Музыканты заиграли торжественный свадебный марш. Открылась дверь спальной комнаты, и вошла Марта в белом подвенечном платье. Медленно и величественно. К ее ногам полетели красные гвоздики.
- Браво! - произнес Мюнхгаузен откуда-то сверху, разбрасывая цветы. - Тебе очень идет подвенечный наряд.
- Он идет каждой женщине, - ответила Марта.
- Тебе особенно!
- Я мечтала о нем целый год, - сказала Марта. - Жаль, его надевают всего раз в жизни.
- Ты будешь ходить в нем каждый день! - сказал барон. - И мы будем каждый день венчаться! Хорошая идея?
- Отличная! - сказала Марта. - Но сначала надо развестись. Ты не забыл, дорогой, что через полчаса начнется бракоразводный процесс?
- Он начался давно, - улыбнулся барон. - С тех пор, как я увидел тебя!.. Ах, любимая, какой подарок я тебе приготовил!
Он неожиданно замер. Жестом прервал музыкантов и попятился назад, в свой кабинет. Резко обернулся и оглядел длинные столбцы цифр и замысловатых геометрических построений.
- Да, - прошептал Мюнхгаузен. - Сегодня или никогда! Он услышал голос Марты:
- Карл, я хочу знать, что ты придумал!
- Тсс! - Мюнхгаузен поднял палец к губам. - Не торопись… Пусть это будет для тебя сюрпризом.
Она подошла сзади и обняла его. Тихо возникла тема их шутливого танца.
- Карл, это не повредит нам? Может, обойдемся без сюрприза? В такой день…
- Именно в такой день!.. Посмотри на их лица, - Мюнхгаузен указал на ряд портретов. Из золоченых рамок на Мюнхгаузена и Марту смотрели ученые мужи и блестящие мыслители древности.
- По-моему, они улыбаются нам, - прошептал Мюнхгаузен. - От тебя я держу свое открытие в тайне, но им я уже рассказал…
Некоторые лица, изображенные на портретах этой домашней галереи, слегка посветлели…
Галерея живых современников Мюнхгаузена, восседающих в первых рядах зала для судебных заседаний, выглядела гораздо торжественнее и монументальнее.
Судья говорил с пафосом:
- Господа, процесс, на котором мы присутствуем, можно смело назвать необычным, ибо в каждом городе Германии люди женятся, но не в каждом им разрешают развестись. Именно поэтому первое слово благодарности мы приносим его величеству герцогу, чья всемилостивейшая подпись позволила нам стать свидетелями этого праздника свободы и демократии!
Он ударил молоточком в медный гонг, раздались аплодисменты.
К зданию ганноверского суда подкатила карета, из которой проворно выбрался Мюнхгаузен, завершая на ходу длительный диалог с Мартой.
- Нет, нет, на ходу этого все равно не объяснишь… - поспешно говорил Мюнхгаузен. - Если я тебе скажу, что в году триста шестьдесят пять дней, ты не станешь спорить, верно?
- Пойми, дорогой, если это касается нас.
- Это касается всех. Земля вращается вокруг солнца по эллиптической орбите, с этим ты не станешь спорить?
- Нет!
- Все остальное так же просто… - он бросился к центральному входу. Марта осталась в карете.
На трибуне стояла баронесса.
- Трудно говорить, когда на тебя смотрят столько сочувствующих глаз. По традиции мужчину после развода объявляют свободным, а женщину брошенной… Не жалейте меня, господа! Подумайте о себе! Много лет я держала этого человека в семейных узах и тем самым спасала от него общество. Теперь вы сами рубите это сдерживающее средство. Что ж… - она усмехнулась и закончила с пафосом: - Мне жалко вас! Не страшно, что я брошена, страшно, что он СВОБОДЕН!
Толстые разодетые горожане из первых рядов отдувались и вытирали слезы кружевными платочками.
Мюнхгаузен с трудом протиснулся в переполненный зал и остановился в дверях.
- О чем это она? - спросил он у стоящего рядом горожанина.
- Как - о чем? - горожанин даже не повернул головы. - Барона кроет.
- Что ж она говорит? - поинтересовался барон.
- Ясно что: подлец, мол, говорит. Псих ненормальный!
- И чего хочет? - вновь полюбопытствовал барон.
- Ясно чего: чтоб не бросал.
- Логично, - заметил Мюнхгаузен и стал пробираться через переполненный зал.
- Почему так поздно, Карл? - спросил встревоженный бургомистр, усаживая его рядом с собой.
- По-моему, рано. Еще не все глупости сказаны. Бургомистр поморщился:
- Только умоляю тебя!..
- Понял! Ни одного лишнего слова!
- Это главное, - согласился бургомистр.
- Главное в другом, - тихо шепнул Мюнхгаузен. - Я сделал удивительное открытие.
- Опять?! - вздрогнул бургомистр.
- Все вы ахнете. Это перевернет жизнь в нашем городе.
- Умоляю, барон, - встревожился бургомистр, - только не сегодня.
- Ответьте мне на один вопрос: сколько дней в году?
- Триста шестьдесят пять…
- Ладно, - отмахнулся Мюнхгаузен. - Остальное потом.
