- Теперь я хлопочу за живых, - продолжал рыбак. - Я прошу вашей помощи, чтобы спасти моего внука от галер. Государство посылает его, четырнадцатилетнего мальчика, сражаться с турками, не обращая внимания ни на его годы, ни на мою старость и одиночество: его отец убит в последнем сражении с турками же.
Остановившись, рыбак посмотрел в глаза сенатора, но тот оставался бесстрастным. Расчет старого политика заглушал в нем всякую человечность, особенно когда дело касалось военных дел республики.
- Я бы хотел, чтобы ты обращался ко мне только за материальными нуждами, Антонио. Твой внук не подвергается большим опасностям, чем другие. Ты знаешь, что республика нуждается в службе всех своих подданных.
- Точно так, синьор! А вот я сейчас встретил синьора Джакомо, вашего сынка, - он прогуливается в гондоле…
- Замолчи сейчас же!
- Мои дети меня никогда не огорчали при жизни, - проговорил рыбак тихо, но мрачно.
Синьор Градениго почувствовал резкую ноту этого упрека. Пройдясь несколько раз молча по комнате, он настолько овладел собой, что мог отвечать спокойно.
- Антонио, твоя смелость и твой резкий характер мне давно известны. Если тебе нужны молитвы за умерших и материальная поддержка, я готов помочь тебе; но, прося моего ходатайства перед, командиром галерного флота, ты просишь невозможного в это критическое время даже для дожа, если бы дож был…
- Рыбак! - докончил Антонио, видя, что сенатор прервал его речь. - Прощайте, синьор!
Антонио поклонился и вышел. Он ушел незамеченным, потому что сенатор избегал взгляда рыбака, чувствуя справедливость его слов. Прошло несколько минут. Новый шум заставил старика очнуться: дверь отворилась, и лакей доложил о приходе какого-то человека, который просил аудиенции.
- Пусть войдет! - ответил сенатор, придавая своему лицу обычное выражение.
Лакей удалился, и в комнату быстро вошел человек в маске и в плаще. Он снял маску и плащ. Сенатор узнал страшного браво Джакопо.
Глава VI
- Заметил ли ты человека, который сейчас вышел от меня? - спросил поспешно сенатор.
- Да, синьор. Это Антонио, рыбак с лагун.
- Тебе приходилось иметь с ним дело?
- Никогда, синьор.
- Но ты ручаешься, что он?..
- Молочный брат вашей светлости.
- Я тебя не спрашиваю о его детстве, о его происхождении, но о его настоящем положении, - резко оборвал синьор Градениго, избегая проницательного взгляда Джакопо. - Ты слышал о нем что-нибудь от рыбаков?
- Нет, синьор, по роду моей службы мне не приходится вращаться среди рыбаков…
- Скажи, в качестве кого тебе известен Антонио?
- В качестве человека, уважаемого среди его собратьев, человека ловкого, трудолюбивого, - одним словом, знатока своего дела.
- Не хочешь ли ты сказать, что он контрабандист?
- Нет, он занят с раннего утра до позднего вечера ловлей рыбы в лагунах, и ему некогда заниматься другими делами.
- Тебе известна, Джакопо, строгость наших законов, касающихся государственных доходов?
- Как же, я знаю, что приговор святого Марка всегда очень суров, если нарушаются его денежные интересы.
- Я не спрашиваю твоего мнения на этот счет! Так вот, этот человек имеет привычку искать популярности у своих собратьев и заниматься делами, о которых могут судить только представители власти.
- Синьор, он стар, а с годами люди становятся смелее.
Сенатор недоверчиво посмотрел на браво, словно желая прочесть в его лице точное значение его слов.
- Несмотря на годы, этот человек неосторожен в своих словах, и я боюсь как бы он не повредил, себе этим. Я люблю этого человека; вполне естественно быть несколько пристрастным к тому, кто был вскормлен с тобой одной и той же грудью.
- Вы правы, синьор.
- Так вот, ради этого я хотел бы, чтобы он был осторожнее и сдержаннее. Тебе известен его взгляд на призыв во флот всех молодых людей ия рыбаков?
- Я знаю, что у него отняли внука, который работал вместе с ним.
- Да, чтобы с честью, а может быть, и с выгодой служить республике!
- Может быть, синьор.
- Ты сегодня не разговорчив, Джакопо! Но, если ты знаешь этого рыбака, посоветуй ему быть осторожнее. Ведь Сенату может наскучить недовольство тех, о благосостоянии которых он заботится с отеческой любовью.
Браво поклонился в знак согласия, а сенатор с беспокойством ходил по комнате.
- Ты слышал о постановлении суда по делу генуэзца? - спросил он. - Приговор был вынесен немедленно, и, хотя говорят о вражде между нами и Генуэзской республикой, Европа, надеюсь, может убедиться в беспристрастии нашего суда. Ну, скажи, что говорят о нашем беспристрастии и особенно о быстроте суда? Заметь, ведь нет и недели, как это дело представлено на суд.
