МОРН:
Тут надо со стола
убрать. Живей… Заказана коляска?
СЛУГА:
Да, сударь.
МОРН:
Завтра утром чтоб пришел
из города цирюльник - тот, усатый,
неразговорчивый. Все.
Слуга уходит. Пауза. Морн смотрит в окно.
Небо мутно.
В саду дрожат цветы… Чернеет грот
искусственный: по черному струнами
протянут дождь… Теперь одно осталось:
ждать Гануса. Душа почти готова.
Как лоснится сырая зелень… Дождь
играет, точно в старческой дремоте…
А дом проснулся… Суетятся слуги…
Стук сундуков… Вот и она…
Входит Мидия с открытым чемоданом.
Мидия,
ты счастлива?
МИДИЯ:
Да. Отойди. Мне нужно
тут уложить…
МОРН:
Знакомый чемодан:
я нес его однажды на заре.
И снег хрустел. И мы втроем спешили.
МИДИЯ:
Сюда пойдут вот эти вещи - книги,
портреты…
МОРН:
Это хорошо… Мидия,
ты счастлива?
МИДИЯ:
Есть поезд ровно в полдень:
я улечу в чужой чудесный город…
Бумаги бы - пожалуй, разобьется…
А это чье? твое? мое? не помню,
не помню я…
МОРН:
Не надо только плакать,
прошу…
МИДИЯ:
Да, да… ты прав. Прошло… не буду…
Не знала я, что так легко, покорно
меня отпустишь… Я рванула дверь…
Я думала, ты крепко держишь ручку
с той стороны… Рванула что есть сил, -
ты не держал, легко открылась дверь,
и падаю я навзничь… Понимаешь,
я падаю… в глазах темно и зыбко,
и кажется, погибну я, - опоры
не нахожу!..
МОРН:
С тобой Эдмин. Он - счастье…
МИДИЯ:
Я ничего не знаю!.. Только странно:
любили мы - и все ушло куда-то.
Любили мы…
МОРН:
Вот эти две гравюры
твои, не правда ли? И этот пес
фарфоровый.
МИДИЯ:
…Ведь странно!..
МОРН:
Нет, Мидия.
В гармонии нет странного. А жизнь -
громадная гармония. Я понял.
Но, видишь ли, - лепная прихоть фризы
на портике нам иногда мешает
заметить стройность общую… Уйдешь;
забудем мы друг друга; но порою
названье улицы или шарманка,
заплакавшая в сумерках, напомнят
живее и правдивее, чем может
мысль воскресить и слово передать,
то главное, что было между нами,
то главное, чего не знаем мы…
И в этот час душа почует чудом
очарованье мелочи былой,
и мы поймем, что в вечности все вечно -
мысль гения и шуточка соседа,
Тристаново страданье колдовское
и самая летучая любовь{19}…
Простимся же без горечи, Мидия:
когда-нибудь узнаешь, может быть,
причину несказанную моей
глухой тоски, холодного томленья…
МИДИЯ:
Мечтала я вначале, что под смехом
скрываешь тайну… Значит, тайна есть?
МОРН:
Открыть тебе? Поверишь ли?
МИДИЯ:
Поверю.
МОРН:
Так слушай - вот: когда с тобой в столице
мы виделись, я был - как бы сказать? -
волшебником, внушителем… я мысли
разгадывал… предсказывал судьбу,
хрусталь вертя; под пальцами моими
дубовый стол, как палуба, ходил,
и мертвые вздыхали, говорили
через мою гортань, и короли
минувших лет в меня вселялись… Ныне
я дар свой потерял…
МИДИЯ:
И это все?
МОРН:
И это все. Берешь с собою эти
тетради нот? Дай всуну, - нет, не лезут.
А эту книгу? Торопись, Мидия,
до поезда осталось меньше часу…
МИДИЯ:
Так…
Готова я…
МОРН:
Вот твой сундук несут.
Еще. Гроба…
(Пауза.)
Ну что ж, прощай, Мидия,
будь счастлива…
МИДИЯ:
Все кажется мне - что-то
забыла я… Скажи - ты пошутил
насчет столов вертящихся?
МОРН:
Не помню…
не помню… все равно… Прощай. Иди.
Он ждет тебя. Не плачь.
Оба выходят на террасу.
