Дамка, Грохотало и Командор – каждый по-своему расплачиваются за избранный образ жизни: один утрачивает собственное имя и приобретает взамен собачью кличку, другой вынужден жить вдали от родины и родных и всю жизнь тосковать о них, будучи лишенным возможности вернуться туда; третий, Командор, теряет по вине "сухопутного браконьера" свою любимую дочь Тайку, единственное создание, на которое "откликалась" лучшим в ней ожесточившаяся душа Командора. В центральной для всей книги главе "Царь-рыба" мотивы расплаты и спасения получают дальнейшее развитие и открыто реализуются в судьбе Игнатьича, насыщаясь философским смыслом благодаря притче, положенной в основу главы.
В заключительной главе рассказывается о разных видах браконьерства. Место главы "Летит черное перо" в качестве финальной в первой части вполне закономерно. Не случайно в отдельном издании автор поменял ее местоположение. В журнальном варианте она шла после главы "Поминки" перед "Туруханской лилией" (по очерковому характеру главы "Летит черное перо" и "Туруханская лилия" близки друг другу). В главе "Летит черное перо" подводится своего рода итог теме браконьерства и звучит предостережение, выраженное, в отличие от главы "Царь-рыба", в форме прямого авторского обращения: "…Страшусь, когда люди распоясываются в стрельбе, пусть даже по зверю, по птице, и мимоходом, играючи, проливают кровь. Не ведают они, что сами для себя незаметно переступают ту роковую черту, за которой кончается человек…".
Вторая часть, которая открывается главой "Уха на Боганиде", рисует совершенно иной тип взаимоотношений человека и природы, олицетворенный в образе матери Акима. Здесь получает углубление натурфилософская концепция В. Астафьева. Мысль о единстве человека и природы, представленная в главе "Капля" открыто в лирико-публицистических, философских сегментах текста, в главе "Уха на Боганиде" переплавлена в художественный образ, воплотивший в себе этическое кредо писателя. Связи с природой диктуют и определяют характер взаимоотношения среди людей - это одна из основных мыслей как главы "Уха на Боганиде", так и всего произведения.
Место главы "Уха на Боганиде" в качестве открывающей вторую часть произведения не случайно. В ней запечатлен особый мир братства, основу которого составляет коллективный, промысловый, артельный труд. В главе "Уха на Боганиде" нашел воплощение эстетический идеал автора. Именно поэтому В. Астафьев в книге "Посох памяти", говоря об истории создания произведения, назвал ее "главой о доброте" и подчеркнул, что эта глава является смысловым центром книги (Астафьев 1980: 197). Чуш и Боганида - два центральных, противоположных по своей этической сущности, полюса, два образа-символа, с которыми связан принцип антитезы, присущий в целом художественному мышлению писателя и выполняющий в произведении структурообразующую функцию.
Важное место в натурфилософской концепции "Царь-рыбы" занимает образ матери Акима. Она не называется по имени, ее назначение – материнство. Мать – дитя природы и связи с нею у нее прочны и нерасторжимы. Не случайно причиной смерти матери становится выпитое ею "изгонное зелье", убивающее зародившуюся в ней новую жизнь и ее самое. Нарушается ритм жизни, определенный природой. Эта дисгармония, внесенная в закономерный ход природных процессов, ведет к смерти матери.
Вторая глава второй части – "Поминки" – изображает новый этап биографии Акима: работа в геологоразведочном отряде, схватка с медведем, которая в контексте произведения наполняется особым смыслом. Аким выдержал те испытания, которые выпали на долю Коли ("Бойе") и Игнатьича ("Царь-рыба"), Сцена схватки Акима с медведем, убившим Петруню, противостоит картине поединка человека с царь-рыбой. Антитеза в изображении столкновения человека с силами природы находит и композиционное решение: в расположении глав "Царь-рыба" и "Поминки" используется "зеркальный" принцип – они расположены симметрично по отношению друг к другу Глава "Царь-рыба" занимает второе место от конца первой части, глава "Поминки" – следует второй от начала второй части. Реализации антитезы способствует и культовое – в контексте мифа – происхождение образов царь-рыбы и медведя – "хозяина тайги". Это противники "исключительные", достойные друг друга.