- Вызывается барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен! - провозгласил судья, и, сопровождаемый любопытными взглядами публики, барон легко взбежал на возвышение.
- Я здесь, господин судья!
- Барон, что бы вы могли сообщить суду по существу дела?
- Смотря что вы имеете в виду.
- Как - что? - недовольно проворчал судья. - Объясните, почему разводитесь? Как это так: двадцать лет было все хорошо и вдруг - такая трагедия.
- Извините, господин судья, - с улыбкой сказал Мюнхгаузен. - Существо дела выглядит не так: двадцать лет длилась трагедия, и только теперь должно быть все хорошо. Объясню подробней: дело в том, что нас поженили еще до нашего рождения. Род Мюнхгаузенов всегда мечтал породниться с родом фон Дуттен. Нас познакомили с Якобиной еще в колыбели, причем она мне сразу не понравилась, о чем я и заявил со всей прямотой, как только научился разговаривать. К сожалению, к моему мнению не прислушались, а едва мы достигли совершеннолетия, нас силой отвезли в церковь. В церкви на вопрос священника, хочу ли я взять в жены Якобину фон Дуттен, я честно сказал: "Нет!" И нас тут же обвенчали…
Слушавший речь барона пастор попытался что-то возразить, но судья остановил его жестом.
- После венчания, - продолжал Мюнхгаузен, - мы с супругой уехали в свадебное путешествие: я - в Турцию, она - в Швейцарию, и три года жили там в любви и согласии. Затем, уже находясь в Германии, я был приглашен на бал-маскарад, где танцевал с одной очаровательной особой в маске испанки. Воспылав чувством к незнакомке, я увлек ее в беседку, обольстил, после чего она сняла маску и я увидел, что это - моя законная жена. Таким образом, если я и изменял когда-нибудь в супружестве, то только самому себе. Обнаружив ошибку, я хотел тут же подать на развод, но выяснилось, что в результате моей измены у нас должен кто-то родиться. Как порядочный человек, я не мог бросить жену, пока ребенок не достигнет совершеннолетия. Я вернулся в полк, прошел с ним полмира, участвовал в трех войнах, где был тяжело ранен в голову. Вероятно, в связи с этим возникла нелепая мысль, что я смогу прожить остаток дней в кругу семьи. Я вернулся домой, провел три дня, общаясь с женой и сыном, после чего немедленно направился к аптекарю купить яду. И тут свершилось чудо. Я увидел Марту. Самую чудную, самую доверчивую, самую честную, самую… Господи, зачем я вам это говорю, вы же все ее знаете…
Марта выбралась из кареты и бросилась бежать. У ступенек собора она опустилась на колени, с мольбой посмотрела на распятие:
- Великий Боже, сделай так, чтоб все было хорошо. Помоги нам, Господи! Мы так любим друг друга… И не сердись на Карла, Господи! Он тут что-то опять придумал, Господи! Он дерзок, он часто готов спорить с тобой, но ведь ты, Господи, старше, ты мудрее, ты должен уступить… Уступи, Господи! Ты уже столько терпел. Ну потерпи еще немного!..
- Итак, господа, - провозгласил судья, - наше заседание подходит к концу… Соединить супругов не удалось, да и тщетно было на это надеяться. Если за двадцать лет столь уважаемые люди не могли найти путь к примирению, глупо было бы верить, что это произойдет в последнюю минуту. Что ж, начнем процедуру развода. Господин барон, госпожа баронесса, прошу подойти ко мне и ознакомиться с разводными письмами…
Барон и баронесса подошли к столу, взяли в руки подготовленные документы, стали читать вслух:
- "Я Карл фон Мюнхгаузен, будучи в здравом рассудке и ясной памяти, добровольно разрываю брачные узы с Якобиной фон Мюнхгаузен и объявляю ее свободной".
- "Я, Якобина фон Мюнхгаузен, урожденная фон Дуттен, будучи в здравом рассудке и ясной памяти, добровольно разрываю брачные узы с Карлом фон Мюнхгаузеном и объявляю его свободным".
- Скрепите эти документы своими подписями! Поставьте число! - скомандовал судья. - Теперь передайте эти письма друг другу!
Не скрывая неприязни, баронесса протянула Мюнхгаузену свое письмо, взяла у него такой же лист и передал его своему адвокату Рамкопфу.
Пастор поднялся со своего места и провозгласил:
- Именем святой духовной консистории объявляю вас свободными…
Он начал торжественно поднимать руку, и вдруг раздался истошный вопль Рамкопфа: - Остановитесь! Пастор замер с протянутой рукой.
- Остановитесь! - кричал Рамкопф, размахивая листом бумаги. - Наш суд превращен в постыдный фарс! Господин судья, прочтите внимательно письмо барона Мюнхгаузена…
Судья взял письмо:
- "Я, Карл фон Мюнхгаузен…"
- Дату! Читайте дату!
- "Тысяча семьсот семьдесят шестой год, тридцать второе мая…"
В зале раздался шум, недоуменные возгласы.
- Барон, - сказал судья, - вы ошиблись… такого числа не бывает.
- Бывает! - сказал Мюнхгаузен и торжествующе посмотрел в зал.
- Но если вчера было тридцать первое мая, то сегодня какое?