Пафос научного исследования никак не должен считаться специфичным для стокеровского подхода. Сама по себе поэтика "романа о вампирах" предполагает экскурсы в область вампирологии, видимо, в качестве противовеса заведомой "простонародности" суеверных преданий о кровососах. Например, в начале знаменитой повести о женщине-вампире "Кармилла" (1871–1872) Шеридан Ле Фаню сообщает, что "доктор оккультных наук Геселлиус" (явный предшественник Арминия Ван Хелсинга из "Дракулы") - сквозной персонаж нескольких историй писателя - снабдил ее "пространными примечаниями". "Кармилла" завершается чуть ли не рефератом диссертации: компетентный истребитель вампиров жизнь "посвятил кропотливому изучению огромной литературы о вампиризме. Наперечет знал он все большие и малые трактаты - такие, как "Magia Posthuma", "Phlegon de Mirabilibus", "Augustinus de cura pro mortuis", "Philosophicae et Christianae Cogitationes de Vampires" Иоганна Христофора Харенберга и тысячи других <…>. Он свел воедино несчетные судебные отчеты, и образовалось нечто вроде описания этого загадочного феномена с его обязательными и необязательными признаками". Аналогично Ван Хелсинг в романе "Дракула" основывается на "традиции и поверьях". Напротив, во втором романе Стокера (открывающегося, как упоминалось, оккультной экспертизой) герой - с новым интеллектуальным багажом - обратился к идее множественности тел и другим методам, выработанным теософией и пр.
Блаватская писала: "В природе существует неизвестный феномен, и поэтому в нашем веке безверия физиология и психология отрицают его. Этим феноменом является состояние полусмерти. Фактически тело мертво. Когда это происходит с людьми, у которых материя не главенствует над духом, то, оставшись в одиночестве, их астральная душа постепенными усилиями освобождается и, когда последнее связующее звено разорвано, отделяется навсегда от своего земного тела. Равносильная совершенно противоположная магнетическая полярность силою оттолкнет эфирного человека от разлагающейся органической массы. <…> Этих духов в их эфемерных телах часто видят выходящими с кладбища; про них известно, что они льнули к своим живым соседям и сосали их кровь". Равным образом Руперт Сент-Леджер привержен теории множественности тел (и даже использует термин "доппельгенгер" в его теософском понимании - "астральное тело"): "В результате размышлений я невольно увидел поразительное подобие случая с моей гостьей и обстоятельств, соединяемых в традиционных и суеверных представлениях с такими существами, которые скорее не перешли в мир мертвых, чем остались в мире живых, - они все еще ходят по земле, хотя им место среди мертвецов. К таким существам относится, например, вампир, или вервольф. К этому же разряду существ можно отнести и доппельгенгера, который одной из своих двойственных сущностей обычно пребывает в реальном мире. Это также обитатели астрального мира. В каждом случае необходима материальная оболочка, которая создается единожды или же многократно".
Чем больше Руперт размышлял - тем неутешительней были выводы: "…я пришел к выводу, что жуткая разновидность этих существ, наиболее соответствовавшая моему случаю и походившая на мою фантастическую гостью, являлась разновидностью вампиров". В пределах оккультного знания вампирология вполне претендовала на последовательность, и отважный джентльмен четко аргументировал гипотезу, беспристрастно суммировав наблюдения: "Свидетельства, подтверждающие соответствие моего случая теории о вампирах, вкратце были таковы:
она появилась ночью, а это время, когда, согласно преданию, вампиры могут свободно передвигаться;
на ней был саван как следствие того, что она недавно вышла из могилы или гробницы; нет никаких неясностей в отношении одеяния, когда оно не имеет астральной или подобной природы;
ей потребовалась помощь, чтобы попасть в мою комнату, а это строго соответствует "этикету вампиров", как выразился один скептически настроенный критик оккультизма;
она чудовищно торопилась покинуть мою комнату после того, как прокричал петух;
она была противоестественно холодной; ее сон был почти аномально глубоким, и, однако, она расслышала во сне петушиный крик.
Все это показывало, что она подчинялась тем же законам - пусть и не столь безоговорочно, - которые управляют людьми".
Чем неутешительней были выводы - тем больше Руперт тосковал о гостье. Он искал ее и, к дальнейшему расстройству, обнаружил: в крипте старой православной церкви, в забытьи, в гробу. Опять подводя итоги, эксперт по вампирологии нашел лишь дополнительные аргументы в пользу печальной теории: гроб; проникновение - сквозь двери и запоры - в любое помещение замка; специфические, бесшумные ("хотя грациозные") движения в лунном свете.
Однако добросовестный джентльмен одновременно коллекционировал аргументы против собственной теории. Этих аргументов было немного, и тем не менее.
1) "Ее дыхание было сладким - сладким, как дыхание теленка" и было невозможно "поверить даже на миг, что такое сладкое дыхание может исходить из уст мертвеца".
2) Она была способна взывать к Богу.
3) Волшебный помощник тетушка Макелпи - несмотря на "духовное зрение" - не чувствовала никакой духовной опасности, грозящей любимому племяннику.
Данные вампирологии в романе "Леди в саване" - аргументы pro et contra, которые взвешивал Руперт - соблазнительно сравнить с версиями трех текстов, заведомо знакомых автору ("Вампир" (1819) Дж. Полидори, анонимный роман-фельетон "Варни Вампир, или Кровавый пир" (1847), "Кармилла"), а также с "Дракулой".