Следующая глава – "Туруханская лилия" – занимает центральное место во второй части книги, выделяясь в ней тем, что в главе, как и в первой части, основным действующим лицом является герой-повествователь, Аким отходит на второй план, преобладает в ней публицистическое начало. Название главы символично в контексте раскрытия темы природы. Туруханская лилия, саранка, воплощает в себе органичность и естественность, присущую лишь явлениям природы. Глава "Туруханская лилия" тематически, по сюжетостроению и стилю близка главе "Капля" (первая часть). И расположены они симметрично друг другу. Если рассматривать заключительную главу "Нет мне ответа" как своеобразный эпилог ко всему произведению, то вторая глава "Капля" и одиннадцатая "Туруханская лилия" составляют своеобразную композиционную раму внутри книги. Поэтому "Сон о белых горах" (законченное произведение внутри повествования) автор "выносит" за пределы этой рамы.
Основные мотивы произведения в предпоследней главе получают свое логическое завершение. Глава "Сон о белых горах" носит итоговый характер. Она "перекликается" с первой главой "Бойе": сходство ситуаций (изолированность от человеческого мира в природной стихии), идентичность воплощения хронотопа, завершения мотивов расплаты, спасения, получивших начало в главе "Бойе". Аким и Эля, подобно другим героям произведения, "испытываются" теми силами природы, над которыми не властен человек. Кульминацией в построении сюжета главы является изображение их попытки выбраться из снежного плена. Их путь к спасению, ставший дорогой к людям, заканчивается благополучно. Так воплощается в главе мотив спасения.
Получает завершение в главе "Сон о белых горах" и мотив расплаты, раскрывающийся на судьбе Гоги Герцева. Думается, вполне правомерно говорить об этой главе как о "произведении в произведении", поскольку многие художественные реалии, представленные в главах-рассказах фрагментарно, нашли более полное "истолкование" в ней.
В критике уже писалось о "сознательной" внутренней связи главы "Сон о белых горах" с "Героем нашего времени" М. Лермонтова (См.: Марченко 1977), реминисценции из которого содержатся в дневнике Герцева и в его характеристике в произведении. Сравнение Гоги с Печориным служит сатирическим целям, выявляя претенциозность и заемность философии Герцева. Его случайная смерть в тайге – та расплата, которая неизбежно должна была настичь Гогу. Он презирает людей. Аким для него "вонючка". Родственные связи с родителями, собственным ребенком для него не имеют значения. Несостоятелен он и в любви, относясь к женщинам (библиотекарше Людочке, Эле) потребительски.
На основании взаимосвязи глав "Бойе" и "Сон о белых горах" можно говорить о кольцевой завершенности сюжета произведения, или о следующей, второй композиционной раме, обрамляющей предыдущую. Взаимосвязаны в "Царь-рыбе" экспозиция и эпилог (глава "Нет мне ответа"), которые составляют третью композиционную раму. В экспозиции и эпилоге открыто звучит голос автора, благодаря чему повествование насыщается лирико-философским звучанием. В экспозиции речь идет о прибытии героя-повествователя в Сибирь. Ему и ранее не раз "доводилось бывать на Енисее" (после этой экспозиции начинается описание путешествия по Сибири, по Енисею и его притокам), в эпилоге же герой-повествователь покидает Сибирь и из окна самолета обозревает ее, видя те перемены, которые произошли, сравнивая ее прошлое и настоящее. В контексте эпилога важен эпиграф к главе ("Никогда ничего не вернуть…
Можно в те же вернуться места, но вернуться назад невозможно"), который по смыслу перекликается с завершающими главу словами из Экклесиаста: "Всему свой час и время всякому делу под небесами…".
Наличие в произведении В. Астафьева тройной композиционной рамы свидетельствует о том, что он с успехом пользуется традиционным литературным приемом обрамления. Тройное композиционное обрамление – это важное доказательство того, что мы имеем дело не с циклом рассказов, и даже не с двумя относительно самостоятельными частями внутри повествования, где особняком стоит глава "Сон о белых горах", а с произведением, представляющим собой единое художественное целое. К достижению этой целостности стремился автор, дополнительно дорабатывая "Царь-рыбу" (поменяв местоположение отдельных глав и разделив его на две части, что отсутствовало в первой – журнальной – редакции). И даже включение в текст новой главы ("Не хватает сердца") свидетельствует лишь о "подвижности" фрагментарной формы, но не о том, что, "свободно организованный", он может беспредельно "расширяться". Что же касается структуры повествования в рассказах, то включение новой главы лишь "завершило" процесс "гармонизации" текста: притчевая глава "Царь-рыба" заняла в его структуре центральное положение, став седьмой (из тринадцати).