- Идите, все в трапезную! - строго приказал Князь дружинникам и Андрею Фрязину. - А ты, хозяин, побудь со мной!
Когда воины вместе с иноземным купцом ушли доедать да допивать, властитель и на любопытного Петьку цыкнул, сделав страшные глаза:
- А ну, кш-ш! Уши надеру!
Мальца словно ветром сдуло. И только после этого Дмитрий Иванович заперся с мастером в амбаре и без обиняков заявил:
- Тут тебе делать нечего! Езжай в Звенигород. Там повелением моим получишь дом и хозяйство, почище этого. Пятьдесят рублев в год жалованья тебе кладу. Коня для выезда дам. Сотским над оружейных дел мастерами ставлю тебя. Ну, чего молчишь?!
- Земля тут отецкая, прадедами моими пахана да сеяна. Скотина... - начал было кузнец по давней крестьянской привычке.
- "Земля-я! Скотина-а"! - гневно передразнил его Князь. - Твоя земля отныне, как и моя> - вся Русь Светлая! Понял?! О ней нам думать надобно денно и нощно! А на расходы по первости на вот. - Дмитрий Иванович отвязал от пояса объемистый кошель и бросил его на колени кузнеца.
Иван по весу определил, что в кошеле не менее пяти рублей.
"Ого! - прикинул он. - Да на сие серебро полсела купить можно!"
- Ну что? - снова спросил Князь.
- А что? Едем, - просто ответил мастер. - Раз всей Руси надобно, отчего ж не порадеть за ради нее. А серебро возьми, княже. И пятьдесят рублев в год больно уж много. Не надобно мне столько-то. Что я, болярин какой аль купец?
- Бери и эти деньги, и от тех не отказывайся. Слову моему не перечь! - жестко сказал Великий Князь Московский и Владимирский. - Считай, не тебе дадено. На укреп Руси Святой. Ибо умение твое, ум великомудрый и руки искусные целого полка ратного стоят! А может быть, и более...
Глава одиннадцатая
Недобрая весть из Орды
- Княже, к тебе посол от Арапши-салтана, - доложили бояре, как только Дмитрий Иванович переступил порог своего дома в Москве.
Еще в Троицком монастыре, куда он заехал по пути, узнал Великий Князь о набеге большой изгонной ордынской рати на Нижний Новгород.
- Кто привел татар? - спросил он тогда Сергия Радонежского.
- Про сие не ведаю, - ответил настоятель монастыря. - Но ясно, што повелением самого царя нечестивого Арапши рать поганая налетела на Русь Святую...
Перед въездом в столицу Дмитрий Иванович хотел переночевать здесь, в Троицком монастыре, утешить сердце беседой с мудрым старцем, душой отдохнуть. Но весть тревожная погнала его вперед, к заботам мирским, немилостивым.
К вечеру усталый и запыленный властитель Московско-Владимирской Руси появился в тереме своем нежданно-негаданно. Евдокия встретила мужа за порогом простоволосая и растерянная от счастья. Но Великому Князю было не до семейных дел. Обнял суженую, мимоходом спросил о здоровье детей, обещал наведаться потом. Княгиня не обиделась, поняла заботы мужнины, но все равно стояла с сияющими глазами.
Тут же, у порога, ждал Великого Князя окольничий боярин Тимофей Вельяминов, молчал покамест. Дмитрий Иванович распорядился:
- Пошли в стольницу! Поведаешь мне о делах порубежных. Дуня, - обернулся к жене, - прикажи подать туда квасу и поснедать чего-нибудь.
А перед хозяином уже вырос в поясном поклоне смотритель княж-терема - постельничий Аким Борин.
- И ты тут? Здрав буди! Отведи, Акимка, гостю заморскому Ондрею Фрязину горницу, дай умыться, накорми и спать уложи. Потом ко мне зайдешь!
Боярин глянул на иноземца и приглашающе повел рукой. Андрей Фрязин последовал за ним.
Дмитрий Иванович сбросил на руки подбежавшему слуге пыльную епанчу, потребовал:
- Воды!
Другой отрок примчался с кувшином. Князь встал на крыльце.
- Лей! - подставил ладони.
Умывался долго, старательно, фыркал от удовольствия. Утерся расписным полотенцем, распорядился:
- Баню истопите!
- Дак ить она почти што готова, - доложил возникший будто из-под земли расторопный Аким.
- Добро. Прокалите как следует. Скоро приду. - Повернулся к Тимофею: - Пошли!
В стольнице Вельяминов доложил:
- Князь Муромский Володимир Красный-Снабдя доносит: сам Арапша-салтан опять, как в прошлом годе, изгоном на Нижний Новгород напал.
- Наших рубежей не тронул воитель татарский?
- Нет! А вот посол его вчерась заявился.
- Чего ему надобно?
- Не сказывает. Тебя ждет.
- Добро. Завтра к обеду приведешь его.
- Бранится. За саблю хватается. Тебя, прости, княже, без титулов Митькой величает. Требует, чтоб ты тотчас его выслушал.
- Требует?! Добро, послушаем. Мы, Митьки, не гордые, коль гордость Руси защитить надобно. Прикажи подать мне наряд ратный и зови его!
- Оружие у стражей татарских отобрать?
- Пусть их. - Великий Князь пренебрежительно махнул рукой...