МИДИЯ:
Прости меня…
Любили мы - и все ушло куда-то…
Любили мы - и вот любовь замерзла,
и вот лежит, одно крыло раскинув,
поднявши лапки, - мертвый воробей
на гравии сыром… А мы любили…
летали мы…
МОРН:
Смотри, выходит солнце…
Не оступись - тут скользко, осторожно…
Прощай… прощай… ты помни… помни только
блеск на стволе, дождь, солнце… только это…
Пауза.
Морн на террасе один. Видно, как он медленно поворачивает лицо
слева направо, следя за уезжающей. Затем возвращается в гостиную.
МОРН:
Так. Кончено…
(Вытирает платком голову.)
На волосах остался
летучий дождь…
(Пауза.)
Я полюбил ее
в тот самый миг, когда у поворота
мелькнули шляпа, мокрое крыло
коляски, - и в аллее кипарисной
исчезли… Я теперь один. Конец.
Так, обманув свою судьбину, бесу
корону бросив на потеху, другу
возлюбленную уступив…
(Пауза.)
Как тихо
она по ступеням сходила, ставя
вперед все ту же ногу, - как дитя…
Стой, сердце! Жаркий, жаркий клекот, гул
встает, растет в груди… Нет! Нет! Есть способ:
глядеться в зеркало, чтоб удержать
рыданье, превращающее в жабу
лицо… А! Не могу… В пустынном доме
и с глазу на глаз с ангелом холодным
моей бессонной совести… как жить?
что делать? Боже мой…
(Плачет.)
Так… так… мне легче.
То плакал Морн; король совсем спокоен.
Мне легче… Эти слезы унесли
соринку из-под века - точку боли.
Я Гануса, пожалуй, не дождусь…
Душа растет, душа мужает, - к смерти,
что к празднику, готовится… Но втайне
пускай идут приготовленья. Скоро
настанет день - я Гануса, пожалуй,
и не дождусь, - настанет, и легко
убью себя. А мыслью напряженной
не вызвать смерти; смерть сама придет,
и я нажму курок почти случайно…
Да, легче мне, - быть может, это - солнце,
блестящее сквозь дождь косой… иль нежность -
сестра меньшая смерти - та, немая,
сияющая нежность, что встает,
когда навеки женщина уходит…
А эти ящики она забыла
задвинуть…
(Ходит, прибирает.)
…Книги повалились на бок,
как мысли, если вытянет печаль
и унесет одну из них; о Боге…
Рояль открыт на баркароле: звуки
нарядные она любила… Столик,
что скошенный лужок: тут был портрет
ее родных, еще кого-то, карты,
какая-то шкатулка… Все взяла…
И - словно в песне - мне остались только
вот эти розы{20}: ржавчиною нежной
чуть тронуты их мятые края,
и в длинной вазе прелью, смертью пахнет
вода, как под старинными мостами.
Меня волнует, розы, ваша гниль
медовая… Воды вам надо свежей.
(Уходит в дверь направо.)
Сцена некоторое время пуста. Затем - быстрый, бледный, в лохмотьях - с террасы входит Ганус.
ГАНУС:
Морн… Морн… где Морн?.. Тропою каменистой,
между кустов… Какой-то сад… и вот -
я у него в гостиной… Это сон,
но до того как я проснусь… Здесь тихо…
Неужто он ушел? На что решиться?
Ждать? Боже, Боже, Боже, ты позволь мне
с ним встретиться наедине!.. Прицелюсь
и выстрелю… И кончено!.. Кто это?..
Ах, только отраженье оборванца…
Я зеркалов боюсь… Что делать дальше?
Рука дрожит, напрасно я вина
там выпил, в той таверне, под горою…
И шум в ушах… А может быть? Да, точно!
Шуршат шаги… Теперь скорей… Куда бы…
И прячется слева за угол шкафа, выхватив пистолет. Возвращается Морн. Возится с цветами у стола, спиной к Ганусу. Ганус, подавшись вперед, дрожащей рукой целится.
МОРН:
О, бедные… дышите, пламенейте…
Вы на любовь похожи. Для сравнений
вы созданы; недаром с первых дней
вселенной в ваших лепестках сквозила
кровь Аполлона{21}… Муравей… Смешной:
бежит, как человек среди пожара…
Ганус целится.
Занавес