- Ничего нельзя сказать против той быстроты, с которой республика наказывает обиды.
- Да, у нас правосудие идет навстречу общественным нуждам. Итак, быстрота последнего постановления служила темой для разговоров этой ночью?
- Синьор, венецианцы не знают, как нахвалиться своим правительством.
- Действительно, ты так думаешь, Джакопо? А мне кажется, что они охотнее высказывают недовольство. Положим, осуждать и скупиться на похвалы - это в натуре человека. Этот приговор не должен пройти мимо внимания венецианцев. А у кого постоянно перед глазами будут примеры справедливости, тот в конце-концов полюбит эту добродетель. Немногие республики способны на такое беспристрастие, когда дело идет об их интересах.
- Каким образом республика может отвечать за какого-нибудь торговца, синьор?
- Через посредство своих граждан. Тот, кто налагает наказание на своих подданных, страдает несомненно. Ведь какой палец ни укуси, все равно больно. Не правда ли, Джакопо?
- Так-то оно так! Но и пальцы бывают разные, синьор.
- Тот, кто тебя не знает, Джакопо, может тебя принять за противника нашего строя. Ни один воробей не упадет в республиканской Венеции, не причинив горя сердцу Сената… Скажи мне теперь: ропот торговцев относительно уменьшения золота все еще продолжается? Теперь не так легко разжиться цехинами, как раньше, а между тем жадность влечет их к золоту.
- Ну, нет, судя по лицам, которые я встречал за последнее время на Риальто, нельзя сказать, что их дела плохи.
- Гм… Так вот оно как… Среди них, правда, немало таких, которые дают взаймы нашим молодым людям под проценты.
- Я слышал, что синьор Джакомо приносит им дохода больше, чем остальные.
- Что? Мой сын, мой наследник! Не обманываешь ли ты меня?
- Известно, что ваш сын слишком широко распоряжается деньгами…
- Это важное сведение. Очень важное! Надо как можно скорее убедить юношу в важности последствий его неблагоразумия… А ростовщик, пользующийся его неопытностью, будет наказан. И, в назидание, долг будет конфискован в пользу должника. Я считаю своей святой обязанностью заняться этим делом. Ну, а приходилось тебе за это время выступать в твоей главной роли - "исправителя чужих ошибок"?
- Важного делать ничего не приходилось… Есть один, который сильно ко мне пристает, но я еще не знаю, чего он от меня добивается.
- Твое дело щекотливого свойства, но не забудь - награда обеспечена.
При этих словах глаза браво блеснули гневным огнем.
- Сенат бывает суров, - продолжал сенатор, - но его милости безграничны, и его прощение искренно. Мне трудно убедить тебя в этом, Джакопо… Нет, каково это!.. Скажите на милость, этот выродок тратит свое добро на пользу ростовщиков! Не могу я этого допустить… Но ты мне еще не сказал, Джакопо, кто именно ищет твоих услуг… О нем надо донести.
- На него нечего доносить, потому что он хочет иметь дело с тем, с кем почти преступно быть в каких-нибудь сношениях.
- Лучше предупредить преступление, чем довести его до наказания такова должна быть цель всего правления. Так ты не хочешь назвать его имени?
- Это один благородный неаполитанец, который уж давно живет в Венеции из-за дел, касающихся значительного наследства.
- А, это дон Камилло Монфорте. Не правда ли, неприятная личность?
- Он самый, синьор.
Молчание было нарушено звоном часов с колокольни. Пробило одиннадцать часов…
- Хорошо, Джакопо. Твоя верность и твоя аккуратность не останутся без награды. Не забудь про рыбака Антонио: его ропот может навлечь на него недовольство Сената: кроме этого, следи за тем, что происходит среди торговцев на Риальто. Что касается этого иноземца, возьми скорее твою маску и плащ и присоединись к любителям вечерних развлечений… Ступай к ним на площадь.
Браво быстро исполнил приказание с ловкостью человека, привыкшего к переодеваниям, и со спокойствием, которому мог бы позавидовать и сам сенатор. Дон Градениго нетерпеливым движением руки торопил Джакопо.
Когда дверь за браво закрылась, сенатор посмотрел на часы и начал ходить по комнате. Час спустя послышался стук в дверь, и человек в маске вошел в кабинет.
- Очень счастлив видеть вас у себя, дон Камилло, - сказал сенатор в то время, как пришедший снимал плащ и маску. - Судя по времени, я думал, что буду лишен удовольствия видеть вас сегодня.
- Простите великодушно, но вечерняя свежесть, уличное оживление, несмотря на боязнь лишить вас драгоценного времени, задержали меня дольше, чем я рассчитывал. Но я надеюсь на вашу всем известную доброту, синьор Градениго.