- А где ваш гармонист? - спрашивает Буслаева один из идущих ефрейторов. - Почему он никогда в город гулять не ходит?
- Нельзя ему… Не любит он гулять, - отвечает Абдурахманов.
- Брось болтать, Абдурахманов! - сердито говорит Буслаев.
- А почему? - возражает Абдурахманов. - Сегодня воскресенье. Можно болтать… Я гуляю.
- Ну и болтай на здоровье! - отмахивается от него Буслаев.
- Нет, я пошутил, - обращается Абдурахманов к ефрейтору и с сожалением добавляет: - Бровкин - штрафник… ему гулять запрещено.
- Ай-ай! - сокрушается ефрейтор. - А как здорово играет! А?
В казарме.
К стоящему у окна Бровкину подходит дневальный и с иронией спрашивает:
- Ну как, Бровкин, загораешь?
- Загораю. А тебе что? - Ваня сердито смотрит на него.
- Нет, так… ничего… А погода-то какая? Хороша! А? Говорят, в городском саду оркестр играет, девушки гуляют… А какие красавицы, Бровкин! Говорят, в мире нет лучше девушек, чем в нашем городе…
- А мне всё равно, какие они есть, - отвечает Ваня.
- Конечно, тебе всё равно. Ты их никогда и не увидишь.
- Почему не увижу? - снова сердится Ваня.
- Отсюда из окна их не увидишь… Для этого надо в город пойти. То есть, говоря по-нашему, по-солдатски, надо иметь увольнительную. А тебе её не видать, как своих ушей!
- Я вижу, ты сегодня тоже никак загораешь, - с усмешкой замечает Ваня.
- Нет, брат, - улыбаясь, отвечает дневальный. - Через час сдаю дежурство и - в город! Вот увольнительная. - Он показывает пропуск и вынимает из бокового кармана фотокарточку. - А вот и моя красавица, так сказать, в натуральном виде.
На фото во весь рост снят дневальный под руку с толстой курносой девушкой со смеющимся лицом.
- Нравится? - слышен голос дневального.
- А ну-ка, отойди от меня, занимайся своим делом! - наступает на дневального вышедший из себя Ваня.
- Мне на сегодня дел хватит. Тебя, чудака, жалко стало. - И дневальный идёт к двери.
- Нечего меня жалеть! - сердито бросает ему вслед Ваня. - Тоже мне… утешитель нашёлся!
Ваня подходит к койке, садится спиной к стоящему у дверей дневальному, берёт гармошку и, перебирая лады, тихонько наигрывает какую-то мелодию.
Мимо вытянувшегося дневального проходит капитан Шаповалов.
Ваня слышит приближающиеся шаги и, думая, что это опять дневальный, вскакивает с койки.
- Чего ты пристал ко мне как банный лист?
Он поворачивается - и неожиданно видит перед собой Шаповалова.
- Простите… Простите, товарищ капитан.
- Ничего… ничего! Садись, Бровкин! - говорит капитан и сам садится. Как бы невзначай, он спрашивает: - А где остальные?
- В городе… Гуляют, товарищ капитан, - докладывает дневальный.
- Ах, да… сегодня ведь воскресенье, - как будто вспоминает капитан. - Чего же ты стоишь, Бровкин? Садись.
Ваня неловко садится.
- Да-а… Нехорошо получается, Бровкин, - после долгой паузы обращается к нему капитан. - Чего молчишь?
- Да, нехорошо, товарищ капитан, - тихо отвечает Ваня и снова встаёт.
- Садись! - мягко приказывает капитан.
Ваня снова садится.
- Можешь ты мне по-дружески сказать, что тебе мешает хорошо заниматься и быть дисциплинированным солдатом?
- Ничего не мешает, товарищ капитан, - чуть не плача, шепчет Ваня.
- Может, перевести тебя в другое отделение? Может, к тебе сержант придирается? А?
- Нет, товарищ капитан. Сержант - хороший командир, - опустив голову, говорит Ваня. - Мы все его любим.
- Нет, видать, ты его не уважаешь. С командиром, которого уважаешь, так не поступают, Бровкин. Я ему за тебя выговор объявил.
- Знаю, товарищ капитан! - еле выговаривает Ваня, и глаза его наполняются слезами.
