И подошел к женщине, одетой в тяжелую меховую шубу, в круглой барашковой шапочке и в белом, с золотой кистью башлычке на голове. Женщина эта стояла спиной к трапперу и повидимому рассматривала с любопытством индейцев, толпившихся у костров. Маркиз с почтительной фамильярностью взял ее под руку. Погорелко только что хотел отвернуться, чтобы последовать за ушедшим уже Сукачевым, как в этот момент повернулась женщина. Траппер увидел ярко алевшее от мороза лицо, оживленнее и красивое.
Но эти широко расставленные серые глаза, насмешливые и вызывающие?.. Но этот ураган непокорных волос, выбившихся из-под шапочки?..
- Аленушка!.. Это вы, Аленушка? - дико закричал Погорелко и с протянутыми руками, спотыкаясь, побежал к женщине.
Но женщина с насмешливыми серыми глазами испуганно попятилась назад от бегущего на нее бородатого, дикого вида человека, одетого с ног до головы в меха.
- Вы не узнаете меня, Аленушка? - с отчаяньем крикнул траппер. - Да ведь это я!..
Глаза женщины широко открылись. Что-то прошло в них легкой дымкой.
- Это вы, Филипп… - она запнулась и добавила нетвердо - Федорович?
- Ну, конечно! - ликующе взмахнул руками Погорелко. - Ну, конечно я! Наконец-то узнали!
Он, забывшись, тискал ее руки, смотрел жадно на ее ресницы в бахроме инея, на пряди светлокаштановых ее волос, усеянных кристаллами снега, и как в бреду повторял:
- Наконец-то я вас снова увидел!.. Какое счастье!.. Наконец-то снова!..
И вдруг, вздрогнув, он выпустил из своих ручищ маленькие слабые руки женщины. Из-за ее спины смотрел на траппера маркиз де-Монтебелло. Глаза его, прищуренные нето от солнца, нето от скрытого смеха, поблескивали как два маленьких лезвия.
- Как вы попали сюда? - с трудом выговорил Погорелко, смотря не на нее, а на канадца. - Давно ли приехали, Аленуш… - Но он тотчас же поправился: - Елена Федоровна?
- Не более недели из Петропавловска. Хотелось посмотреть, как будут передавать американцам Аляску. Говорили, будет очень интересно. Не нахожу. А знаете что, Филипп Федорович, - вдруг обрадованно вскрикнула она. - И чего это мы на морозе будем разговаривать? Приходите-ка лучше ко мне. Я живу в переулочке против церкви. Красный дом с черепичной крышей. Знаете? Буду ждать вас в семь. Видите, я еще не изменила своим институтским привычкам - принимаю только после семи. Придете?
- Приду! - обрадованно, снова загораясь, крикнул он. - Обязательно приду. Спасибо вам.
- Ну, вот и прекрасно. До вечера, - протянула она ему руку, затянутую в мягкую лайку. Погорелко инстинктивно наклонился, чтобы поцеловать ей руку, но сконфузился неожиданно и выпустил, лишь пожав крепко.
А она, сделав по-былому насмешливую гримаску, рястягивая певуче слова, сказала вдруг:
- По-смотрите, господа, да посмотрите, господ-a, на-а-а зверя морского-о!..
А затем рассмеялась и, повернувшись, быстро убежала.
Он долго смотрел ей вслед, на золотую кисть ее башлычка, качавшуюся при ходьбе, и думал, что означают эти слова. А вспомнив, захохотал.
Так кричали в Петербурге шарманщики, бродившие по дворам с морскими свинками.
* * *
На единственной Петропавловской улице, иллюминованной сальными плошками и китайскими фонарями, разукрашенной флагами, вечером гуляли жители, солдаты, поселенцы и арестанты. Тюрьма по случаю торжества была открыта на всю ночь. В "замке Баранова" играл оркестр, снятый с фрегата, и пели церковные певчие. "Собачья Смерть" чествовал американцев банкетом. Около церкви перепившиеся солдаты палили из пасхальной пушки до тех пор, пока пушку и пушкаря не разорвало…
ЧАСТЬ II
ЛОЖНЫЙ СЛЕД
(Продолжение.)
VIII. "Лиф со шнипом"
Петропавловская осталась позади. Исчезли огни, злившие Хрипуна, замолкли пьяные крики. Потянулись темные тихие переулочки в три-четыре дома и тупички. Погорелко шел, прислушиваясь к своей любимой мелодии - скрипу снега под ногами. Радостно набирал он в легкие колючий как иголки морозный воздух. Траппер удивлялся перемене, происшедшей в нем. Жизнь стала иной. Неужели это результат встречи с ней?
Вот наконец и красный домик под черепичной крышей. Траппер, пройдя маленькие сенцы, постучал в обитую волчьими шкурами дверь. Никто не ответил. Он набрался смелости и, дернув примерзшую дверь, шагнул через порог. Одуряющий аромат духов перехватил у него дыхание.
