединяя методы классической науки и оккультного знания.
Е. П. Блаватская декларировала в "Разоблаченной Изиде" (1877): "Хаос древних; <…> огонь Гермеса; огонь св. Эльма древних германцев; <…> огненные языки Св. Троицы; неопалимая купина Моисея; огненный столп в "Исходе" и "горящий светильник" Авраама; <…> звездный свет розенкрейцеров; Акаша индусских адептов; астральный свет Элифаса Леви; <…> атмосферный магнетизм некоторых натуралистов; гальванизм и, наконец, электричество, - все это лишь различные наименования для многих различных проявлений или воздействий той же самой таинственной, всепроникающей Причины…" При таком подходе изобретения Эдисона и Белла (телеграф, телефон) функционировали как доказательства "древних исторических повествований, касающихся некоторых секретов во владении египетского жречества, которое могло мгновенно сообщаться между собой в течение празднования мистерий из одного храма в другой, несмотря на то, что один храм находился в Фивах, а другой - в другом конце страны".
В ряду "психических феноменов" рассматривался и вампиризм: "Славянские национальности, греки, валахи и сербы скорее усомнятся в существовании своих врагов турок, нежели в факте, что существуют вампиры. Бруколак или вурдулак, как последних называют, слишком знакомый гость у славянского очага. Даровитые писатели, люди большой проницательности и честности, трактовали этот предмет и верили в него. Откуда же тогда взялось такое суеверие? <…> Первый путь - путь объяснения феномена физическими, хотя и оккультными причинами <…>. И спиритуалисты не имеют права сомневаться в правдоподобности этого объяснения. Второй путь - это план, принятый наукою и скептиками. Они категорически все отрицают".
Развивая методологию "спиритуалистов", Стокер сочувственно изображал в романе обновленную картину мира: от строгого исследования "психических феноменов" - до чудес современной техники (в том числе военной).
Введение в вампирологию
Роман "Леди в саване" разделен на книги. В книге первой, которая имитирует социальный английский роман XVIII–XIX вв., действие развертывается в Великобритании. Здесь завязывается сюжет и наконец является протагонист. Это юный джентльмен Руперт Сент-Леджер. Он (подобно Уолтеру Хартрайту) рос в лишениях, побывал в экзотических странах, рискованных переделках, но в результате сохранил и воспитал в себе рыцарственную доблесть (в отличие от благополучного кузена и прочих родственников-обывателей). Более того, он не чужд оккультного знания, "мира мысли, спиритуального вторжения, психических феноменов". После смерти несметно богатого дядюшки именно Руперт, а не его малосимпатичная родня получает большое (очень-очень) наследство. Однако получение наследства сопряжено с выполнением трудного задания (что разительно напоминает структуру волшебной сказки в понимании В. Я. Проппа): Руперт должен отправиться в Синегорию и прожить там полтора года в замке огромного поместья Виссарион, принадлежащего завещателю. Это непременное условие. Отважный Руперт охотно соглашается и едет на Балканы.
Таким образом, Стокер воспроизвел пространственную схему первого романа. В "Дракуле" персонажи перемещаются из Великобритании в Трансильванию (и Болгарию), во втором романе из Великобритании - в некую загадочную балканскую страну. В обоих случаях пространство подчинено принципу контраста: "цивилизованная Европа" (Англия) / "дикая Европа" Трансильвании и Балкан (ср. у Блаватской список народов, верящих в вампиров: "славянские национальности, греки, валахи и сербы"). Занимательно, что персонажи "Дракулы" борются с трансильванским вампиром, носившим в земной жизни славянский титул "воеводы", а загадочная "леди в саване" - дочь воеводы Виссариона. Различие же двух романов заключается в том, что в первом романе "дикая Европа" вторглась в Англию, а во втором, напротив, английский джентльмен - в рамках "квазиколониального предприятия", тайно поддержанного официальным Лондоном, - оказался на Балканах, образцовой земле вампиров.
И роковое свидание состоялось, что обстоятельно излагается в следующих (II–IV) книгах романа, где социальный роман трансформируется в роман ужасов. Стокер позаботился о знаках жанра. В записи от 19 августа 1907 г. некое чудо техники, предназначенное для Синегории, погружено в Уитби и снято с корабля в Отранто. С "транспортной" точки зрения Уитби - английский порт, Отранто - итальянский. Однако с точки зрения "памяти жанра" Уитби - пункт прибытия в Англию Дракулы, Отранто - очевидная аллюзия на первый готический роман, "Замок Отранто" Горацио Уолпола (как известно, выданный автором за перевод с итальянского), а путь груза - своего рода историко-литературный конспект.
Руперт Сент-Леджер поселился в балканском замке. Он выписал из Шотландии любимую тетушку Джанет Макелпи, наделенную даром "духовного зрения" ("second sight"; ср. замечание Блаватской о "так называемом "духовном зрении" (second sight, даре, как всем известно, чрезвычайно обыкновенном в Шотландии)"), читающую оккультные книги и соименную шотландскому духу воды. Но естественный ход событий неожиданно нарушился. В холодную апрельскую ночь - при луне - перед окнами джентльмена предстала девушка, облаченная в белый саван, озябшая, слабая, и герой практически перенес ее через порог. Поведение гостьи было странным: она с трудом согрелась и забылась, но, услышав крик петуха, стремительно удалилась со словами: "Оставьте меня! Я должна уйти! Я должна уйти!" Отважный Руперт не ужаснулся, но, будучи готов к контакту с "психическими феноменами", в понятном волнении анализировал "факты этой ночи - или то, что казалось фактами" в его воспоминаниях: "Я не мог остановиться ни на одном из предположений: кто сжимал мою руку - живая женщина или мертвое тело, одушевленное неким странным способом на время или для каких-то целей".