Шаповалов делает вид, что не замечает слез, и, нарочно обратив внимание на гармонь, спрашивает:
- Это у тебя тульская?
- Тульская, товарищ капитан, - проглотив слёзы, отвечает Ваня.
- Я тоже когда-то играл, - словно вспоминая, говорит капитан и, взяв в руки гармонь, не глядя, начинает подбирать мелодию. Улыбаясь, покачивает головой. - Забыл… Не выходит… А ты помнишь?
- Помню, товарищ капитан.
- А ну сыграй, - говорит капитан и протягивает ему гармонь.
Ваня тихо наигрывает мелодию. Капитан внимательно слушает.
- А тебя, должно быть, в деревне любили, Бровкин?
Ваня неловко молчит, ещё тише играя на гармони.
- Незаменимый гармонист, первый парень на деревне, - улыбаясь, продолжает капитан. - Гулянки, свадьбы, посиделки - всё за тобой… Правду я говорю или нет? - настойчиво спрашивает Шаповалов.
- Правду, товарищ капитан, - тихим голосом отвечает Ваня.
- Музыку твою, песни твои любили, а вот человека из тебя забыли сделать… Вот как оно получается, Бровкин. - И капитан, взяв из рук Вани гармонь, снова начинает подбирать какой-то мотив.
- Как фамилия председателя вашего колхоза? - спрашивает Шаповалов, продолжая наигрывать на гармони.
- Коротеев, товарищ капитан.
- Наверное, какой-нибудь чудак? - как бы мимоходом осведомляется Шаповалов.
- Он хороший человек, товарищ капитан, - всё ещё не глядя в глаза командиру, говорит Ваня.
- У тебя, я вижу, все хорошие, - замечает капитан, делая вид, что увлечён гармошкой. - А сын у него есть?
- Нет, сына нет… Дочка есть.
- Ах, дочка! А сколько ей лет?
- Восемнадцать.
- Как звать?
- Любаша, - почти шёпотом произносит Ваня.
Капитан начинает играть громче и спрашивает:
- А дочка красивая?
Ваня сидит с опущенной головой и уже ничего не отвечает.
А капитан, наигрывая на гармошке, продолжает разглядывать Ваню, который стесняется поднять голову.
Отложив гармонь, Шаповалов вынимает из кармана блокнот, пишет записку и, сложив бумагу вдвое, кладёт туда два театральных билета.
- Бровкин, знаешь, где улица Ленина?
- Знаю, товарищ капитан! Там, где городской сад.
- Могу я попросить тебя отнести записку и билеты моей жене? Я сегодня занят и в театр не попаду.
- Есть отнести, товарищ капитан! - отвечает Ваня, стоя навытяжку.
- Можешь остаться в городе до вечерней переклички. - Шаповалов протягивает Ване пропуск.
- Спасибо, товарищ капитан! - задыхаясь от волнения, говорит Ваня. - Разрешите идти?
- Иди! - И Шаповалов, слегка улыбаясь, провожает взглядом выходящего из палаты Ваню.
Ваня весело пробегает мимо дневального, победоносно показывает ему пропуск и с задором бросает:
- Видишь, я уже… А тебе ещё целый час загорать. - И, помахивая дневальному рукой, убегает.
Капитан Шаповалов говорит по телефону:
- Галочка! Я послал солдата с билетами, думал, задержусь… Но я буду вовремя, и в театр мы пойдём вместе. - И, улыбаясь, Шаповалов прощается с женой. - Целую, дорогая!
Яркий солнечный день. На крыльце своего домика сидит мать Вани Евдокия Макаровна и, нацепив на нос очки, читает письмо сына. На её глазах выступают слёзы. Она снимает очки и протирает глаза. Вдруг видит проходящую мимо Любашу.
Евдокия Макаровна быстро прячет очки и зовёт:
- Любаша, подойди ко мне, дочка.
Любаша подбегает к Бровкиной.
- Что, тётя Евдокия?
- Да вот… где-то очки потеряла… целый час ищу, не могу найти… Прочти-ка мне письмо, дочка, - и она протягивает Любаше конверт.
- Письмо? - заинтересовалась Любаша. - От кого?