Воздушные терзания
Дедушка отмучился.
Омытый и обряженный, он смирно лежал в своем гробу, строгий и безучастный, полностью готовый поплыть по волнам великого Эфира.
– И не подумаешь теперь, что он доставил нам столько хлопот, правда?
– Да. Спасибо тебе.
Алевтина, не меньше меня измученная двухнедельной дедушкиной агонией, тронула меня за локоть траурной перчаткой и с благодарностью заглянула в глаза.
– На той неделе мы вам все оплатим.
Мы распрощались, однако уже к вечеру она набрала мне:
– Але! Артем? Доброй ночи! Мне только что позвонил юрист с кладбища, у нас ЧП, дедушку не пускают в Эфир!
– Правда?! Почему?!
– У него набивка иностранная на груди – нужен перевод…
– И это только что выяснилось?!
– Да, не говори, блин! Это родственники облажались… А теперь спрашивают: "Можно ли хоть что-то с этим делать?" В рамках бюджета, разумеется…
– Вот козлы!
– Точно… Ты сможешь поправить в ближайший час?..
– Алевтин, прости, я не могу…
– Артем, дедушку не пускают в Эфир.
– Алевтин, я голый, я в бане, я за городом, я уже выпил…
– Артем, горит Эфир!
Спорить было бесполезно. Чертыхаясь, я слез с полки, извинился перед братвой, кое-как оделся, захватил фонарь, лопату и через час вместе со знакомым татуировщиком раскидывал мерзлую глину.
– Уф! – в луче фонаря густой пар моего дыхания бился в свежие глинистые края могилы.
– Насилу откопали! Говори, чего писать?
– Так, – Алевтина зашуршала клавиатурой, – так… Там, где на груди купола и большими буквами Think different, ставим звездочку и мелкими буковками на яйцах дублируем: "Думай разно".
– Есть.
– На левой ноге, где у него "Иду туда где нет конвоя", ставим пропущенную запятую и пишем ниже разборчиво "Художественный вымысел, не пытайтесь повторить!"
– Готово.
– Все. Зарывайте его, будем надеяться, что это все.
– Целую.
– Пока!
* * *
Свет в комнате погасили, и детки заволновались, догадавшись, что сейчас будет торт.
– Ну-ка, все вместе: "С днем рожденья тебя-я-я, с днем рожденья-я…"
Однако вместо торта в темную комнату проникла какая-то возня, а потом раздался вежливый шепот:
– Артем! Артем!
Сдергивая мишуру, я выскочил в темную переднюю.
– Господи! Куда ты его приперла?! У Маши день рожденья, детки за столом, а ты гроб тащишь!?
– Артем, – даже в темноте было заметно, как Алевтина нервничает, – Артем, дедушку опять не пускают в Эфир!
– Что ж, б…, на этот раз?!
– Дедушка слишком длинный. Оказалось, что родня проплатила Эфир под 25, а дедушка 30. Спрашивают, можно ли хоть что-то с этим сделать. В рамках бюджета, разумеется.
– А ты сама не можешь ему что-нибудь отчекрыжить?!
– Артем!
– Папа, мы сейчас будем задувать свечи, ты где?
– Ай! Иду! – я метнулся за ножовкой, ломая ногти, содрал испачканную землей крышку и, грубо прикинув на глаз длину, изо всех сил принялся кромсать дедушкины ноги.
– Подожди! Там же набивка!
– Дорогой, у нас свечи сейчас прогорят!
– Иду, еп!.. Цела будет ваша набивка, – пот градом тек по лицу, – сейчас увидишь!
Сломалось полотно. Бросив ножовку, я зубами оторвал последний лоскут кожи и обе дедушкины конечности оказались у меня в руках. Я подвернул пустые штанины, а обрубки изо всех сил запихнул в рукава.
– Вуаля!
– Слушай, ну ты просто волшебник! Просто как будто так и было! Спасибо тебе, дальше я сама!
– Извини, все что могу!
– Спасибо огромное! Так выручил! Привет Маше! Пока!
Стряхивая опилки костей, я побежал в гостиную, а довольная Алевтина принялась заколачивать гроб.
* * *
– Але, это Артем?
Я посмотрел на будильник – три часа ночи.
– Да…
– Артем, очень приятно, это вдова Бориса Павловича.
– Какого, на хер, Бориса Павловича?
– Кто это? – жена привстала на подушке.
– Хрен знает…
– Артем, я видела Бореньку в Эфире, – вдова всхлипнула. – Артем, мы все видели Бореньку в Эфире! Это такой праздник, такая радость… Но, Артемчик, – вдова перешла на взволнованный шепот, – и я, и Раиса Павловна, когда мы увидели в Эфире Бориса Павловича, мы все в один голос сказали: что ж он такой бледный! У вас он был загорелый, румяный, сочный, а в Эфире… Скажите, можно с этим хоть что-то сделать? В рамках нашего бюджета, разумеется…
Я отбросил одеяло и вскочил на коврик.
– Знаете что?! Знаете что?! Я с большой любовью относился и отношусь к Борису Павловичу, он самому мне уже почти как родственник, но за бесплатно на этом проекте я больше палец о палец не ударю, вот! Я беру 50 баксов в час – хотите что-то делать – платите! Вот!