В комнате никого не было. За стеной, в соседней комнате играли на пианино. Конечно играла она. Но не это взволновало траппера и не то даже, что он ровно семнадцать лет не слышал пианино. Из-за тесовой перегородки неслись суровые звуки увертюры из "Вильгельма Телля". Именно эту торжественную музыку Россини слышал он на последнем вечере у Дурова. После ожесточенных споров о сенсимонизме и фурьеризме даровитый пианист Кашевский сел за рояль и… А на утро начались аресты петрашевцев.
Чувство сладостной больной горечи затопило его сердце. Забыв обо всем, он стоял, прислонившись к стене. Он не слышал даже, как смолкло пианино, хлопнула крышка. Очнулся он лишь от легкого испуганного вскрика. Аленушка стояла в дверях. В глазах ее еще трепетал испуг.
- Боже, как вы меня напугали! - рассмеялась она, сделала несколько шагов вперед и снова остановилась, с откровенным любопытством рассматривая траппера.
А он, в своей просаленной, продымленной шубе, с бородой, сталактитами спускающейся на грудь, стоял перед ней как выходец из какого-то иного, сурового и жестокого мира. Его голубые глаза, холодные, проницательные, цвета льда, прекрасно гармонировали с острыми скулами и крепкими тяжелыми кулаками. Борода его, более года не знакомая с ножницами парикмахера, подстригавшаяся лишь охотничьим ножом, почти скрывала яркие твердые и целомудренные губы. Он был весь борьба и труд.
Заметив, что она рассматривает его с острым любопытством как диковинного зверя, Погорелко смущенно опустил голову.
- Жако, или бразильская обезьяна! - вскрикнула она, от удовольствия по-детски хлопая в ладошки.
- Что это значит? - спросил он.
- Боже, он не знает! Ах! впрочем да… В "Театре-цирке" клоун Виоль, исполняя в пьесе "Жако, или бразильская обезьяна" роль оранг-утана, очень похож на вас. Вы не обиделись на это сравнение?
Он поднял голову и улыбнулся. В золотых кольцах его бороды сверкнула ослепительно белая дуга зубов.
- Ну, что за глупости! Конечно нет. Вид-то у меня действительно зверский. Чертей пугать!
Он снова жадно смотрел на нее.
- Что это вы так смотрите, словно на мне узоры написаны? - лукаво улыбнулась она. - Ну, давайте поздороваемся как следует. Вот вам обе мои лапы!
Ее белые холеные руки потонули в его руках, красных как куски сырого мяса, с черными обломанными ногтями.
- Да ведь я с ума сошла! - спохватилась она. - Я же не причесана. Подождите здесь. Я через минуту буду готова! - уже на ходу, скрываясь за дверью, крикнула молодая женщина.
Оставшись один, траппер провел по комнате взглядом, увидел туалетный прибор из множества предметов в серебряной оправе и в кожаных футлярах, тяжелую меховую шубу, от которой пахло духами, шелковый капотик, небрежно брошенный на грубый табурет, и им вдруг овладела такая робость, что он подумал: "Не удрать ли, пока не поздно".
Но было уже поздно. Послышались приближающиеся шаги. И тут только к ужасу своему Погорелко заметил присутствие Хрипуна, капризно тыкавшегося мордой в его икры.
- Подлюга несчастный, да как же ты попал сюда? - с отчаянием, неистовым шопотом сказал он. И повысив голос, крикнул строго: - Пошел вон отсюда!
- С кем это вы воюете? - спросила Аленушка, появляясь в дверях. - Ах, собака! Это ваша? Это из тех, на которых вы ездите? Боже, какой он забавный! А как его зовут?
И она протянула ладонь, чтобы погладить Хрипуна. Погорелко успел испуганно перехватить ее руку.
- Упаси вас бог! Он не очень-то ручной. Мой Хрипун строг и фамильярности в обращении не любит. А если сунуться к нему с любезностями, то он пожалуй и руку оторвет.
- Вы думаете? А вот посмотрим! - сердито закусив губу, сказала она и смело опустила ладонь на громадный лоб Хрипуна.
То, что произошло затем, по мнению Погорелко, походило на чудо: лишь только нежная женская рука опустилась на его голову, Хрипун заворчал тихо и довольно сквозь сжатые челюсти. А затем лучший аляскинский вожак-потяга встал на дыбы и положил лапы на плечи женщине.
Погорелко смотрел на эту сцену со смешанным чувством восхищения, удивления и ревности.
- Ну, что, оторвал он мне руку? - крикнула она и победно рассмеялась.
Хрипун, услышав ее голос, преданно завилял хвостом, затем опустился на пол и, подойдя к маленькому диванчику, разлегся около него с видом уверенным и чуть насмешливым, как бы говоря хозяину: вот попробуй теперь выгнать меня отсюда!
- А что это такое? - спросила Аленушка, указывая на тючок мехов, который траппер держал в руках.
- Это небольшой подарок для вас, - ответил он и привычно быстро раскинул тюк.
В комнате остро запахло зверем. По полу расстелились искрящаяся золотая лисица, соболь, бобер, енот, горностай. Аленушка, скрестив на груди ладони, в немом восхищении смотрела на эти дары Аляски - "пушистые бриллианты"
- А вот всем мехам мех! - весело крикнул Погорелко. - Ловите!