Дмитрий Иванович до приезда знатного ордынца успел переодеться в парадный боевой доспех. Встретил посла стоя, опершись ладонью правой руки на рукоять поставленного впереди обнаженного двуручного меча. Боевым видом своим хозяин Московско-Владимирской Руси давал понять мурзе татарскому о своей готовности выступить на защиту любого союзного княжества.
Посол ордынский, главный военачальник Араб-Шаха, нетерпеливый и смелый Сагадей-нойон сразу глаза долу опустил, смирил гордость, увидев вооруженного "коназа-баши Митьку". И по этому замешательству Дмитрий Иванович тотчас угадал, с чем явился к нему посланник султана золотоордынского. И не ошибся. Сагадей-нойон заговорил смиренно и сначала об обязательном:
- Великий и Могучий Султан Дешт-и Кыпчака Араб-Шах Гияс-лид-Дин Муззафар спрашивает тебя, послушного раба своего, здоров ли ты?
Великий Князь Московский и Владимирский насмешливо глянул на посла, потом на истуканами застывших позади него двух рослых нукеров, ответил:
- Здоров, слава Богу.
И - о, неслыханное дело! - не спросил о здоровье "повелителя полумира, царя царей, великого и...". Даже на лицах русских бояр, тут стоявших, проступило недоумение. Тишина, тягучая и зловещая, властно заполнила стольницу...
Дмитрий Иванович знал, что делал. Он решил показать одному из главных приспешников Араб-Шаха свою готовность сражаться и был уверен в том, что в этом случае могущественный эмир Мамай и пальцем не пошевельнет, если руссы будут колотить в хвост и в гриву самозваного султана. Мало того, великий князь был уверен, что дела Араб-Шаха Гияс-лид-Дина "Могучего" куда как никудышны, если он сам лично, словно разбойник, решил возглавить очередной набег на Русь. Если бы у султана были более серьезные намерения, он бы не исподтишка, а прямо, походом, двинулся. Набег есть скоротечный грабеж! Поход, если он удачен, - по-лонение целого народа на долгие времена!
"Да и к чему сейчас Арапше Русь? - думал Великий Князь, покамест посол татарский злостью исходил. - Имей он большую силу, то не на нас бы пошел в первую очередь, а на Мамая. Арапше надобно твердо и надолго закрепить за собой ныне шаткую свою власть в Золотой Орде. Воев от Мамая и от других эмиров хочет переманить к себе салтан, - продолжал размышлять Дмитрий Иванович. - В новом набеге новые богатства и много пленных заполучить желает свирепый воитель. Ну-ну".
Но уже известно было Великому Князю Московскому и Владимирскому, что в этот раз с полонением русских людей у Араб-Шаха ничего не вышло. Нижегородцы, вовремя извещенные дозорами о набеге, заранее погрузились в ладьи и отплыли на середину Волги. Ордынцы сожгли, что смогли, и под угрозой нижегородско-московских полков, которые вел теперь неустрашимый и решительный Борис Городецкий, ушли несолоно хлебавши.
"А нынче Арапша новый набег готовит, а может, и поход, - решил про себя Дмитрий Иванович. - Но куда? И зачем я ему понадобился?"
Сагадей-нойон понял наконец, что вопроса о здоровье султана ему не дождаться, сказал все же:
- Я сообщаю тебе с почтением, коназ-баши Димитро, ("Не решился Митькой назвать", - отметил про себя князь) о том, что Могучий Араб-Шах Гияс-лид-Дин - гроза ослушников - здоров, грозен и несокрушим!
Но и на этот раз человек в позолоченной русской броне остался безмолвен и недвижим. Военачальник ордынский невольно скосил глаза на иссиня-блестящее лезвие прямого обнаженного меча, на рукояти которого покоилась непоколебимая длань "коназа Митьки". Впрочем, нойон тотчас изгнал из своей головы это уменьшительно-презрительное имя, ибо от носителя его страшной грозой веяло.
"Он мысли мои читает, - испугался вдруг Сагадей-нойон. - Не надо его злить!" Но на всякий случай подождал: может быть, все же ответит урус-коназ на последнее вопросом о здоровье Султана Дешт-и Кыпчака?..
И не дождался.
Тимофей Вельяминов из-за спины Великого Князя Московского и Владимирского спросил не совсем вежливо:
- Сказывай, зачем пришел? Что нужно салтану Арапше от Москвы? Мы ему ничего не должны, ибо клятвы на верность вашему царю не давали и ярлыка он нам своего не присылал!
Военачальник и посол "Царя царей" опешил от такого неслыханного нахальства, потянулся к сабле, но передумал. Сопел от обиды и бессильного бешенства: данник, а так разговаривает! И все же стал вещать:
- Могучий Султан Высочайшей Орды никогда и ничего не просит у подвластных народов! Он все сам берет. Ты данник его, коназ Мить... Димитро. Помни об этом, пока есть чем помнить!
- Ну-ну, не грози тут! - осадил его ступивший вперед вспыльчивый думный боярин Федор Свибло. - Мы сами можем отрезать тебе язык за поносные слова! Да и пуганы мы не единожды и огнем, и копьем, и саблей ордынской. Ан стоим твердо и угроз ничьих не страшимся. Дело говори!