Вдова обиженно помолчала.
– Значит, за пятьдесят долларов вы готовы…
– Э, нет! Час я его только откапывать буду!
– Хорошо, значит, за семьдесят пять долларов.
– За сто пятьдесят.
Вдова сокрушенно захрустела в трубку массивным бриллиантовым колье.
– Ну хорошо. Пусть не нам и не вам – сто двадцать пять? Идет? Но пусть Боренька в Эфире будет румяным, как у вас, – вдова безутешно разрыдалась и повесила трубку.
– Ты чего все шумишь?
– Молчи несчастная, – я прыгал на одной ноге, застряв в брюках, – я выбил на четыре тыщи рублей допа!
– Ты мой добытчик! – жена явно растрогалась.
– Где твоя помада?
– Зачем тебе?
– Надо.
– На тумбочке.
Я нашел помаду, взял лом, лопату, фонарь и отбыл на кладбище.
Была декабрьская морозная ночь.
Светили звезды, а Млечный Путь вырисовывался так ярко, будто его тер и чистил снегом сам Чехов.
Я долго смотрел в бездну ночного Эфира, потом вспомнил безногого дедушку, вздрогнул, вернулся домой и присовокупил к экипировке осиновый кол.
Новая жизнь
– …Построили нас. Стали на наряды выкликать… – Рогов все косился на Тимофея, не узнавая бывшего заместителя в этом лопоухом, необмятом и необтесанном еще лагерем новоиспеченном зеке. – Ничего, думаю, хоть в кабинете двадцать лет просидел, здоровье еще есть, могу лес валить, могу дороги строить… поработаю, давайте ваши наряды!..
– А они? – Тимофей качнулся на пластиковых нарах и заглянул Рогову в лицо, заранее стыдясь нехорошего удовольствия от позора бывшего шефа.
– А они… Короче, нормальной работы нет вообще. Самые выгодные наряды по науке. За них быстрей всего срок бежит. Но там вообще мрак. Прикладная математика, теоретическая химия, кватернионы, тензорный анализ, какие-то рунгекуты в неравновесных средах… За самозванство – три дня карцера. Нарядчик ржет, сука: "Где добровольцы, вы же тут все доктора наук?".
Тимофей сглотнул – он не удержался и перед самой революцией тоже купил диссертацию. Хорошо, хоть не по математике… Или не хорошо?..
– Из наших, министерских, полез было один… – Рогов махнул рукой и, поморщившись от воспоминания, отвернулся.
– А вы?
– Я сперва на производство выкликнулся. Фрезеровщиком. Мне батя рассказывал в детстве – задняя бабка, передняя… Думаю, ничего, справимся… – Рогов усмехнулся от презрения к собственной наивности. – Короче, привели меня в какую-то комнату. Давай, говорят. А там нет ничего. Только такая хрень белая, вроде большого холодильника, и рядом кнопки… Я говорю, станок-то где?
– А они?
– Они ржут… Вот станок, говорят – и на холодильник показывают. – Вы, вообще, трехмерным проектированием хоть владеете?
Мне так досадно стало, я, говорю, не сантехник из гаража! Я владею технологией власти!
– А они?
– Они опять ржут. Какой, говорят, технологией власти? Я говорю: "Ну могу, к примеру, в морду дать"…
Рогов на минуту отвернулся, чтоб скрыть следы жалости к себе. Тимофей понимающе притих.
– А они?
– Срезали паек и записали на принудительный компьютерный ликбез…
По бараку мимо сидельцев прошелестел робот-разносчик, Тимофей опасливо поджал ноги.
– Лес валить, руду копать – та же фигня. Все цифровое, – продолжил Рогов сдавленным голосом, не глядя вслед роботу. – Подрядился на разгрузку вагонов – экзоскелет. Описание на английском. Я говорю: "Давайте я так, вручную?". Ржут. Давай, говорят. Норма – двести тонн в смену… Там такие джойстики, как у приставки, я сыну покупал… У меня палец в них не попадает. Двор мести, снег чистить, парашу выносить – везде, мать их, джойстики, и все описания на английском…
– Прогибаемся перед чуждыми ценностями, оттого и описания все делаем на английском, – глубокомысленно вставил Тимофей.
– Вот именно! – взвился Рогов, забывая, где он и что он теперь. – А ведь фундаментальные факторы, обеспечивающие стабильность, у нас очень сильные, надежные!
Пластиковые панели, прикрывающие окна, сами собой помутнели, затеняя ненормированный полярный день. Засветилось табло "Отбой".
– Пытался порешать. – Рогов пригнулся к Тимофею, чувствуя, что желание выговориться сильней, чем страх, что Тимофей настучит. – Вышел на начлагеря. У меня ж до сих пор в лесу под Майами шесть чемоданов денег зарыто! Существует ли гипотетическая возможность, говорю, спрямить путь исправления в обмен на спонсорскую поддержку значимых для вас лично проектов?
– А он? – жарко выдохнул Тимофей, с ходу начав прикидывать, в какой ситуации он настучит на Рогова, а в какой – нет.
– А он не понял ни хера. Ржет. Вы бы, говорит, Рогов, хотя бы ПХП освоили, хоть какая от вас польза была…